Живое Серебро - Anne Dar

они. Свет на первом этаже, в лавке, включился – наверняка это был Берд. Моё сердце заколотилось… Я вдруг забыла об Ардене, Арлене и Гее… Вдруг забыла, потому что… Потому что ликторы остановились ровно напротив нашего дома. Один, самый большой, не снимая шлема, врезался всем своим телом в дверь и с первой же попытки вынес её…

Я оцепенела. Моё тело словно током приковало к холодной крыше… В этот момент, здесь, на этой крыше, я впервые в своей жизни умирала.

Стоило громиле выбить дверь, как ликторы все скопом ринулись внутрь дома… Раздались звуки выстрелов… В окнах засияло от пулемётного огня!.. Страшный… Ужасный шум! Битое стекло… Что-то летающее внутри дома… Второй этаж… Снова огонь от пальбы в окнах… Силуэты… Что-то страшное… Что-то невообразимое… Думаю, это чёрное нечто длилось не больше пяти минут, хотя точно утверждать не берусь, потому как вполне может быть, что всё происходило целый час, целую вечность умноженную на бесконечность…

Ликторы начали выходить из дома. Они выстроились в ровную шеренгу. Последним вышел громила. Без шлема. Я хорошо рассмотрела его лицо. Это был главнокомандующий ликтор Кантона-J Талбот Моран собственной персоной. Он скомандовал всем отправиться на железнодорожную станцию – подчинённые его воле ликторы сразу же побежали ровным шагом в обозначенном направлении, туда, где сейчас лежали мёртвыми Арден, Арлен и Гея. Сам Моран направился в том же направлении, однако не бегом, а поспешным шагом, присущим плотоядному хищнику…

Неподвижно глядя на распахнутые двери и разбитые окна родного дома, я в оцепеневшем состоянии пролежала еще минут пять, когда наконец, впервые в своей жизни, почувствовала, что, кажется, всё… Всё. Меня убили. Убили без пуль, и завтра я уже не воскресну. И тем не менее, шевелить своим телом я, по какой-то совершенно необъяснимой причине, всё ещё могла… А вдруг… Мной двигала мысль: “А вдруг мою семью не убили?.. Вдруг, просто устроили погром и ушли…”.

На крыше своего дома я оказалась почти в бессознательном состоянии. По крайней мере, я чётко помню, что какое-то время не понимала, где нахожусь и что со мной вообще происходит. Я начала “включаться” только в момент, когда запрыгнула в свою комнату прямиком через окно – помню, подумала о том, что забыла снять ботинки, что их обязательно необходимо снять, чтобы не натоптать грязи по вымытым матерью полам…

Оказавшись внутри, я сразу же окаменела. Моя спальня никогда не выглядела такой… Убитой. Ликторы не просто расстреляли её пустоту – они зачем-то порвали и разбросали по полу все книги, которые я так долго и с таким трепетом коллекционировала, они уничтожили всю мою библиотеку… Ни одной уцелевшей книги… Зачем? Во имя чего?..

Лучше бы всё так и осталось – только книги, только мебель, вообще всё, что было в этом доме неодухотворённого пусть было бы сломано, растерзано, превращено в прах, но не то… Не то, что там дальше было…

Быть может, мне не стоило идти дальше. Но я пошла… И поэтому увидела…

Октавия и Эсфира лежали под столом. В одной большой, общей луже крови. Обе убитые множественным попаданием пуль в их маленькие тельца́… Множественным – их платьица были испещрены дырами от пуль, вошедшими в их спины…

Я пошатнулась, завалилась назад, ударилась спиной о дверной косяк своей спальни, сползла по нему вниз и, кажется, взвыла, но как-то неправильно, как не умеют выть люди, как им нельзя… Задыхаясь, я на коленях подползла к окровавленным телам сестёр, ударилась лбом о голый пол, рядом с их босыми ногами… И захрипела совсем бессмысленное: “Простите-простите-простите!”, – как будто они могли бы простить… Могли бы, если бы были живы! Но они не были живы…

Не знаю, сколько бы я так молилась о прощении у детских трупов, если бы не услышала, как внизу, на первом этаже, что-то гулко рухнуло – как будто разбилась глиняная посуда. Резко подняв голову, кончиками пальцев по очереди коснувшись грязных детских пяточек, таким образом неосознанно попрощавшись с ними навсегда, я…

Я оказалась на лестнице. Это следующее воспоминание, которое я отчётливо помню об этой страшной ночи – без промежуточного состояния, в котором я приближалась к лестничной площадке, бралась за перила… Я просто как будто сразу уже была на середине лестницы, будто моё тело каким-то невообразимым образом телепортировалось от сестринских трупов сюда – зачем?..

Ещё до того, как я спустилась, я увидела разгромленное состояние лавки: половина стеллажей валялось на полу, вся посуда разбита вдребезги… Когда я увидела его ноги – ноги Берда, – я резко сползла вниз по перилам… Наверное, я потеряла бы сознание… Наверное, не смогла бы пойти дальше, чтобы увидеть полностью… Но… Всё не так… Было… Там услышала потом… Ах, я услышала стон матери!.. Я мгновенно сорвалась с лестницы, споткнулась, завернула за левый угол и… Увидела… Тело Берда, по подобию тел сестёр, лежало на животе и было насквозь испещрено пулевыми ранениями… Из него вытекло много крови… Намного больше, чем из тел Октавии и Эсфиры… Вся бордовая-бордовая… А рядом. Мать, сидящая оперевшись спиной о стену. Держит… Нож… Торчащий из её живота… И дышит…

Я бросилась к ней, больно упала на колени рядом… Что-то там… Что-то там крикнула, что-то… Дрожала всем телом… Руки страшно-страшно тряслись… Слёзы катились… Всё тело вздрагивало одновременно… Она… Она открыла… Она открыла глаза, и я запищала:

– Мама!.. Мама… – её ранение было ужасным!.. Нож прямо в животе!.. Весь подол её самого любимого, совсем застиранного платья уже залит её кровью!.. Такие раны в Кантоне-J фатальны! Ни один доктор… Никто… Никак…

– Дементра…

– Это всё я виновата, мам! – я впервые в жизни рыдала навзрыд! – Если бы я по ночам спала в своей постели… Если бы я не занималась контрабандой, они бы не сделали этого с вами, мам! Мамочка, что мне делать?! Мамуль… – я закрыла рот согнутым предплечьем, второй рукой касаясь основания лезвия, торчащего из моей мамы.

– Послушай… Внимательно, доченька… Моя… Это не из-за контрабанды… Ты не виновата…

– Мам…

– Слушай же… Знал только Берд… Я скрывала это ото всех и от тебя… Потому что это было неважно… Твой отец не знал, что у него есть дочь… Когда узнал… Вот что… Совершил… Слушай… Он попытается тебя уничтожить… Чтобы сохранить свою должность… Обвинит тебя в связи с контрабандистами и казнит, или обойдётся и без этого, убьет, как нас…

– Мам, ты всё ещё жива, ты не умираешь, нет, не умираешь!

Она совсем меня не слушала – смотрела сквозь меня затуманенным взглядом и продолжала говорить своё:

– Но дело совсем не в этом, а в том, что ты его дочь…

– Чья я дочь, мам?

– Талбот Моран…

– Нет! – я резко