В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война - Окулов Андрей Владимирович

В старом гимне НТС так и пелось: «Да возвеличится Россия, да гибнут наши имена!»

Георгий Георгиевич Бонафеде. Мы познакомились с ним еще в Вене, его фамилия показалась мне странной для коренного петербуржца.

— Я происхожу из тех итальянцев, что приехали строить Санкт-Петербург, да так там и остались, — пояснил он. — Некоторым мои инициалы и вовсе не нравятся: член НТС, а инициалы — ГБ!

Улыбчивый быстрый человек спортивного вида. В очках. Чем-то напоминал интеллигентною англичанина. Он вместе с семьей жил в Австралии.

Старики называли его Гога. В конце тридцатых он был студентом Ленинградского университета. Увлекался лыжным спортом. Именно поэтому во время финской войны он попал в лыжный батальон.

— Да, можно сказать — позорная страница биографии. Но нас никто не спрашивал. На фронте мы проложили лыжню вокруг нашей «зоны ответственности» и проверяли ее каждый день: снег позволял контролировать возможное проникновение противника. За все время войны у нас двух человек ранили финны, а двоих — по ошибке застрелили свои! После войны нам, как отличившимся, дали путевки на курорт в Теберду. Помню, мы с ребятами как-то устроили гулянку в гостинице, и местный милиционер, призывая нас к порядку, достал из кобуры «наган». Зря он это сделал. Мы уже были достаточно натренированы, «наганов» не боялись. Разоружили его моментально. Так он… заплакал! «Отдайте “наган”, у меня ведь неприятности будут…»

Георгий Георгиевич не очень любил рассказывать про свои военные приключения: боялся, что его обвинят в хвастовстве. Но мне подсказали, что он — любитель хорошего красного вина, а испробовав его, может рассказать много интересного. Так и получилось. Мы купили неплохого французского красного, и Георгий Георгиевич разговорился:

— Когда началась Вторая мировая, я из-за моих заслуг в финскую попал в разведку глубокого тыла. Меня неоднократно забрасывали за линию фронта. Один раз в нашу группу включили несколько сельских милиционеров из того района, куда мы направлялись. Надеялись, что они прекрасно знают местность и это поможет диверсионной операции. Как только мы приземлились, милиционеры разбежались по домам! Вот тебе и помощники… Автоматы «ППС», которыми мы были вооружены, били довольно точно: я как-то одной очередью сшиб сразу двух немцев. На немецкие зверства насмотрелся: в одной деревне видел повешенного десятилетнего мальчишку. Немцы нашли у него гранату. Понятно, зачем мальчишке граната. Но они боялись партизан и действовали на устрашение. Последнее мое задание было в оккупированной Нарве. Парашют я закопал в лесу, до города дошел пешком. В кармане у меня были листки из блокнота с адресами конспиративных квартир наших агентов. На первой же квартире хозяева вели себя очень странно. Я понял, что явка провалена и надо уходить. Но далеко я не ушел — вскоре меня догнал грузовик с немецкими солдатами, меня скрутили и бросили в кузов. Когда я залезал в него, поранил руку о жесть, которой кузов был обит. Сижу и думаю, что делать? Немецкие солдаты смеются. Из пораненной руки капает кровь. Тогда я начал доставать из кармана листки с адресами и прикладывать их к ране. Солдаты на это внимания пе обратили. Как только листок пропитывался кровью, я выбрасывал его через борт. Так удалось уничтожить все адреса.

Допрашивали меня недолго. Было ясно, кто я такой. Наскоро приговорили к расстрелу. Кроме меня в камере был еще один смертник — убийца. На Раскольникова похож — старушку топором зарубил. Ночью он мне шепчет: «Нам с тобой терять нечего! Завтра наша очередь парашу выносить. Нас будет сопровождать только один охранник. Вдвоем мы с ним точно справимся!» Я согласился. Но на следующий день ситуация изменилась. Прибыл новый следователь, который решил поговорить со мной еще раз.

Это был интеллигентного вида немец. Он сразу спросил у меня: «Как это вы, образованный человек, можете воевать за большевиков?!» Я рассказал ему про все, что видел на оккупированной территории. И про повешенного мальчишку. Он помолчал немного и сказал: «Я вас понимаю. Многого я сделать не смогу, по все-таки. У вас есть родственники за границей?»

У меня в Берлине жила тетка, еще с революции. Я ее никогда не видел, но от родственников знал название улицы, на которой она жила. Следователь записал ее данные и сказал, что это — мой шанс. Велел подождать. Через некоторое время из Берлина пришел ответ: благодаря ходатайству моего следователя и родственников меня отправляли в Берлин — на поруки тетки! Такой поворот было трудно представить.

Вероятно, у немцев были насчет Бонафеде какие-то планы. Но осуществиться они пе успели. В Берлине Георгий Георгиевич через родственников вошел в контакт с НТС. Там он встретил и девушку, на которой собирался жениться, — Наташу Геккер. В конце войны они эвакуировались от наступающей Советской армии. Они были в одном поезде, который шел через чешский город Пльзень. Именно там он попал под английскую бомбардировку.

— Я выскочил из вагона и сделал так, как меня учили: лег между рельсами. Один из пассажиров, увидев это, лег рядом. Это спасло меня и погубило его: бомба ударила в насыпь. Взрывом рельса согнулась внутрь. Моего соседа она просто измочалила. Но его труп спас мне жизнь — он смягчил удар. Когда я очнулся, понял, что меня засыпало с головой. Воздуха не было, я начал задыхаться. В голову от шока пришла глупая мысль: умирать от удушья противно, нужно добраться рукой и разорвать себе горло! Я попытался пошевелиться. Безуспешно. Но тут я услышал глухие голоса: «Вот и Гога Бонафеде!» Оказывается, уцелевшие люди из нашей группы узнали меня по ботинкам, которые остались на поверхности. Меня откопали.

Я, шатаясь, ходил вдоль уничтоженного бомбами поезда и искал свою невесту. Я ее нашел. Вернее, куски, что от нее остались. Я сел и заплакал. Ко мне подошла пожилая немка и стала меня утешать: «Молодой человек, война — это потери. Я тоже потеряла все, но вы еще молоды. У вас еще есть шанс на будущее».

Несколько лет спустя я расспрашивал об этой истории Бориса Степановича Брюно. Он сказал следующее: «За Наташей Геккер ухаживали Гога Бонафеде и Романов. Каждый считал ее своей невестой. Думаю, если бы она осталась в живых, она бы несомненно вышла за Романыча».

После войны Георгий Георгиевич уехал в Австралию, женился, сделал неплохую карьеру. Писал для «Посева» под псевдонимом «Юрьев». Когда вышел на пенсию, переехал во Франкфурт, чтобы работать для НТС. Его задачей был контакт с иностранными организациями и структурами — на всех уровнях. Его в шутку называли «министром иностранных дел». Справлялся он с этой задачей блестяще. У него была одна интересная идея:

— Думаю, когда Россия освободится от большевизма, столицу государства стоит перенести в Киев. Все-таки Киевская Русь была началом нашей государственности. И украинский вопрос будет решен.

По однажды, поскользнувшись на лестнице в своем доме, он сломал ногу. Благодаря этому в больнице выяснилось, что у него — рак кости. Ногу пришлось ампутировать по колено. Георгий Георгиевич отвечал тем, кто пытался высказывать ему слова утешения: «Не надо меня жалеть. Потому что я сам себя жалеть не собираюсь!» Конечно, про иностранные дела пришлось забыть — Георгий Георгиевич Бонафеде вернулся в Австралию. Он скончался от сердечного приступа в середине восьмидесятых.

Его рассказ я постарался передать с максимальной точностью.

Сначала я пытался подать прошение о политическом убежище во Франкфурте. Отказали — город был закрыт для беженцев. «Германия велика!» — сказал полицейский чиновник. Действительно, перешел через поле за зданием «Посева» и попросил убежища в соседнем городке под названием Эшборн. Вскоре мать с братом получили нотариальное свидетельство и сделали то же самое. Потом началось самое тяжелое: нужно было ждать.

Сначала мы жили у знакомых. Потом им это надоело, и они попросили нас оттуда. Переехали в комнатку на квартире, которую издательство «Посев» использовало для гостей. В ней раньше жил директор издательства Лев Александрович Рар. Мы переписывались с ним, еще когда были в Вене. Он оставил эту должность и собирался переезжать в Англию к своей семье. Незадолго до запланированного отъезда он попал в автомобильную катастрофу. Лев Александрович Рар скончался осенью того же года. Мы так и не успели с ним познакомиться…