Сказки старого Сюня - Рифтин Борис Львович

В толпе послышались смешки.

Второй сюцай, став рядом, тоже взглянул вперёд и объявил:

— Я вижу не только надпись: «Что просишь, то получишь», но и позолоту на всех четырёх иероглифах.

Смех в толпе стал громче.

Третий сюцай отошёл на двадцать шагов дальше черты и небрежно сказал:

— Я вижу всё, что увидели мои учёные собратья и вдобавок ешё кое-что. Все четыре золочёных иероглифа обведены тонкой красной каймой!

Тут в толпе грянул оглушительный хохот. Сюцаи растерянно посмотрели на Ма Дань-би. А Ма Дань-би сказал, низко кланяясь:

— Почтеннейшие, сегодняшнее состязание ничего не решило: вы все трое оказались так зорки, что увидели даже то, чего никто не видит. Я раздумал покупать винную лавку, — поэтому на ней нет никакой вывески.

С этими словами Ма Дань-би, забренчав шестью серебряными монетами, повернулся к сюцаям спиной и ушёл прочь из города.

А что Ма Дань-би сделал с шестью серебряными монетами, вы узнаете, если прочтёте следующую историю.

Тёплый кан

В старой пословице говорится: у жадного человека рот сладкий, а сердце горькое. Такой рот и такое сердце были у хозяина постоялого двора, того самого двора, что в тридцати ли от главного города провинции Чжэцзян. Дорога была проезжая, место людноe. Ночевало здесь много разного народа — и крестьяне, и монахи, и богатые купцы.

Хитрый хозяин, чтобы побольше нажиться, завёл у себя такой порядок: кто брал на ужин белую лапшу, тот спал на тёплом кане, а кто спрашивал кашу из чумизы — это, как вы сами понимаете, были бедняки, — должен был спать на холодном земляном полу.

В тот вечер, о котором идёт речь, подул северный ветер и принёс с собой снег. Хозяин рассудил, что в такую погоду путникам не захочется ночевать в дороге. Значит, надо ждать гостей. И он поставил на огонь два котла. В одном варилась каша из чумизы, в другом булькала вода, приготовленная для белой лапши.

Скоро на дворе послышался топот копыт, потом отворилась дверь и в комнату вошло четверо. Намётанный глаз хозяина сразу увидел, что это были погонщики мулов.

Не успели они отряхнуть снег, как вошёл еще один путник.

Оглядевшись, он сказал:

— Вот и я! Знаете ли вы, зачем бывает плохая погода? Да только затем, чтобы хорошие люди могли провести вечер у очага за приятной беседой.

Хозяин призадумался — новый гость был одет, словно простой крестьянин, а лицо весёлое, будто в мешочке за поясом у него всегда бренчат деньги.

На всякий случай хозяин, сладко улыбаясь, заговорил:

— Располагайтесь, как дома, дорогие гости! Здесь вас ждёт тёплый ночлег и сытный ужин. За недорогую плату каждый из вас получит миску прекрасной белой лапши и местечко на кане.

— Что ты, хозяин, — ответил старик погонщик, — откуда у бедняков деньги на лапшу! Дай нам каши из чумизы, от неё сыт будешь не меньше, а стоит она недорого.

С лица хозяина исчезла приветливая улыбка.

— Ну так вот, — сказал он, — ешьте чумизу, а спать ляжете на полу. Придётся вам немножко помёрзнуть, но таков у меня порядок.

— Да ведь кан у тебя никем не занят! — воскликнул пятый постоялец.

— Всё равно, — ответил хозяин, — порядок есть порядок. Кто ест белую лапшу, тот спит на тёплом кане, а кто заказывает чумизу, ночует на полу.

— Ну тогда дай мне миску чумизы, — сказал постоялец, — да свари побольше лапши.

— Сколько изволите заказать, почтенный гость? — засуетился хозяин.

— А сколько можно получить за шесть серебряных монет?

— Двенадцать мисок!

— Вот столько и свари, — сказал постоялец.

— Чтобы съесть двенадцать мисок прекрасной белой лапши, надо заплатить за двенадцать мисок.

Постоялец вытащил шесть серебряных монет и швырнул хозяину.

Скоро перед каждым из гостей стояло по миске чумизы, а перед пятым, кроме того, ещё и двенадцать мисок лапши.

Когда с чумизой было покончено, пятый постоялец подмигнул погонщикам, пошептался с ними и вышел во двор. Вернулся он не один. За ним, топая копытами, шёл мул. Постоялец подвёл мула к лапше, и тот, помахивая хвостом, дочиста вылизал все двенадцать мисок.

Погонщики громко хохотали, а хозяин стоял посреди комнаты и от удивления не мог выговорить ни слова. Опомнился он только тогда, когда постоялец потянул мула к тёплому кану.

— Куда ты, бездельник, тащишь скотину?! — завопил хозяин неистовым голосом.

— Мул ел белую лапшу, — значит, ему и полагается спать на кане, — спокойно ответил постоялец.

— Да после этого никто и ночевать ко мне не заглянет! — кричал растерявшийся хозяин.

— Порядок есть порядок, ты сам говорил, — возразил постоялец, продолжая втаскивать упирающегося мула на кан. При этом мул бил копытами, и куски глины сыпались на пол.

— Послушай, друг, — чуть не плакал хозяин. — На этот раз я отменяю порядок. Спите все на кане, только уведи свою скотину.

— Вот это другое дело, — проговорил постоялец и увёл мула.

Четверо погонщиков, держась от смеха за животы, забрались на тёплый кан. Влез туда, привязав мула во дворе, и пятый гость.

А кто он был, этот пятый, вам и говорить не надо. Вы, конечно, давно догадались, что это наш старый знакомый Ма Дань-би. Кто же, кроме него, сумел бы так ловко проучить жадного хозяина!

Сосед соседа

Если вы прочтёте эту сказку, вы, наконец, узнаете, куда и зачем спешил Ма Дань-би. Но для того, чтобы это узнать, вам придётся сначала выслушать другую историю — о том, как крестьянин Лю искал справедливости у важного начальника в главном городе провинции Чжэцзян.

Прадед отца Лю, живший в маленькой деревне на востоке провинции, владел небольшим клочком земли, которая хоть и скудно, но всё же кормила его с семьёй. Он засевал поле и снимал с него урожаи много лет. После его смерти земля перешла к сыну — деду отца Лю. Так земля переходила от старшего к младшему, пока владельцем её не стал Лю. Сам Лю тоже трудился на ней уже двадцать лет. А на двадцать первом году случилась беда.

Приехали из города какие-то чиновники, остановились в доме помещика, переночевали там, а наутро стали ходить по полям и обмерять землю. И так удивительно они её мерили, что добрая половина поля крестьянина Лю отошла к помещичьим землям. Напрасно Лю спорил с чиновниками, — они и слушать ничего не хотели, только обругали его. Потом почтительно попрощались с помещиком и укатили.

Лю бросился в уездный ямынь. Три дня он добивался, чтобы начальник выслушал его, а когда добился, то узнал, что решить такое запутанное дело может только главный начальник главного города провинции Чжэцзян.

Пришлось Лю отправляться в дальний путь. До главного города провинции он добрался, но не так-то легко было добраться до главного начальника. Целую неделю Лю кланялся писарю, пока не догадался сунуть ему в руку серебряную монету. Только после этого писарь пустил его в комнату, где сидел главный начальник.

Лю стал на колени и начал говорить:

— Господин начальник, у меня было небольшое поле. На этом поле трудился мой отец, мой дед, мой прадед, мой прапрадед…

— Довольно, — прервал его начальник, которому вовсе не хотелось слушать бедняка в изорванной одежде, — выкладывай своё дело живее!

— Так я же и говорю, — продолжал Лю, — всё поле издавна было моё, но чиновники, приехавшие из города, сказали, что половина поля не моя, а…

Тут чиновник перебил его снова.

— Да ты, кажется, подаёшь жалобу. А где же твои свидетели?

Лю удивился.

— Какие свидетели, господин начальник, когда все знают, что мой прапрадед, и мой прадед, и мой дед, и мой покойный отец..

Начальник рассердился.

— Ослиное ухо, да ведь ни твой отец, ни дед, ни прадед не придут сюда из страны предков. Если ты хочешь, чтобы я разбирал твоё дело, приведи ко мне твоих соседей.