Глава 23 - Валерий Михайлов

Кровь допускалась с третьего круга. Во время третьего и четвёртого круга зрители лёгким ранением метили свою будущую жертву. Конечно, никто не запрещал убивать и помеченного другим зрителем спортсмена, но это выглядело бы, как кража еды с чужой тарелки.

С третьего круга начиналась Игра – поистине дьявольское состязание: стрелки по очереди стреляли в «своих» велосипедистов, стараясь ранить их как можно легче. При этом промах или выведение велосипедиста из строя считалось поражением, как и отказ от выстрела. Разумеется, каждый велосипедист старался любым способом добраться до финиша, потому что после окончания заезда во двор выпускались специально натренированные собаки, разрывавшие заживо тех, в ком ещё теплилась жизнь.

На третьем круге, когда стрела сбила очки с лица бухгалтера, женщина чуть не рухнула в обморок. Но это попадание не могло считаться меткой, правда, неизвестно ещё, было это везением или нет. Многие не очень хорошие стрелки ждали последнего круга, чтобы выпустить стрелы в оставшихся свободными велосипедистов.

На четвертом круге Али достал свой арбалет с оптическим прицелом. Прицелившись, он выпустил стрелу, оцарапавшую лицо его незадачливой любовнице. В любом случае никто из гостей не стал бы в неё стрелять, зная, как Али относится к воспитанию своих женщин, которых он менял в среднем раз в 3–5 лет. На уровне игры он позволял им всё, даже вытирать об себя ноги в присутствии гостей, но лишь до тех пор, пока это было игрой. Стоило девчонке решить, что он и на самом деле тюфяк, как она оказывалась на велосипеде.

К пятому кругу бухгалтер, за которого невольно стал болеть и санитарный инспектор, все ещё был невредим. Велосипедисты теперь старались ехать как можно быстрей, но так, чтобы прятаться за спины других участников пробега. Двоим, правда, повезло значительно меньше. Один еле брёл, весь истыканный стрелами. Он давно уже бросил велосипед. Второй все ещё был в седле, несмотря на ряд довольно серьёзных ран. Если игроки были достаточно трезвыми, именно эти двое имели шанс дойти живыми до финиша, где уже ждали машины скорой помощи – Али не скупился на медицинские расходы для победителей.

К средине пятого круга из 15 велосипедистов в живых осталось только пятеро, включая бухгалтера, тех двоих и любовницу Али. Когда бухгалтер появился в поле зрения вип-ложи, дама радостно хлопнула в ладоши. Это послужило сигналом для очаровательного негритенка лет 8 в матросском костюмчике. Он тут же поднёс даме небольшой лук и колчан со стрелами. На зависть Робину Гуду или Вильгельму Теллю она успела всадить в сердце бухгалтера пять или шесть стрел, прежде чем он рухнул с велосипеда. Подозвав официанта, она попросила его принёсти голову бухгалтера на блюде. В ожидании трофея она закурила сигарету и взглядом победительницы посмотрела на санитарного инспектора.

– Мои поздравления, мадам, – сказал он, поднимая свою чашку кофе как бокал.

– А вы? – спросила она.

– Я не люблю охоту.

– Только не говорите, что вы против насилия.

– Нет, просто я не люблю охоту.

Принёсли голову. Дама осмотрела её со всех сторон, затем, затушив в глазу окурок, бросила официанту:

– Отнесите её на кухню.

Повернувшись к санитарному инспектору, она добавила:

– Охотник, отказывающийся есть свою добычу, на мой взгляд, банальный убийца.

– Вы совершенно правы, – поддержал её санитарный инспектор.

Доктор Парминок по прозвищу Профессор прибыл уже под вечер. Он был неряшливым, всклокоченным человеком лет 55 и больше походил на пациента психиатрической больницы, чем на специалиста по контактам, правда, не сведущим людям порой бывает их очень трудно различить. Был он толстяком среднего роста с бегающими дикими, безумными глазами, которые за толстыми стеклами очков казались ещё более сумасшедшими. Он действительно был прекрасным специалистом в области контакта, особенно с тех пор, как контакт настиг его самого, превратив красивого интеллигентного и лишь немного сумасшедшего мужчину в полном расцвете сил в то, кем он был сейчас – настоящую уфологическую ищейку. Парминока наверняка сдали бы в одну из поликлиник ГСИ для опытов, если бы вовремя не обнаружилось, что, снеся ему крышу, контакт наделил его способностью выслеживать остаточный след любого паранормального события, и по этому следу достаточно достоверно восстанавливать происходящее. Правда, периодически он впадал в совершенно неадекватные психофизические состояния, из которых его приходилось дожидаться по две-три недели. После таких полетов «по ту сторону мер и весов», как любили шутить его коллеги, он какое-то время откровенно загонял, но был достаточно безобидным, что позволяло ему приступать к своим обязанностям сразу же после «возвращения». Последний период неадекватности закончился буквально пару дней назад, и Профессор выглядел жутко даже с учётом той внешней непривлекательности, которую он приобрёл во время контакта.

– Он ничего такого не выкинет? – спросил тихонько Али, увидев Профессора.

– За это можешь не переживать, – успокоил его санитарный инспектор, работавший, надо сказать, с ним впервые.

– Машина готова? – спросил Профессор, едва поздоровавшись.

– Машина? – удивился Али.

– У меня нет времени на светские штучки, так что поедем на место прямо сейчас.

– Не волнуйся. Из врагов приземлённых никому и в голову не придёт, что ты вот так без подготовки сможешь куда-то отправиться, а против врагов тех никакая охрана тебя не спасёт, – заметил санитарный инспектор, поддерживая идею Профессора.

– Давно я не сидел за рулём, – согласился с ними Али.

– Надеюсь, не настолько, чтобы путать педали? – шутя поинтересовался Паркин.

– В детстве я зарабатывал на жизнь угоном автомобилей, – немного обиделся Али, считавший себя первоклассным водителем.

Он всеми силами старался не показывать свой страх, и был похож на мужественного ребёнка у двери в стоматологический кабинет. Большинство из тех, кто считает себя крутыми парнями, на его месте вели бы себя значительно хуже. Контакт не столько угрожал жизни или здоровью, сколько начисто сносил мозги, одним махом уничтожая всё то, что мы подсознательно считаем незыблемой почвой под ногами.

В машине ещё не отошедший от приступа Парминок начал разглагольствовать на одну из любимых уфологических тем. По мнению Профессора, за феноменом НЛО стоят крысы. Он совершенно серьёзно считал этих маленьких, намного более совершенных, чем мы существ настоящими хозяевами планеты. Мы же для них являемся не более чем бесплатной рабочей силой. Открыв, что их нервная система позволяет им не только не вербально общаться на больших расстояниях, но и влиять на нашу картину реальности, крысы начали нас пасти не только биологически, но и морально. А не так давно они ещё регулировали нашу численность, используя против нас биологическое оружие, которое они хранили и транспортировали в собственной крови.

– Тогда какого хрена крысы так легко позволяют нам себя убивать? – спросил Али.

– Сложный вопрос. Во-первых, они руководствуются далеко не нашей логикой и совершенно иными представлениями о жизни и смерти, добре и зле… К тому же такой же вопрос можно задать и нам: почему мы позволяем автомобилям нас убивать? – ответил Парминок.

Санитарный инспектор вдруг понял, что Профессор, лишившись системы здравого смысла, цеплялся за это объяснение, как утопающий за соломинку, без которой он просто бы утонул в бурных водах безумия. И этим он ничуть не отличался от любого из нас. Подобно Профессору, все мы изо всех сил цепляемся за незыблемость нашего описания мира в безбрежном океане хаоса, причём не философского, а вполне реального вселенского хаоса, заглянуть в глаза которому осмеливаются только лишь единицы.

Это открытие, вызвав совершенно нелепую ассоциацию, заставило санитарного инспектора вспомнить разговор с Сэнди. Дело было несколько лет назад. Они сидели в «Трёх Трахнутых Пилигримах» и рассуждали об НЛО. Денис Паркин как раз получил назначение на пост санитарного инспектора, а Сэнди… Сэнди никогда особо не распространялся о своих занятиях.

– Всё это херня, – сказал Сэнди, отмахнувшись от модных тогда уфологических теорий, – представь себе виртуальный мир, существующий сам по себе, до появления у нас компьютеров. Потом мы вдруг разом прорубили охеренную дырищу в их мир, через которую стали забрасывать их программами, в частности, играми собственного сочинения. Так вот, подумай, как они должны были воспринимать появившиеся вдруг продукты нашей жизнедеятельности?

– Хочешь сказать…

– Возможно, мы всего лишь для них не более чем игровое поле, часть декораций или элементов игры, а все наши взаимодействия…

– Вот здесь я встретил эту суку с её летуном! – закричал Али и резко затормозил.

Профессор, точно дикий зверь, принюхался, после чего авторитетно заявил: