Сердце Мира - Генри Хаггард

— Gracias, сеньор, я больше не буду курить.

— Мой господин-касик, верховный повелитель всех здешних индейцев, не хочет ни пить, ни курить, так мы воскурим ему фимиам!

Он насыпал на тарелку сухого табаку и, поднеся ко мне, зажег кусок папиросной бумаги. Меня всего обдало дымом, но я терпеливо молчал.

— Принесем ему жертвоприношение, — продолжал дон Смит. — Помнишь ту девушку, которая пыталась бежать прошлой ночью и которую мы поймали с собаками. Она…

— Оставь свои шутки на сегодня, не забывай, что у нас гость… Хотя, говоря откровенно, я был бы не прочь из этого черта-индейца сделать жертвоприношение ему самому! Он оскорбил на пароходе меня, моего отца и мать…

— И ты это спокойно сносишь?! Да на твоем месте я бы из него сделал решето, чтобы выветрить всю его ложь!

— Я это и собираюсь сделать! — воскликнул дон Хосе, выхватывая нож и замахиваясь на меня.

Я не шевельнул бровью, так как знал, что если проявлю хоть тень страха, то мне несдобровать. Поэтому я спокойно ответил:

— Вам угодно шутить, сеньор, и ваши шутки несколько грубоваты, но я не обращаю на них внимания, так как знаю, что я ваш гость, а личность гостя священна для джентльмена, каким является почтеннейший дон Хосе. Иначе это был бы не джентльмен, а убийца…

— Побей эту свинью, дон Хосе! — крикнул Смит. — Он тебя опять оскорбляет!

Дон Хосе опять приблизился ко мне с обнаженным ножом, но в это время на него накинулся сеньор Стрикленд.

— Постойте, друг мой! Шутка шуткой, но вы заходите слишком далеко!

С этими словами он схватил его за плечи и со всей своей необыкновенной силой отбросил далеко на землю. К нам быстрыми шагами приближался проснувшийся дон Педро.

— Тише, дети, тише! Не забывайте, что это наши гости… А вам, джентльмены, пора спать, вы должны отдохнуть. К завтрашнему утру вы как следует отдохнете, и все будет в порядке!

Принимаю ваше любезное пожелание! — с принужденной улыбкой ответил сеньор. — Пойдемте, Игнасио, отсыпаться после выпитого славного вина. Желаю вам, джентльмены, приятных сновидений!

Уходя и закрывая за собою дверь, я еще раз оглядел всю компанию и заметил, что будто бы всякое опьянение сошло с лиц всех присутствующих; Смит о чем-то говорил на ухо дону Хосе, продолжавшему держать нож в руке. Остальным что-то сообщал дон Педро, очевидно, отдавая приказания на следующий день.

В отведенной нам комнате мы застали дожидавшегося нас Моласа.

— Разве вам сюда не приносили ужинать? — спросил сеньор.

— Нет, та женщина принесла мне поесть… Слушайте лучше и вы, сеньор! Ваши опасения совершенно обоснованны. Есть план убить нас сегодня, в этом женщина уверена — она перехватила несколько слов, сказанных между доном Педро и тем белым, которого зовут Смитом. Она также видела, что один метис брал лопаты из сарая, чтобы вырыть для нас могилы под тем самым полом, на котором мы теперь стоим!

Сердце у нас упало, наша участь была решена, и близкая смерть казалась неизбежной.

— Я боюсь, что наше прибытие сюда было безумным поступком, — сказал я своим товарищам, — и нам предстоит заплатить за это ценою жизни!

— Не надо приходить в отчаяние, — возразил Молас. — Вы еще не все слышали. Женщина показала мне способ, каким мы можем спастись, хотя бы на эту ночь. Идите сюда…

Он подвел нас к самой стене, почти напротив страшной картины, и с силой нажал ногой на пол, на один из квадратов деревянной настилки. Вслед за этим перед нашими глазами стена раздалась, и мы увидели убежище, достаточное для нас троих, но только если стоять в нем неподвижно.

Я никогда не открывал вам этого тайника, сеньор Джонс, но сам часто пользовался им для хранения бумаг и документов. Вы его легко найдете и увидите там тот изумруд, который я вам показывал.

— Но как же нам спастись в этой крысиной клетке? — спросил я тогда Моласа. — Ведь этот тайник должен быть хорошо известен всем живущим в доме.

— Луиза говорила, что она совершенно случайно открыла его месяца два тому назад, когда она метлой убирала комнату и неожиданно надавила на скрытую в полу пружину. Нам нужно выйти в сад, чтобы немного осмотреть местность. Теперь всего одиннадцать часов, и нам нечего бояться раньше полуночи.

— Каков же дальнейший план нашего бегства?

— Луиза не ручается за успех, но говорит, что когда убийцы увидят наше отсутствие, то или сочтут нас за привидения, или подумают, что мы бежали. До восхода солнца они ничего не предпримут, а с рассветом спустят собак… Луиза постарается войти в комнату через потайной ход и проведет нас в часовню, откуда уже можно бежать и скрыться в лесу.

— А где потайной ход, Молас?

— Не знаю. Я не успел спросить, но убийцы войдут через него. Она говорила еще, что около часовни содержатся еще двое индейцев: один старик и с ним молодая девушка. Я думаю, что это Зибальбай с дочерью. Если вы останетесь в живых, то вам удастся увидеться с ними!

— Отчего ты говоришь «если вы останетесь в живых»?

— Потому что я думаю, господин, что скоро умру: смерть уже сторожит меня!

— Почему так? — спросил его сеньор.

— Сейчас я вам расскажу. Когда Луиза ушла, я немного вздремнул, но вскоре меня разбудил неожиданный свет. Я открыл глаза и против себя увидел человека с моими чертами, моим лицом и одетого так же, как я. Холодный пот охватил меня, я с трудом поднялся и, держа зажженную свечу в дрожащей руке, пошел навстречу своему двойнику, но он исчез!

— Сон после обильной пищи, — заметил Стрикленд.

— Легко вам смеяться, — ответил Молас, — но что я видел, то видел, и знаю, что это вестник смерти. Я еще не стар, но жил уже достаточно, и пора уходить. Пусть только небо сжалится над моими прегрешениями!

Все наши старания его убедить, что видение было только сном, оказались тщетными. За несколько минут до полуночи мы потушили огонь и один за другим спрятались через отверстие в стене в сделанную в ней выемку, затем задвинули стену на внутреннюю задвижку. Темень была совершенная, воздуху было мало, а выпитое вино еще больше разгорячало наше дыхание. Эти часы показались нам настоящим адом. Мне лично представлялись разные ужасы и минуты казались вечностью. Мое расстроенное воображение рисовало картину убийства двух американцев, а над ними лицо торжествующего дона Педро.

— Тише: — прошептал мне на ухо сеньор. — Я слышу шум в комнате.

— Ради всего святого, будьте безмолвны! — едва слышно обратился я к своим товарищам.

IX. Поединок

Мы приложили уши к стене и стали прислушиваться; мы услыхали за стеной какой-то треск, потом шум, похожий на звук, когда кошка прыгает на пол с высоты, потом осторожное движение людей по комнате и, наконец, звуки от ударов колющими орудиями по чему-то мягкому. Все происходило в полном молчании, которое нарушил голос дона Хосе: