Проклятые зажигалки ! - Н Никандров

- Дорогие братья и сестры! Помогите, сколько милость ваша, слепому! Помогите темному! - выкрикивал он в промежутках между своей музыкой и гнусавым пением.

Толчок многоного шаркает сапогами по земле; тысячами глоток гудит... И откуда ни зайди, впечатление одно и то же.

Перед одной женщиной, сидящей на низенькой скамеечке, разложены на мешке, на земле, новенькие, сверкающие медью зажигалки. Зажигалки неважные, сделанные грубо, всюду белеет на швах олово, ролик выпирается как-то далеко от всех остальных частей.

Афанасий тихонько подходит к этой женщине, поворачивается к ее товару спиной, словно вовсе не интересуется ею и не замечает ее, а сам настороживается, стоит, ждет, слушает в ее сторону.

Народу проходит мимо несчастной женщины много, тысячи, но зажигалок никто не спрашивает. Что это значит? Неужели уже каждый купил для себя?

- Почем? - ленясь наклониться к земле, показывает носком сапога на зажигалки плотный, бородатый мужик в просторном картузе на уши.

- Вы сперва посмотрите какой товар, - вкрадчиво и вместе перепуганно заговорила женщина, привстала и угодливо засуетилась перед покупателем. - Смотрите.

Черное лицо ее побелело; руки задрожали, она взяла одну зажигалку, потом другую, потом третью, чтобы выбить перед покупателем огонь. Она рвала и большой палец и всю ладонь о зубчики колесика, но ни одна зажигалка огня не давала.

Афанасий обрадовался. Это не его работа!

- Ветер, - сконфуженно сказала женщина и положила последнюю испробованную зажигалку обратно на мешок.

Мужик насмешливо крякнул и с самодовольным видом пошел дальше.

- Мыла почем? - спрашивал он уже рядом. - Не та мыла, не та, не зеленая, а эта, красная! Почем?

А у женщины, казалось, так и осталось в ушах его самодовольное кряканье. Она боялась даже посмотреть ему вслед и, наклонившись к земле, по-новому перекладывала на мешке свой товар. Афанасию вдруг сделалось бесконечно жаль бедную женщину: Марья! его Марья! вылитая Марья!

Так вот как они продаются, зажигалки!

И в тяжелом раздумьи он поплелся по всему длинному ряду торгующих с земли, в надежде отыскать более счастливых продавщиц зажигалок... Было тесно, народ двигался туда и обратно, все время тасуясь, как карты. В одном месте шедший навстречу Афанасию худой, высокий полуголый оборванец, мрачный, как дьявол, ткнул ему в самый нос каким-то зажатым в руку черным, мягким, теплым предметом, резко пахнущим птичьим пометом, и сурово спросил:

- Шкворца купишь?

Афанасий покривил лицо, с бранью отплюнулся, снял с нижней губы несколько мокрых птичьих пушинок...

И куда он ни ходил, где ни смотрел, всюду видел одну и ту же картину: зажигалки лежат, люди равнодушно проходят мимо. И все продавщицы зажигалок какими-то неуловимыми черточками похожи на его Марью.

Вдруг он наткнулся на перегородившую ему путь живую стену людей, на плотный, крутой, на вид как бы даже скрипящий человеческий водоворот: одни люди всеми силами, с мучительными гримасами, продирались к центру твердого людского клубка, другие с точно такими же невероятными усилиями, но уже с детски-счастливыми лицами выдирались из клубка обратно. Первые держали выше головы приготовленные деньги, вторые - покупки.

Из глубины водоворота весело вырывались, повторяемые без конца, выкрики двух человек: взрослого и мальчишки.

- Спички! Спички! - как трезвон двух колоколов, толстого и тонкого, кричали продавцы. - Советские спички!

У Афанасия от неожиданности перехватило дыхание, он открыл рот и задрал голову, так что палкообразная бородка его протянулась почти параллельно земле. Что он слышит?

- Спички! Спички! - задорно тренькали два прежних голоса, уже охрипшие, оглохшие, но все еще веселые и смеющиеся. - Советские спички!

Афанасий опустил голову и вздохнул. Теперь ему все ясно. Теперь он понимает, почему на всем базаре зажигалки лежат без движения. В продаже появились спички! А он даже забыл об их существовании, о возможности их появления. Вот что значит годами не выходить из дому...

XI.

- Радость! - рано, как никогда, вернулась однажды Марья с базара, растерянная, веселая, одичалая, с танцующим веком косого глаза. - Сегодня у нас большая радость!

Она села на стул, поставила около своих ног кошелку, на этот раз через край набитую всевозможной провизией, из середины которой торчал мокрый, синевато-серебряный двурогий хвост громадной свежей рыбины.

И Афанасий и Данила оставили работу и, нацелясь глазами в рыбий хвост, направились к Марье.

- Продала? - еще издали тыкал в нее вопросом заволновавшийся Афанасий. - Продала? Все продала?

Данила, присев на корточки, ощупывал в кошелке рыбину, не икряная ли. Если икряная, икра пойдет ему, на поддержку таланта...

- Значит, продала, если говорю, что сегодня у нас радость, - говорила Марья и снимала с себя пласт за пластом старое тряпье. - И как продала! Сколько запросила - за столько и отдала. Сегодня зажигалки шли, как сумасшедшие. Было бы у меня еще сто штук, и те продала бы. "Дай" и "дай". С руками рвут. Но это не все: сейчас к нам должен притти оптовый заказчик, наверное приезжий: одежа на нем не очень хорошая, но сам видать денежный. Все рукой за карман трогает.

- Заказчик! - засуетился и засиял Афанасий. - А у нас нет запаса готовых зажигалок. Я говорил, что надо было давно начать работать зажигалки в прок! Вот если бы Данька был человеком и согласился работать по праздникам! Но нашему "Второму Репкину" по праздникам нельзя. По праздникам ему надо садиться на лисапед и ехать в Борисоглебский монастырь древнюю колокольню рисовать, чтоб ее бурей завалило.

- Отец, не ругай веру! - остановила его жена. - Ты старый человек.

- Я не веру, я колокольню.

- Отец, про праздники забудь, - задирающе заметил в то же время Данила.

- Знаю, - с горечью отозвался отец, и нижняя челюсть его задрожала. Знаю, что у меня нет сына! Но я помощника себе найду! Чужого найду! Такой случай! Оптовый заказчик! И разве это последний? Маша, а ты верный дала ему адрес?

- Конечно, верный, сейчас подойдет.

- А то, может, выйти на улицу и покараулить его? Дань!

- Ну, вот еще, буду я его караулить!

- Сам придет, - успокаивала Афанасия Марья. - И это на цену повлиять может, если его караулить. Скажет: значит нужда продать, если за покупателем так гоняются.

- Вот видишь, Маша, - проговорил воспрянувший духом Афанасий. - А ты говоришь "спички". Я плюю на те спички!

- Отец, - пробасил Данила от своего стола: - Не торопитесь плевать.

Тогда Афанасий с тем же уверенным лицом поворотился к нему.

- А ты, молокосос, хотел бросать уже налаженное дело на-ходу и поступать на маленькое жалование на завод, писать анкеты и получать червивую селедку. Зажигалки, они пойдут! Они уже идут! Вот, нас уже разыскивают по адресу!