Джампер: История Гриффина - Стивен Гулд

Консуэло поцокала языком в адрес бойфренда, который вернулся в Уатулько в статусе «просто друга». Близкие отношения себя исчерпали, чему я был очень рад, пока не узнал, что Алехандра встречается с кем-то другим, из Доминиканы.

Се ля ви.

Они высадили меня в Эль-Сентро и поехали домой. Я прыгнул обратно в Нору еще через час.

Где-то в Оксфордшире есть поле у Темзы, или у холмов, а может, у исторических развалин, короче говоря, в нескольких милях от деревенской станции по Ридинг-лайн, между Оксфордом и Лондоном. Там еще бык пасся со своими коровами, и все было мирно и спокойно, за исключением тех мгновений, когда я неожиданно возникал из воздуха. Но даже тогда он обычно лишь всхрапывал и отшатывался в сторону.

И почти всегда шел дождь.

По крайней мере при мне. Прокладывать себе путь между коровьими лепешками по мокрой траве, пробираясь к воротам, а затем шлепать по асфальту к станции было хорошей прогулкой, жаль только дождь не прекратился.

Частенько я появлялся из пелены моросящего дождя и прыгал прямо на станцию. Но закончилось все это неприятно.

Случилось так, что один из «этих» сел в поезд в 9:52, идущий с Паддингтонского вокзала, и вот, неким туманным утром, оказалось, что там меня уже поджидали.

От такого у кого хочешь крыша поедет.

Не то чтобы я вообще не прыгал в Лондон или Оксфорд, но если делал это, то всегда старайся поскорее смотаться с места прыжка.

Мне хотелось бежать.

Я мечтал расширить свои границы.

В Пхукете было проще. У меня сохранились яркие воспоминания: запахи, невероятные цвета океана, архитектура, на которую огромное влияние оказала Португалия. Я покупал чесночную колбасу, липкий рис, перемешанный с бананом и кокосовой стружкой, или красную фасоль, завернутую в банановые листья у торговцев, которые несли свои товары в ротанговых корзинах. Или сатэй, которым торговали из железных тележек, пристегнутых к мотороллерам.

Однако деньги у меня кончались.

Наверное, я мог бы заработать. Например переводами. Но я был просто ребенком, к тому же маленького роста. Вот если бы мне кто-то с этим помог, как совсем недавно помогла Алехандра, — но где было взять такого человека?

Мне потребовалось какое-то время, чтобы набраться смелости.

Моя первая попытка могла обернуться позорнейшим провалом, если бы не тот факт, что охранники не могли допустить и мысли, что я туда пробрался. Я увидел бронированную машину с охраной — один из парней сидел за рулем. Охранники оставили запертый автомобиль прямо напротив Сейфвея и направились внутрь со своими холщовыми сумками. Я обошел с другой стороны, заглянул в сильно тонированное окошко, прошел между двумя машинами и прыгнул.

Задняя часть машины была пуста. День только начинался.

Я забрал из Вол-Марта велосипед и накачал шины. На следующий день повсюду следовал за бронемашиной, пока она разъезжала по району, посетив три продуктовых магазина, два ювелирных, а затем «Гортон Плаза Молл». Там они совершили несколько ходок туда и обратно.

Я приступил к делу во время следующей остановки на ATM при Хенрис Маркетплейс.

Близко подходить не понадобилось — днем раньше я хорошо рассмотрел машину изнутри.

Опыт перетаскивания мешков с цементом и батарей мне прекрасно пригодился. Я обчистил заднюю часть машины за пять минут, прыгая в Нору и обратно.

Мешки пришлось разрезать.

Триста тысяч долларов. Плюс-минус двадцать тысяч.

Это была одна из крупнейших охранных фирм. Наверняка у них была страховка!

Мама бы не обрадовалась. Не говоря уже о папе.

Но их больше нет, так что чего уж тут?

Туристы вывезли меня из Оксфорда — сами и на своих автобусах. Туристические автобусы — странная штука. Они принадлежат компаниям, и туристы передвигаются на них, чтобы попасть из одного места в другое, но, по сути, это почти городской транспорт, который постоянно ездит полупустым.

Терпеть не могу выхлопные газы.

Я нашел класс карате в Найтсбридже, при крутом спортзале. Стоило это дорого, и мне пришлось подделать на справке подпись отца, зато там были весьма приличные раздевалка и душевая. Я внес сумму за год.

Сделал такой подарок самому себе на день рождения. Мне исполнилось тринадцать.

Я «принимал ванну» в Норе — обтирался губкой с холодной водой, но для настоящих банных процедур требовались дополнительные работы, возможно, газовый водонагреватель, и слив, чтобы мыльная вода могла утекать под камни, но мне претила сама идея. Я представил себе, как какой-нибудь горный ручей, куда приходит на водопой горный козел, вспенивается и пузырится мыльными хлопьями. Поэтому, расположившись в маленькой пещерке, я пользовался туалетом-ведерком с хвойным дезинфицирующим концентратом, а когда возникала необходимость, поздней ночью выливал его в один из биотуалетов парка, в зоне для пикников.

Действовать приходилось с оглядкой. Разумеется, рядом с залом карате я не прыгал. Много ездил на метро, прыгая на разные станции, перед прыжком всегда старался выбрать точку, куда еще не перемещался. А также выбирал места, которые не попадали в поле зрения камер наблюдения, — где стояли телефонные кабинки или отбрасывали тень доски с информацией.

Возвращаясь обратно в Нору, я просто прыгал из движущегося поезда, куда бы он ни ехал. Выбирал наименее людный вагон и прыгал, когда никто на меня не смотрел, или переходя в следующий и оказавшись в шумном тамбуре между скрежещущими дверьми.

Иметь занятия, которые требовалось регулярно посещать, было здорово. Это означало, что у меня теперь есть расписание, какой-то распорядок дня, — от всего этого я уже успел отвыкнуть.

Естественно, мне понадобились часы.

Причем такие, которые показывают разные часовые зоны, одновременно в двух разных местах. Я поставил их на американское тихоокеанское время, минус семь, и лондонское, по Гринвичу. Нажимаешь кнопочку, и высвечивается время в Пхукете, а Гринвич — плюс семь.

Свой завтрак, хлопья, я чаще всего ел в Норе. Для этих целей приобрел маленький двенадцативольтовый холодильник и хранил там молоко. Я вставал в восемь утра, а в четыре начиналось карате для подростков. Выяснилось, что я — не самый младший, но точно самый низкорослый в группе.

Что ж, пришлось стараться компенсировать этот недостаток.

— Суровый малыш, — сказал обо мне как-то старший инструктор, сенсей Петел младшему инструктору Мартину, который с нами занимался. Я был весь в синяках, но не сдавался, нанося удары ногами и руками.

— Что-то он не в порядке! — говорил Мартин, широко улыбаясь. Он-то знал, что я услышу. Просто дразнился. — Эй! Поменьше блокируй головой, слышишь!

После занятия я сдавал вещи в прачечную (за фунт), куда относил одежду, кимоно и постельное белье примерно раз неделю.

Обедал чем попало, обычно в Лондоне, безо всяких прыжков. Конечно, там был уже вечер, но если хочется какой-то конкретной еды, и ты не можешь найти ее в Лондоне, значит, плохо ищешь. За исключением мексиканской, пожалуй. Я ел блюда индийской и китайской кухни, а иногда просто немного рыбы с картошкой.

Недалеко от спортзала находилась библиотека, где я просиживал над своими учебниками. Я все еще занимался точными науками по французским книжкам и математикой — по испанским, так что женщины, работавшие в библиотеке, неизменно говорили «бонжур, мон ами» или «комо эста». Библиотекарши слегка удивились, когда поняли, что не такой уж я иностранец, но зато всегда приходили на помощь, если я застревал с математикой или химией.

Они заверяли меня, что работники библиотеки вообще живут лишь для того, чтобы отвечать на вопросы. А я приятно отличался от детей, которые хотели знать, «где хранятся рефераты», или тех, что приходили, чтобы целоваться между стеллажами, а то и покурить травку в туалете.

Ужин мог быть где угодно. Утром в Пхукете, в Сан-Диего. Но не в Лондоне — там уже было за полночь.

Иногда я со своей лодкой прыгал в бухту на двадцать миль к востоку от Ла Крусеситы и нырял за своим ужином, лобстером или рыбой, а потом готовил его на берегу, с лаймом и перцем.

Затем — обратно в Нору, помыться — и снова в путь, забрать вещи из прачечной, и так по кругу.

Через полгода сенсей Петел разрешил мне посещать вечерние занятия для взрослых. Они протестировали меня на никкью, коричневый пояс низшего разряда, и я, хоть и с большим трудом, выдержал экзамен.

Мне не слишком нравились правила, ката. Я не видел в них смысла, поэтому и заниматься стал вполсилы.

— Что ж, — произнес сенсей Петел, когда услышал, что я об этом думаю, — придурковат ты, что ли, малость, а? — Усадил меня на пол и велел: — Смотри.

Он показал первые два шага Хайян Шодан, нижний блок и средний удар при наступлении. Чуть замедлил движения между блоками и нанес удар.

— Вот как надо! А теперь подойди сюда и нападай. Внешний удар.