Милые чудовища - Келли Линк

Джереми не уверен, что хочет смотреть серию повторно,

тем более в обществе Эми. Он идет наверх и принимает душ. У семьи Элизабет впечатляющая коллекция шампуней. Они не возражают, чтобы Джереми пользовался их ванной комнатой.

Джереми, Карл и Элизабет знакомы с первого дня детского сада. Эми и Талис на год младше. Эти пятеро не всегда были приятелями, если не считать Джереми и Карла, которые дружили всегда. Талис, как известно, нелюдима. Она не слушает музыку, насколько известно остальным, она не так уж любит черную одежду, она не особенно успевает (или отстает) в математике и английском, она не пьет, не спорит, не вяжет, не отказывается есть мясо. Если она и ведет блог,[5] то никому в этом не созналась.

«Библиотека» сделала Джереми, Карла, Талис, Элизабет и Эми друзьями. Никто больше в школе не увлечен этим так страстно. Кроме того, все они дети бывших хиппи, а город невелик. Все они живут в паре кварталов друг от друга, в захудалых викторианских особнячках с высокими потолками и в фермерских домах с проваленным в гостиных полом. И хотя они не особенно дружили в детстве, у них достаточно общих воспоминаний о купании нагишом в озерах летними ночами и о костях, переломанных на батутах друг у друга. Однажды, в процессе спора о собачьих кличках, Элизабет, со всем присущим ей темпераментом, пыталась переехать Джереми десятискоростным велосипедом. В другой раз Карл упился на вечеринке шнапсом из зеленых яблок и попытался поцеловать Талис. Еще как-то, в седьмом классе, целых пять месяцев Карл и Джереми общались только посредством сердитых электронных писем, написанных большими буквами. Мне не позволено рассказывать, из-за чего они поссорились.

Теперь эти пятеро неразлучны; непобедимы. Они воображают, что жизнь такой и будет — как телесериал в вечной трансляции — и что они всегда будут вместе. Они разговаривают на одном языке. Они берут друг у друга книги и музыку. Они делятся обедами, и никто ничего не возражает, если Джереми уходит наверх и принимает душ. Все знают, что отец Джереми эксцентричен. От него ничего другого и не ожидают. Он писатель.

Когда Джереми возвращается вниз, Эми говорит:

— Мне всегда казалось, что с принцем Вингом что-то не то. Он мужиковат и выглядит так, будто у него дурно пахнет изо рта. Я никогда на самом деле его не любила.

Карл говорит:

— Мы еще не знаем всей истории целиком. Возможно, он выяснил что-то о Лисе, пока был чайником.

Мать Элизабет говорит:

— Его заколдовали. Спорю на что угодно.

Они будут обсуждать это всю неделю. Талис — на кухне, готовит бутерброд с сыром и маринованными огурчиками.

— Итак, что ты думаешь? — говорит Джереми. Это что-то вроде хобби, но гораздо более бессмысленное — попытаться заставить Талис заговорить. — В самом ли деле умерла Лиса?

— Не знаю, — говорит Талис. — Мне снился сон.

Джереми ждет. Талис, кажется, тоже ждет. Она говорит:

— Мне снился ты.

И замолкает опять. Есть что-то нереальное в том, как она готовит бутерброды. Как будто это не бутерброд, а нечто гораздо более многозначительное и таинственное. Или как будто вскоре она проснется и поймет, что не существует вовсе никаких бутербродов.

— Ты и Лиса, — говорит Талис. — Сон был о вас обоих. Она сказала мне. Сказать тебе. Позвонить ей. Она дала мне номер телефона. У нее проблемы. Она сказала, у тебя проблемы. Она сказала держать друг друга в курсе.

— Туманно, — говорит Джереми, обдумывая это. Ему никогда не снились сны о «Библиотеке». Ему однажды снилась Талис, но сон был из тех, о которых не принято рассказывать. Они попросту сидели рядом, ничего не говоря. Талис держала его за руку.

— Это не ощущалось как сон, — говорит Талис.

— Какой номер телефона? — говорит Джереми.

— Я забыла, — говорит Талис, — забыла, как только проснулась.

Мать Карла работает в банке. У отца Талис в подвале караоке, он знает наизусть слова песен «Like a Virgin» и «Holiday», а также слова всех песен из мюзиклов «Госпел» и «Кабаре». Мать Талис — дипломированный терапевт, она составляет психологические тесты для дамских журналов. «Какой вы телевизионный персонаж» и так далее. Родители Эми познакомились в коммуне города Итака, прежде Эми звали Галадриэль Луна Шуйлер, но потом родители пришли в чувство и сменили имя. Все поклялись хранить это в тайне, что иронично, если вспомнить, о ком речь.

Зато отец Джереми — Гордон Стренгл Марс. Он пишет романы о гигантских пауках, гигантских пиявках, гигантской моли, а однажды даже о гигантском плотоядном розовом кусте, который растет возле особняка в северной части Нью-Йорка и влюбляется в отважную девочку-подростка с шумами в сердце. Пауки размером с собак породы сенбернар гоняются за машинами персонажей по темным ухабистым сельским дорогам. Персонажи сражаются с пауками при помощи бадминтонных ракеток, граблей и фейерверков. Романы о пауках — бестселлеры.

Однажды поклонник Гордона Стренгла Марса вломился в дом Марсов. Поклонник похитил несколько первых немецких изданий романов Гордона Стренгла, щетку для волос и надтреснутую кружку, в которой покоились два ископаемых чайных пакетика. Поклонник оставил предательское, полное угроз послание, написанное на стопке бумажек-стикеров, а также рукопись собственного романа, от лица айсберга, затопившего «Титаник». Джереми с матерью читали друг другу вслух это произведение. Начиналось оно так: «Айсберг знал: это судьба». Любимый отрывок Джереми — когда айсберг видит, как обреченный корабль подплывает все ближе, и горестно замечает: «Ой-ой, неужели капитан не знает о моей большой непробиваемой заднице?»

Позже Джереми обнаружил, что поклонник-графоман выставил архаичные пакетики и щетку для волос Гордона Стренгла Марса на продажу на eBay,[6] и кто-то заплатил за них сорок два доллара шестьдесят восемь центов, что было не только лестно, но — до сих пор полагает Джереми — слишком дешево. Впрочем, конечно, сделка была выгодной, потому что отец Джереми — известный скряга, сходящий с ума от денег.

Гордон Стренгл Марс однажды потратил восемь тысяч долларов на японский поющий унитаз. Друзья Джереми любят этот унитаз. У матери Джереми есть картина с женщиной в красном платье, кисти какого-то художника. Джереми никак не может запомнить какого. Отец подарил ей эту картину. Женщина красива и смотрит прямо на вас, как будто вы — картина, а не она. И это вы красивы. У женщины в одной руке яблоко, а в другой — нож. Когда Джереми был маленьким, ему часто снилось, что он ест это яблоко. Очевидно, картина стоила больше, чем весь дом и все в доме, включая поющий унитаз. Но, несмотря на картины и унитазы, Марсы покупают большую часть одежды в дешевых магазинах.

Отец Джереми собирает премиальные купоны.

С другой стороны, когда Джереми было двенадцать, он попросился в бейсбольный лагерь во Флориде, и отец оплатил поездку. А на последний день рождения Джереми отец подарил ему кресло, обитое несколькими дюжинами ярдов плотной материи, с узорами на тему «Звездных Войн». Это был хороший день рождения.

Когда пишется хорошо, Гордон Стренгл Марс любит просыпаться в шесть утра и отправляется колесить по окрестностям. Он обдумывает новые козни гигантских пауков и присматривает заброшенные кресла, которые водружает на свой грузовичок-пикап. Потом он пишет до конца дня. По выходным он оббивает кресла уцененными тканями. Несколько лет назад Джереми насчитал в доме четырнадцать кресел, восемь двухместных диванчиков и рахитичную кушетку. Несколько лет назад. Однажды Джереми приснилось, что отец объединил оба своих занятия и принялся оббивать тканями гигантских пауков.

Все освещение в доме Марсов снабжено пятнадцатиминутными таймерами, на случай, если Джереми или его мать выйдут из комнаты и забудут выключить свет. Это вызывает замешательство, а иногда и панику — в тех редких случаях, когда у Марсов случаются званые вечера.

Принято считать, что писатели живут богато, но Джереми кажется, что его семья богата не всегда, а временами. В остальные дни она не богата.

Когда у Гордона Марса плохо пишутся романы Гордона Стренгла Марса, он начинает беспокоиться о деньгах. Он беспокоится, что не сможет закончить текущий роман. Он беспокоится, что получится плохо. Он беспокоится, что никто не купит роман и никто не прочтет, а прочитавшие потребуют компенсации. Он сказал Джереми, что воображает этих сердитых читателей, марширующих к дому Марсов с паяльными лампами и ломами наперевес.

Джереми с матерью было бы лучше, если бы Гордон Марс не работал дома. Нелегко стоять в душе, зная, что отец следит за тобой с секундомером и думает черные думы о счетах за воду, вместо того чтобы сконцентрироваться на сцене текущего романа Гордона Стренгла Марса, в которой гигантские пауки вернулись в свои старые норы на деревьях, окружающих девятую лунку проклятого поля для гольфа, где они зловеще смакуют густые соки из внутренностей своры несчастных пуделей и их хозяина.