Танковый таран. «Машина пламенем объята…» - Георгий Савицкий

Николай Горелов вяло выругался. Мощная американская радиостанция «добивала» даже сквозь помехи, и неважно, кто их ставил, немцы или же приносили снежные заряды. Такие рации с сентября приходили в Советский Союз по ленд-лизу. Вряд ли у пехотинцев была хоть одна такая. Чудо уже то, что расщедрились и установили на командирском танке… Командир снова выругался и провел черной от сажи ладонью по чумазому лицу.

— Экипажу привести в порядок машину. Проверить техническое состояние двигателя и ходовой. Проверить исправность пушки и пулемета, наличие к ним боеприпасов.

— Командир, огнесмесь у меня давно закончилась.

— Хрен с ней, нам уж точно ее не подвезут… — Горелов окликнул нескольких солдат: — Передайте своим командирам: через десять минут — построение личного состава.

— Есть!

Личный состав… Стоя перед строем, Горелов вглядывался в лица солдат. Обветренные, словно высеченные из гранита. Уже высеченные — не через полвека… Все прокопченные, злые. Сплошь и рядом — раненые. Шатаются, но стоят.

— Товарищи красноармейцы и командиры, объявляю вам благодарность!

— Ура! — Откуда только силы на приветствие: гаркнули от души.

— Товарищ командир, а когда подкрепление будет?

— Не будет никакого подкрепления. Будем стоять насмерть.

— Есть стоять насмерть…

— А где комиссар?

— Убило комиссара, уже отстоял свое.

— Приказываю: собрать уцелевшее оружие и боеприпасы. Распределить между живыми… боеспособными. Потом — отдыхать! Это приказ, нужно хоть немного восстановить силы.

Красноармейцы и командиры забрались в чудом уцелевшие немецкие блиндажи и землянки. Затопили буржуйки, их жар отогрел уставших от тяжкого ратного труда людей. Достали консервы, свои и трофейные. Нашлись галеты и сухари. Как награда для измученных холодом и смертями солдат — фляжка спирта и трофейный шнапс.

Николай Горелов позволил себе выпить самую малость. Из всех выживших командиров он один обладал необходимым боевым опытом. Остальные просто не успевали его набраться. Гвардии капитан бронетанковых войск, ветеран грандиозной пограничной битвы в районе Луцк — Дубно — Броды, а также танковых засад против «панцеров» под Москвой, он понимал, что немцы будут долбать их позиции, пока не сотрут в порошок, в снежную пыль.

И ведь для этого слишком уж больших усилий и прилагать-то не надо. Главная ударная сила — танки почти вся уничтожена. Остались только две огнеметные «тридцатьчетверки» и одна чудом уцелевшая «бэтэшка». Да и у тех боекомплекта — кот наплакал. В командирском ОТ-34 осталось меньше десятка бронебойных и всего четыре осколочно-фугасных снаряда. В других машинах — и того меньше.

У пехоты тоже с патронами негусто и гранат почти нет. Почти все люди — ранены. И хоть держатся, не жалуются, но все ж какой там бой…

Но приказ один — держаться! Что ж, этот приказ, как и все другие, они выполнят.

Глава 6. Бойтесь русской зимы!

Водка пилась, как вода. Но даже алкогольное забытье не могло развеять тех кошмаров наяву, которые довелось собственноручно творить Дитриху Шталльманну. После той страшной атаки прошло двое суток, за которые русские предприняли еще несколько неорганизованных попыток прорвать оборону на этом участке фронта.

Но в этот раз выручила авиация. Пикировщики Ju-87 «Stuka» осыпали вязнущих в глубоком снегу русских смертоносным градом бомб. А потом на бреющем расстреливали красноармейцев из пулеметов.

Кроме обычных 250-килограммовых осколочно-фугасных и 50-килограммовых фугасных авиабомб «Юнкерсы-87» применили еще и кассетные бомбы. Гауптман Шталльманн думал, что он навидался всякого зверства за год войны на Восточном фронте. Но применение этих бомб даже его повергло почти что в «сумеречное состояние».

Это случилось на рассвете, если можно было назвать так пору среди сплошных сумерек. Смена у пулеметов и дозоры только что заняли свои позиции. А отстоявшие свою вахту в промозглых окопах солдаты спешили в тепло блиндажей, чтобы выпить горячего чая и съесть свою порцию, доставленную из полевой кухни. По случаю сильных морозов «сухой закон» в немецкой армии был несколько смягчен — к неудовольствию фельдфебелей и унтер-офицеров, этих поборников суровой прусской дисциплины. Ну, а простые солдаты восприняли «Wulmicht» — «молоко ярости», как они называли спиртное, как маленькую, но вполне заслуженную награду. Гораздо более ценную, чем Железный крест.

Всю ночь выла метель, и с рассветом, который тут обозначали неясные жидкие сумерки, перед позициями «кампфгруппы» Шталльманна выросли новые снежные наносы. Verfluchtische Wetter! — Проклятая погода!

Гауптман, коченея в своей шинели, инспектировал позиции, когда в отдалении послышалось неясное «Ур-ра». Это снова наступали русские. Не мешкая, Дитрих Шталльманн отдал необходимые приказания своим людям, а потом связался со штабом «Sturmstaffel». Штаб отреагировал оперативно, и тут же в серое промозглое небо поднялся «Schwarm» пикирующих бомбардировщиков Ju-87B. Они шли без прикрытия «Мессершмиттов-109» — господство в воздухе безраздельно принадлежало Люфтваффе.

Развернувшись, строй пикирующих бомбардировщиков вышел в район атаки. В это время Дитрих Шталльманн как раз приказал своим штабным в последний раз уточнить координаты цели и передать их пилотам. Что и было сделано с немецкой пунктуальностью.

Тем временем пехотные цепи русских показались из-за опушки леса и медленно приближались к оборонительным позициям гауптмана Шталльманна.

Три «Юнкерса-87» выстроились цепочкой и выполнили доворот на цель. Перевернувшись через крыло, они один за другим срывались в крутое пикирование. Свист рассекаемого воздуха, адский рев мотора и вой аэродинамических сирен огласили поле боя.

Дитрих Шталльманн, находившийся в окопе возле штабного блиндажа, внимательно наблюдал за самолетами в мощный цейссовский бинокль.

Вот три тени с черными крестами на крыльях с характерным обратным изломом одна за другой валились вниз. На высоте примерно в тысячу двести метров от них отделились черные капли бомб — «Stuka» сбросили свой смертоносный груз.

Шталльманн, как и другие немцы в окопах, думал увидеть классическую бомбежку, но на этот раз все было не так.

Каждый бомбардировщик Ju-87B нес по четыре кассеты AB-250-2, всего 576 бомб SD-2A или SD-2B. При этом всего один «Юнкерс-87» был способен «накрыть» залповым сбросом кассетных бомб квадрат триста на триста метров. Сброшенные бомбовые кассеты еще некоторое время продолжали свой полет, пока не сработали пиропатроны. И «адские семена» упали на поле сражения.

Противопехотная осколочная бомба Spreng-Dickenwend SD-2A/SD-2B устроена весьма просто. Корпус «Бабочки», а именно так переводится с немецкого название «Schmetterling», представляет собой толстостенный чугунный цилиндр, заполненный взрывчаткой. В боковой стенке имеется отверстие, в которое вделан взрыватель. Из взрывателя выходит металлический короткий трос со своеобразным «ветряным пропеллером» из двух лопастей.

«Семена смерти» комплектовались ударно-дистанционным взрывателем Zuender-41. Взрыв миниатюрной осколочной бомбы происходит в воздухе, примерно через три секунды, либо от удара о землю.

Со стороны это выглядит совсем не страшно. Дитрих Шталльманн ожидал увидеть уже знакомые ему сумрачные столбы и фонтаны взрывов, огонь и дым… В воздухе раздались лишь негромкие хлопки.

Тем не менее снопы осколков, направленные сверху вниз с высоты примерно в полсотни метров, просто выкашивали русские пехотные цепи! Посеченные в кровь тела валились на глубокий снег, дико кричали раненые. Снежные наносы, которые намело за ночь, не позволяли русским маневрировать на поле боя, наступающие двигались медленно. А пикирующие бомбардировщики с крестами на крыльях столь плотно «засеяли» поле, что деваться наступающим пехотинцам было попросту некуда. «Семена смерти» произвели свое страшное дело с немецкой точностью и педантичностью. Паника охватила русских. Каждым взмахом своих стальных крыльев «Бабочки» уносили десятки и сотни жизней. И спастись от них было невозможно.

В довершение всего пулеметчики в немецких окопах снова завели свои страшные «машины смерти».

В сутолоке и панике люди разбегались кто куда — и снова попадали под смертоносные взмахи «Бабочек»… Трупов перед позициями «кампфгруппы» Шталльманна прибавилось.

На фронте наступило очень короткое затишье: по обе стороны линии боевого соприкосновения войска накапливали силы для очередного противостояния. Ну, а обычные солдаты тратили «спокойное» время на сон и отдых. Чистили оружие, писали письма домой, занимались мелкими хозяйственными мелочами, которыми заполнен походный быт.

Шталльманн использовал это время, чтобы хорошенько надраться русской водки — только это хоть на некоторое время притупляло гнетущее чувство обреченности. Сколько они намолотили русских за это время? Сколько потеряли своих солдат? Кто знает… Feuer und Tod! — Огонь и смерть! — никогда еще не были столь явными, как здесь, подо Ржевом и Вязьмой.