Великий последний шанс (сборник) - Михаил Веллер

Про образование. Западный рынок сложился не сразу. Но долго и в муках, с потом и кровью принимал он сегодняшний цивилизованный облик.

Кровью отвоевывали профсоюзы права наемных рабочих.

Кровью пробивались антимонопольные законы.

С кровью вколачивались в торговлю протекционистские заборы.

И вот за две-три сотни лет сложилась и уравновесилась сложная система взаимокомпенсаторов и балансиров. Там подложим, здесь утянем, можно жить – едем дальше.

Возникла околорыночная структура и околорыночное законодательство.

Банковская система. Рынок ценных бумаг. Налоговое законодательство регулирования импорта, экспорта и производства. И все группы лоббировали свои интересы подкупом и угрозой.

СВОБОДНОГО РЫНКА НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ПРИНЦИПЕ

«Свободный рынок» – это метафора. Термин из парадигмы постмодернистской словоблудской философии, из метафористики. Свободный рынок в чистом виде – это приезжают бандюки со стволами на рыночную площадь и отбирают все у всех. Кто сильнее – тот и реализует свое право на свободу, и его интерес доминирует над интересом более слабого. То есть: свобода существует только для абсолютных победителей, воля которых – закон для окружающих.

СВОБОДА – ЭТО ПОЛНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ВСЕХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ РЕАЛИЗОВЫВАТЬ ВСЕ СВОИ ПОТЕНЦИИ И ЖЕЛАНИЯ БЕЗ ПРЕДЕЛОВ И ОГРАНИЧЕНИЙ

Вот таково лишенное словоблудия одно из определений свободы, которое дает энергоэволюционизм.

«Свободный рынок» кончается там, где бандит отбирает товар у торговца и получает пулю в брюхо. Кончилась бандитская свобода выйти на рынок и поиметь что хочешь. Надо устанавливать понятия.

РУССКИЕ «ПОНЯТИЯ» – НЕФОРМАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ РЫНКА

Рынок регулируется всегда. Производители, транспортники, торговцы, покупатели, бандиты, полиция и налоговики – потихоньку, разовыми разговорами, создавая прецеденты, подруживаясь и перестреливаясь, утрясают общую сеть правил. Каждый должен что-то иметь, нужды каждого хоть как-то должны учитываться.

Учитывается сила. Интересы бандита. Иначе он хоть все взорвет.

Учитывается закон. Интерес власти. Иначе она рынок прикроет.

Учитывается интерес торговца. Он жить должен, прибыль получать, чтоб и завтра кормить бандита и власть.

Учитываются интересы производителя. Иначе торговать на рынке нечем будет.

Вот совокупность этих интересов и регулирует рынок. А под «свободой» понимается только то, что государственные органы в приказном порядке не предписывают, чего сколько продавать и какую цену ставить.

И. Директор рынка собрал контролеров, кассиров, кладовщиков и сторожей и сказал: «Уходим, ребята, теперь они пусть сами».

Реформаторы ждали, что вот сейчас освободившееся торгово-производственное пространство, называемое рынком, само себя автоматически отрегулирует и начнет функционировать по законам целесообразности. Они определенно с детства находились под впечатлением рассказа о бароне Мюнхгаузене, который сам себя вытащил из болота за волосы.

Не всякое торгово-производственное пространство есть рынок.

Стало пространство регулироваться. Самые сильные стали вышибать максимум денег. Самые слабые стали вымирать от их отсутствия.

Выстроилась иерархия. Крупные хищники, средние, мелкие, прихлебатели, слуги, выносливая и расторопная плотва, невыносливая и нерасторопная плотва пищевая, а также стервятники и падаль.

В последнюю очередь общество неконтролируемой конкуренции учитывает интересы самых слабых, необязательных и зависимых. И таковыми на нашем рынке оказались производители отечественных товаров. Вот торговать своим сырьем – да, и завладеть им стоит. А барахло и жратва – выгоднее ввозимые, прибыль выше и оборот быстрее.

Когда-то рынок прикончил сельское хозяйство Англии.

Позднее рынок уничтожил ткацкое производство Индии.

Рынок поднял маленькую Голландию в сильные державы – но рынок же потом разорил и опустил ее.

АБСОЛЮТИЗАЦИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЛАГОТВОРНОСТИ РЫНКА ОЗНАЧАЕТ ЭЛЕМЕНТАРНОЕ НЕПОНИМАНИЕ ДИАЛЕКТИКИ

Не существует единого лекарства от всех болезней и для всех организмов.

Не существует единого помогающего средства на все случаи жизни и для всех.

То есть.

Рынок хорош не всегда, не всякий, не для всех, не в любых условиях.

Понятно, что при некоторых условиях распределительная система рациональнее рынка. Война, стихийные бедствия и т. п. превращают свободный рынок в поле, где сильные обирают слабых до смерти – причем благоденствуют и выживают не те, кто полезны и необходимы для выживания обществу и государству, но те, кто более способен именно обирать других по рыночным законам, даже во вред общему делу борьбы, победы, выживания. Когда благ на всех в обрез, и средств на увеличение их производства не предвидится – предприниматель-торговец расстреливается за спекуляцию как паразит, ибо каждый солдат на фронте должен иметь свой паек и форму, каждый работяга в тылу – еду по карточкам, спецуху и койку в бараке. Любое перераспределение здесь выбрасывает часть людей за борт, что недопустимо, вредно, ущербно. Что у одного прибыло – то у других убыло: вот ясный закон рынка без повышения производства.

РЫНОК ВОЗМОЖЕН ПРОДУКТИВНЫЙ И ДЕСТРУКТИВНЫЙ

И вот это всегда необходимо учитывать. Не говоря о том, что это вообще необходимо знать.

Рынок может поощрять производство – и может подавлять. То есть рынок может привлекать общественную энергию в товаропроизводство – а может, наоборот, оттягивать общественную энергию от товаропроизводства.

Если спрос превышает предложение, рынок поддергивает товаропроизводящее предложение. В наших советско-русских условиях на это рыночники и рассчитывали.

Если предложение не пользуется спросом – рынок такое предложение быстро сводит на нет. Плохие товары, безумные десятки тысяч уже никому не нужных танков – перестают производиться, ибо за никому не нужное никто не станет платить. В условиях советско-русского производства груд ужасного барахла рыночники также на это рассчитывали.

Кроме того, свободный рынок удовлетворяет спрос товарами лучшими по соотношению «цена-качество», вводя в страну элемент открытой конкуренции между своими производителями, а также между своими и внешними, и тем стимулируется качество ужасной советской продукции. И на это рыночники рассчитывали.

Но. Но. Можно разводить овец, пользоваться самим мясом и шерстью, и наращивать объем продаж. У богатого – многотысячные стада. Рынок – продуктивный – поощряет скотоводство, поставляя ткани, украшения, оружие и т. д.

А можно сесть с корешами на коней, пристрелять винтовочки – и угонять на рынок в большой город скот и рабов, и выставлять на продажу ткани и оружие. И наличие такого деструктивного рынка стимулирует опустошение разграбляемой для наживы земли. И более того: награбленное можно продать дешевле, чем произведенное, ибо себестоимость награбленного куда ниже. И при постоянном притоке награбленного свое хозяйство захиреет. А расцветет только рынок услуг: лакеи, повара, секс-рабыни, художники-дизайнеры.

Об этом реформаторы-рыночники не очень подумали. Они подумали, что неспособные пойдут в наемные работники к способным, и вскоре все устаканится по уму, и начнется рост производства конкурентоспособных товаров. Потому что это – закон рынка.

Нет. Не закон. Отнюдь не единственный закон.

Если рынок начинается в пустыне – то производство ему предшествует. Сначала надо корешки выкопать и сусликов поймать и зажарить. Потом – меняться добром.

А если наложить кучу товаров и объявить: «Рынок!»? И можно быстро разбогатеть: хитростью и ловкостью нахватать себе всякого? И копатели корешков с ловцами сусликов бросят свое занятие и побегут рыться в куче вещей.

Если прибыльнее всего экспортировать сырье; если прибыльнее ввозить и продавать импортный ширпотреб, чем вкладываться в производство своего; если прибыльнее торговать импортными машинами, чем создать конкурентоспособные отечественные; если выгоднее брать и давать взятки, чем жить честно; если выгоднее торговать алкоголем, табаком и наркотиками, нежели запретить их (реально) – то мы констатируем: российский рынок обрел деструктивный характер, работая на стремительное исчезновение отечественной промышленности (а также идеологии и морали).

ОБЪЕКТИВНАЯ ЦЕЛЬ РЫНКА – МАКСИМУМ ПРИБЫЛИ ПРИ МИНИМУМЕ ЗАТРАТ

Идеал рынка – грабитель, раздевающий прохожего в темном переулке. Но поскольку соседний грабитель оставляет прохожему трусы, то прохожий торгуется с бандой – и в конце концов меняет пиджак на патронташ.

Введение российского рынка напоминало столбление и регистрацию золотоносных участков на Клондайке. Золото уже лежит! Вбей колышки – и гони в контору!