Демоны на Радужном Мосту. Бег к твердыне хаоса. Девяносто триллионов Фаустов - Джек Чалкер

Единственный способ оценить новый мир после того, как все осмотрено, образцы отобраны, анализы сделаны, а роботы посланы в разведку — это выбрать интересное на вид местечко, спуститься и осмотреть все своими глазами. Прежде чем вкладывать в планету деньги, нужно ответить на один вопрос, который решает все, и горький опыт показывал, что в конечном счете ответ можно получить лишь единственным способом.

А именно: у этого места есть потенциал. А теперь, прежде чем мы займемся им, вы все отправитесь туда и выясните, что попытается убить вас.

Это был тот еще способ заработать себе на жизнь, но платили за него неплохо — если ты, конечно, доживал до момента получения денег. Первые Команды требовали высоких краткосрочных выплат за риск, частично потому, что опыт показывал, что это самый лучший — и самый рентабельный — способ выяснить все самое худшее в кратчайшие сроки. Экипаж «Делателя вдов» не любил браться за подобную работу — да и никто не любил, — но после двух неудачных экспедиций, когда владельцы миров обанкротились, так и не расплатившись, ему было необходимо денежное вливание, чтобы сохранить корабль, команду и работу. Разведчики, из-за безденежья оставшиеся без корабля, вряд ли могут рассчитывать, что их возьмут в другую команду. Все их достояние было вложено в корабль и оборудование. Изъятие корабля за неплатежи означало не просто крах — в Бирже оно означало голодную смерть.

— Только идиоту могло прийти в голову купить это место, — послышался тоненький голосок дарфурца Хамы Креднера. — Идиоту или дарквисту.

— Где ты находишься, Креднер? — спросил Трис Ланкур, замедлив продвижение сквозь грязь и пытаясь выбрать наилучший маршрут в чаще черных стволов. Прорубать себе дорогу они не рисковали — с таким-то куполом наверху.

— В двадцати метрах от исходной точки к северу от тебя. Исходная точка как раз между нами.

— Мне еще нужно выбрать безопасный путь вперед, — предупредил Ланкур. — Погоди, пока я не окажусь на таком же расстоянии. Видимость есть?

— Я слышу сигнал маячка в исходной точке, но ни черта не вижу в этом дерьме. Здесь все заросло грибами. Бьюсь об заклад, что это место показалось бы вонючим любой расе.

— Черт!

— Трис! Что случилось? — крикнула Модра, забираясь на огромный узловатый ствол. Она пыталась протиснуться в отверстие, про которое разум упорно твердил ей, что оно невозможно маленькое, но встроенный в скафандр компьютер счел его достаточно большим.

— Все в порядке, — отозвался он. — Споткнулся и плюхнулся мордой в грязь, вот и все. Эта дрянь страшно липкая. Эти чертовы амебоиды, или кто они там, которые живут в этой грязи, теперь облепили весь мой скафандр и пытаются забраться внутрь. Пожалуй, мне придется остановиться и счистить их.

— Спокойно, — предостерегла Модра его и всех остальных. — Не стоит спешить.

Трис Ланкур был с головы до ног покрыт существами, которые, как показал опыт, нельзя было смыть или скинуть. Единственным способом избавиться от них было пустить по поверхности скафандра небольшой разряд. Он не убивал их, но при этом они отцеплялись и отваливались сами.

Модра взглянула налево и увидела слабое голубое зарево, а ее внешние датчики зарегистрировали резкий треск.

— Вижу тебя. Поджарь этих маленьких ублюдков!

— Вот вам! — воскликнул он с ноткой торжества. — Что, не нравится? — Он тяжело вздохнул. — Знаешь, говорят, что в былые времена занятие недвижимостью было очень мирным и спокойным делом.

— Оценить планету несколько посложнее, чем оценить дом, — будничным тоном заметил Дарквист, не уловив иронии.

Она сделала вид, что не расслышала.

— Дарквист! Можешь разглядеть наши маяки?

— Я вижу вас с Трисом, а Хаму нет. Должно быть, он еще не дошел.

— Я здесь, — ответил дарфурец. — Я остановился, но не думаю, чтобы это была хорошая идея. Я что-то ощущаю, 52 что-то очень плохое. Оно повсюду вокруг меня. Такое ощущение, что здесь что-то есть, так близко, что я чувствую его запах, но не могу потрогать.

Модра была эмпаткой, способной воспринимать чужие эмоции и изредка влиять на них. Первичные исследования этого мира не обнаружили ни на одной из известных телепатических частотных полос ничего, кроме примитивной животной жизни, но эмпаты улавливали и другие полосы, покрывавшие более широкий диапазон, чем телепаты. Модра утверждала, что чувствует в здешнем болоте сильные выбросы эмоций на примитивном, но очень угрожающем уровне. Чуждая жизнь принимала разнообразные формы, часто не имевшие ничего общего с известными. Даже мысли, если они вообще наличествовали, могли принимать необычные формы, хотя, как правило, все углеродные формы жизни думали в одной достаточно узкой полосе частот, а кремниевые — в другой, столь же четко определенной. Кроме этих двух, других высокоорганизованных форм жизни известно не было. Но ни один телепат не мог уловить разум настолько низкого уровня, как, например, пчелиный рой; эмпат же мог ощутить возбуждение и нарастающий гнев роя.

— Ой-ей, — сухо прокомментировал Дарквист. — Готовьтесь, сейчас на вас упадет гнилой плод.

Где-то в вышине раздался продолжительный треск; потом на них полетело несколько маленьких предметов, рикошетом отскакивая от веток. Красивые цветущие растения, обитавшие наверху, плодоносили, и время от времени плод становился слишком тяжелым и срывался с ветки. Они уже наблюдали за падающим плодом издалека, но ни разу еще не находились у него на пути.

— Чуть меня не сбил, — сообщил Дарквист. — Когда падает большой, он увлекает за собой массу мелких.

— Это ты говоришь мне! — воскликнул Хама. — Да они падают вокруг меня, как град! Я… Клянусь тремя богами Сумура! Вода! Она… аааа!

Последний вопль раздался не только в наушниках — он произвел настолько сильный телепатический всплеск, что всех охватило смятение, страх и отчаянный ужас еще до того, как они услышали его. Но что именно напало на телепата, никто так и не увидел.

— Хама! — закричал Ланкур. — Оставайся на месте! Мы идем!

В наушниках затрещало и защелкало, потом сквозь шум пробился голос Хамы, слабый и сдавленный:

— Нет! Нет! Не подходите! Выбирайтесь из воды! Вода! Вода! Она…

— Хама! — вскрикнула Модра.

Оглянувшись, она увидела, что вода вокруг нее задвигалась, точно превращаясь во что-то живое. Черт побери, да она действительно была живой, — из пенистой она внезапно стала студенистой, а под ее поверхностью словно бы что-то начало сгущаться. Модра не стала попусту терять время — прыгнув к развилке ближайшего ствола, она попыталась забраться на ветки, находившиеся в трех-четырех метрах над водой.