Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон

По открытому склону расходятся вибрация и потрескивание энергетического разряда, холодный северный воздух пропитывается озоном.

Темный Апостол Эреб обретает плоть и возникает из росчерка света. Он одет не в церемониальный доспех. Его экипировка — сугубо функциональная боевая броня, она зачернена пеплом и по всей поверхности исписана мелким паукообразным почерком.

Его ожидает ударная группа. Во главе Эссембер Зот из Гал Ворбак, воитель, отличающийся воспламеняющей других яростью. Его меч уже обнажен. Доспех выкрашен в цвет крови.

Так их узнают враги. Алые, цвета пламени, преисподней, крови и Октета.

С Зотом рабочая бригада из Ценвар Каул — семьдесят человек, все бездетные. Они трудились с момента прибытия на рассвете на одном из первых кораблей.

Расположенное в двух тысячах километров от города Нумин плато Сатрик — уединенное место. Уже наступила суровая зима. Область Сатрик выбрана в качестве одного из шестидесяти восьми точек сбора для операции в силу своего размера и ландшафта. По всей длине склона стоят посадочные модули, распахнувшие к серому небу грузовые люки.

Эреб осматривает работу.

Эта блестящая от инея область плато Сатрик особенно прекрасна. Чтобы установить ее совершенство по отношению к прочим возможным местам, потребовалось несколько дней сравнительного изучения с использованием орбитальных сканов. Она постоянно горизонтальна по отношению к уровню моря. Сориентирована соответственно магнитному полюсу и приливному процессу и в день объединения над ней будет благоприятный восход луны. Также она обладает прочими качествами, которые не смогла бы выявить стандартная имперская физика. Векторы имматериума выверены. Сегодня покров эмпиреев в этом месте тонок.

Это поистине совпадение. Эреб размышляет, насколько же оно совершенно. Не просто пригодное к работе, подходящее или приемлемое. Идеальное. На ближайшие шестьдесят дней, начиная с сегодняшнего. Как будто расположенная где-то некая сила создала совершенство точно в нужное время.

Люди Каул выложили круг. Отполированные черные камни, все взятые с вулканических склонов Исствана-V и отмеченные символами, образуют идеальную окружность диаметром в километр.

Эреб принимает от Зота последний камень. Это камни призыва. Он ощущает тошноту от скрытой силы, лишь только взяв один из них в руку.

Он помещает камень в разрыв в круге. Вставая на место, тот щелкает о камни по бокам.

— Начинайте, — говорит он Зоту.

Люди Ценвар Каул приближаются с прочими приношениями из системы Исствана. Двигаясь процессией, они несут портативные стазис-колбы, словно кадила на катерическом богослужении. Жидкость в стазис-колбах замутнена кровью. Собранные прогеноидные железы. Геносемя. Сгинувшая жизнь преданных душ принесена теперь для окончательного кощунства. Здесь геносемя Саламандр, Железных Рук, Гвардии Ворона. Эребу ведомо, что Губительные Силы не делают различий, поэтому здесь также и другое геносемя: Детей Императора, Гвардии Смерти, Повелителей Ночи, Железных Воинов, Несущих Слово, Альфа Легиона и даже Лунных Волков. Годятся все, кто пал в тайных мерзостях на Исстване III и V.

Эреб останавливает первого человека в процессии и прикасается к стеклу стазис-колбы. Он знает, что внутри, искромсанная ткань в непрозрачной суспензии.

— Тарик… — шепчет он.

Он кивает. Люди Каул начинают заносить колбы в круг. Когда носители проходят за камни, то начинают выть. Их рвет. Некоторые умирают или получают инсульт. Они падают, разбивая колбы.

Это не имеет значения.

Поднимается луна, бледный завиток в сиреневом небе, уже насыщенном светом.

Зот вручает Эребу инфопланшет, и Апостол проверяет время прибытия.

Он отслеживает информацию об использовании швартовочных кодов. Отдает планшет назад, а взамен берет устройство вокс-связи.

— Пора, — произносит он.

— Принято, — отвечает Сорот Чур.

Он возвращается к остальным. Его люди смешались с ротой Люциеля на ротных палубах «Самофракии». Они завершили формальный обед, организованный Луциелем. Никто из них не нуждается в пище, и уж точно не в тех превосходных продуктах, которые предоставил Луциель, однако это символический жест. Отобедать как союзники, как воины-короли. Сплотиться в преддверии грядущей войны.

— Проблемы? — спрашивает Люциель.

Чур качает головой.

— Небольшой вопрос по погрузочным платформам.

Чур смотрит на Луциеля.

— Почему вы изменили эмблемы и окраску доспехов? — спрашивает Люциель.

— Мы создаем себя заново, — отвечает Чур. — Новой системой мы отмечаем новое начало. Возможно, это из-за характера возлюбленного нами примарха, да благословит его космос. Гонорий, мы еще не вполне нашли себя. Не как вы. Мы стремились понять подходящую нам роль. Не думаю, что ты ценишь собственную удачливость. Чистоту вашего предназначения и положения Ультрадесантников. С самого начала вы обладали репутацией, которую не нужно было ставить под сомнение и функцию, которую не требовалось прояснять.

Он делает паузу.

— Я годами презирал Лоргара, — тихо произносит он.

— Что?

— Ты слышал.

— Сорот, ты не должен…

— Взгляни на своего примарха, Гонорий. Такого выдающегося. Столь благородного. Я завидовал вам, завидовал Имперским Кулакам, Лунным Волкам, Железным Рукам. И я не одинок. Мы боремся с переменчивым разумом, Гонорий. Страдаем от бремени блестящего, но способного ошибаться командующего. Друг мой, мы более не несем слово. Мы несем Лоргара.

— Некоторые быстро попадают в свою роль, — твердо говорит Люциель. — Я думал на эту тему. Некоторые быстро попадают в свою роль. Другим требуется время, чтобы развиться и обнаружить свое предназначение. Твой примарх, великий Лоргар — сын Императора. Для него найдется роль. Может статься, что она окажется куда значительнее, чем выпавшая Жиллиману или Дорну. Да, нам повезло, что у нас есть ясность. Я это знаю. Так же у Кулаков, Рук и Ангелов. О Терра, Сорот, таковы Пожиратели Миров и Волки Фенриса. Возможно, нехватка ясности, от которой вы страдали до сих пор, вызвана тем, что роль Лоргара все еще невообразима.

Чур улыбается.

— Поверить не могу, что ты его защищаешь.

— Почему?

Чур пожимает плечами.

— Думаю, мы наконец обретаем цель, Гонорий, — говорит он. — Отсюда наша новая решимость. Изменения геральдики и цвета доспехов. Я… Меня попросили присоединиться к наступлению.

Люциель недоумевающе хмурится.

— Ты говорил.

— Мне нужно кое-что доказать.

— Зачем? — спрашивает Люциель.

— Я должен подтвердить свое стремление к новой цели.

— И как ты это сделаешь? — интересуется Люциель.

Чур не отвечает. Люциель замечает, что пальцы Несущего Слово шевелятся, постукивая по столешнице. Что это за волнение? Нервозность?

— Я кое-что узнал, — внезапно произносит Чур, меняя тему. — Немного из военного искусства, которое ты, думаю, оценишь.

Люциель поднимает кубок и отхлебывает вина.

— Продолжай, — улыбается он.

Чур поигрывает своим кубком, золотым бокалом с прямыми стенками.

— Это произошло на Исстване, когда там шел бой.

— Исстван? В системе Исствана было сражение?

Чур кивает.

— О нем не сообщали. Это было приведение к согласию?

— Оно случилось недавно, — говорит Чур. — Полные рапорты о кампании все еще ратифицируются Воителем. Затем они станут доступны.

Люциель вскидывает брови.

— Жиллиман не одобрит, что его хоть какое-то время не держат в курсе. Это так Воитель намеревается впредь вести Великий крестовый поход? Жиллиман настаивает на общности всей военной информации. И Исстван пребывал в согласии…

Чур поднимает руку.

— Это было недавно. Оно еще свежо. Теперь все кончено. Ваш примарх узнает обо всем, как должно. Суть в том, что сражение было ожесточенным. Империум столкнулся с врагом, который обнаружил смертельную силу предательства.

— Предательства? — переспрашивает Люциель.

— Как ты понимаешь, не в качестве стратегии. Не как тактики с целью застать врасплох и ослабить. Я имею в виду — как качества. Сила…

— Не уверен, что понимаю, о чем ты, — слегка успокаиваясь, улыбается Люциель. — Ты как будто говоришь о… магии.

— Почти что так и есть. Враг верил, что в предательстве заключена сила. Завоевать доверие противника, замаскировать свою враждебность, а затем обратить… Ну, они полагали, что это действительно наделяло их силой.

— Не понимаю, каким образом.

— В самом деле? — спрашивает Чур. — Могущество, как они думали, зависит от степени предательства. Если союзник внезапно обращается против союзника — это одна степень. Но если верный друг выступает против друга… Это чистейшая мощь, поскольку предательство забралось настолько глубоко. Поскольку потребовалось переступить через такое количество моральных ограничений. Доверие. Дружбу. Верность. Надежду. Честность. Подобное деяние столь сильно, поскольку в него было невозможно поверить. С его помощью было достигнуто могущество сродни результату мощнейшего кровавого жертвоприношения.