Императорский ловец - Марина Суржевская

на заднем дворе, у навесов с лошадьми. Правда, выводить кобылу не стал, решив не рисковать.

Прогуляюсь. Город небольшой, а времени у меня до рассвета. Успею.

Через час я второй раз за день оказался на том же кладбище. При свете тонкого месяца, плавающего в мутных тучках, жальник выглядел вполне мирно. Длинные чернильные тени ложились на дорожки между могилок, голые деревья тянули ко мне растопыренные пальцы ветвей, надсадно каркала озябшая ворона.

Я кинул в нее файер.

— Заткнись.

Птица возмущенно обложила меня карканьем и улетела, тяжело хлопая крыльями. Правда, недалеко, уселась на ближайший надгробный камень, кося оттуда любопытным вороньим глазом.

Я осмотрелся.

Для любого человека кладбище — место пугающее, для меня же — вполне обыденное. Ничего сакрального для чернокнижника в жальнике нет, и никакого трепета я, понятно, не испытывал. И пришел сюда лишь по одной причине — здесь меня точно не побеспокоят. Светлые маги на кладбище по ночам стараются не соваться, слишком много энергии смерти, усиливающейся по ночам, им от нее физически больно. Ну а мне в самый раз. Подпитаюсь заодно, раз уж пришел.

— Так, начнем, пожалуй, — пробормотал я, расчищая от снежка место возле старой могилки. Нарисовал углем символы, капнул в центр своей кровью. Вот этот момент меня всегда раздражает, не понимаю, почему для всех ритуалов я должен отдавать часть этой крайне нужной мне жидкости?

Но деваться было некуда, по-другому призыв не сработает.

Оглянулся.

Тихо. Мертво. Холодно.

— Эй, Ланта, тащи сюда свой красивый зад! — выкрикнул я.

Холодно, мертво, тихо.

И ни следа обворожительной красотки.

— Ланта, чтоб тебя демоны сожрали! Ты оглохла? — заорал я, ощущая, что начинаю замерзать. — Я не собираюсь торчать тут до весны, ожидая, пока ты припудришь носик!

Ти-ши-на.

— Лантаарея! Живо ко мне! — обозлился я и подпрыгнул, потому что вредная красотка запустила в меня шаровой молнией. Я затопал ногами, пытаясь скинуть с себя шипящий обжигающий шар.

— Уже согрелись, мой повелитель? — нежно пропела она, возникая на дорожке. Я возмущенно загасил шар и уставился на нее.

— Ты что себе позволяешь? Ты меня чуть не поджарила!

— Зато тебе не грозит отмороженный зад, повелитель, — без доли смущения заявила Ланта и уселась на могильную плиту, изящно расправив складки нежно-голубого платья. Одеяние было занятным — две полосы ткани, перекинутые через точеные плечи и скрепленные на талии золотым шнуром. Сказать, что фигура девушки в таком виде больше выглядела раздетой, чем одетой, — это ничего не сказать. На присыпанной снежком и залитой лунным светом могильной плите почти раздетая Ланта выглядела столь чужеродно, что казалась видением. Хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в ее реальности. Еще больше хотелось ущипнуть ее. Я на миг застыл, в очередной раз пораженный совершенством черноволосой красавицы. Белоснежная кожа мерцала при свете луны, волосы спадали свободными волнами на спину и плечи, глаза сияли звездами, а губы… я сглотнул.

— Ланта!

— Прости, — она рассмеялась. — Привычка.

Кархан зарычал и уселся у ног чаровницы, злобно посматривая на меня.

— Зачем ты его с собой таскаешь?

Кархан оскалился, Ланта погладила его по голове, словно собачонку.

— Он верный.

Я покосился на бывшего наставника. Человеческого в нем почти не осталось, кажется, он окончательно переродился. Слишком долгое и непрерывное нахождение рядом с темным артефактом смертельно опасно, а мой бывший учитель недостаточно силен, чтобы сопротивляться. Но к демонам Кархана, я пришел не для того, чтобы размышлять о его судьбе.

— У меня к тебе вопросы, — я тоже сел на камень.

— Я тебя слушаю, повелитель.

После того, как я отпустил Ланту, прятать ее не приходилось, теперь она могла принимать любую форму или просто исчезать до той поры, пока я ее не позову своей волей и кровью. Совершать призыв в Бастионе я не рискнул, слишком много магистров, могут заподозрить неладное. А мне не хотелось раскрывать свой козырь. Зато теперь представилась возможность.

— Во-первых, как мне избавиться от этого, — я расстегнул куртку и показал на медальон ловцов. — Ты можешь его снять?

— Увы, — она покачала головой. — Ты уже и сам понял, что это ошейник, мой повелитель, но в нем магия Бастиона. Снимет лишь тот, кто надел.

— Вот паскудство, — выругался я. — А так надеялся. Совсем никакого шанса?

Ланта развела руками.

— Я мало знаю о светлой магии, мой властелин, мне она чужда.

— Ладно, проехали, без тебя разберусь, — огрызнулся я. — Тогда что ты знаешь об этих тварях? — я как смог живописал ей прозрачно-серых монстров, которых видел днем.

Лантаарея задумалась. Поперечная морщинка пересекла ее лоб, когда она нахмурилась.

— Ну же, — поторопил я молчащую девушку. — Ау, детка, не спи! Это у тебя впереди вечность, а я состарюсь, пока ты вспомнишь!

— Я ищу совпадения, — задумчиво протянула она. — Но…

— Но?

— Но ближе всего твое описание к марашерам. Правда, их не существует.

— Да ладно? — приподнял я бровь. — Эти несуществующие зверушки сегодня утром чуть не откусили от меня пару кусков. Для воображаемых у них весьма материальные и дурно пахнущие клыки!

— Марашеров описывал древний летописец в манускрипте сотворения, — так же хмуро отозвалась Ланта.

— Так, — я потер озябшие ладони. — А теперь еще раз и по-человечески. Без своих книжных заумностей.

— Глупый Лекс, — неожиданно закудахтал Кархан.

— Убери свою живность, не то я его убью. Что за летопись сотворения? Какой-нибудь древний и жутко запутанный трактат для светлых умников?

— Там описаны круги сотворения, — Ланта пожала плечами, словно говорила о всеобще известном факте. — Разве ты этого не знаешь?

— Круги сотворения?

Я задумался, пытался выудить из памяти жалкие крохи воспоминаний. Тухлый орк, и почему я так плохо учился?

— Кажется, это что-то из культа древних богов? — напрягся я. Ну да, точно. Древние боги, которых чтили до Богини равновесия. Их храмы до сих пор остались в империи, как и жалкие горстки их приспешников. Помнится, в одном из таких храмов мы оказались, когда меня вытащили из застенок Лаора. И там же я провел ночь с Одри, будь она неладна…

Да что со мной? Сколько можно ее вспоминать?

Это все от слишком длительного воздержания, отсутствие нормального секса плохо сказывается на моих мозгах.

Вернусь и отымею сразу двух подавальщиц. Или трех.

— Мой господин, кажется, немного отвлекся? — насмешливо протянула Ланта.

— Я велел тебе не копаться в моей голове? — разозлился я.

— Даже и не собиралась, мой властитель. Просто когда ты думаешь о… сношении, у тебя глаза темнеют. И на лице появляется такое выражение, м-м-м, как бы это сказать…

— Хватит! — оборвал я. — Так что там с древними богами?

— Тысячи лет назад они пришли в наш мир и сотворили человека.

— Ну,