Синий рыцарь - Джозеф Уэмбо

Мне захотелось, чтобы Грант поскорее вернулся с отрядом синих, но в этом желании я боялся признаться даже себе, чтоб не было заметно. Пока что это была спокойная демонстрация, насколько вообще они бывают спокойными, и волноваться практически не о чем, думал я.

Марш продолжался в прежнем порядке еще несколько минут, молодежь выкрикивала лозунги, а затем ленточка и мини-юбка вернулись, а с ними, как на буксире, шесть или восемь человек. Ребята явно были студентами колледжей, все в клешах, в потертых джинсах. Некоторые парни с бачками и усиками, большинство – волосатики до самых плеч, были среди них и две симпатичные загорелые девушки. Выглядели они достаточно дружелюбно, и я кивнул им, когда они остановились передо мной.

Один, особенно гнусный на вид слизняк, вышел вперед, приветливо улыбнулся и громко шепнул:

– Ты вонючая, обожравшаяся дерьмом свинья!

Я так же негромко в ответ:

– А твоя мать жрет свинину.

– Как же нам начинать потасовку, если здесь нет усмирительного отряда? – спросил другой.

– Осторожнее, Скотт, он не просто свинья, а дикий боров усек? – сказала мини-юбка позади ребят.

– Может, это тебя стоило бы посечь немного, дорогуша. Не от этого ли все твои беды, – отозвался я, глядя на парня с ленточкой.

Двое из парнишек усмехнулись.

– Кажется, на данный момент ты здесь единственный представитель истеблишмента. Не желаешь ли слегка цапнуться с нами? – спросил Скотт, высокий парень с заросшим щетиной лицом и копной светлых волос. На локте у него висела смазливая подружка, и все происходящее приводило ее в восторг.

– Валяй, – ответил я, продолжая расслабленно опираться о машину и пуская сигарный дым. У меня и в самом деле зарождалось желаниепоболтать с ними. Однажды я попросил у одного молодого сержанта разрешения сняться в программе «Полисмен Билл» и побеседовать со старшеклассниками, и тот ответил мне кучей разной чепухи, из которой я понял, что для такой работы требуются лишь поджарые ясноглазые молодые полицейские вроде тех, каких рисуют на рекламных плакатах. Теперь у меня появился шанс отыграться, и идея меня заинтересовала.

– Как ваше имя, офицер Морган? – спросил Скотт, взглянув на табличку с моей фамилией в машине. – И что вы думаете об уличных демонстрациях?

Скотт улыбался, и я едва мог расслышать его из-за воплей – кольцо пикетчиков придвинулось футов на двадцать ближе явно за тем, чтобы эффективнее блокировать вход, так им наверняка насоветовала толстая сучка в желтом. Кое-кто из парней корчил рожи перед оператором и размахивал рукой со сложенными в виде буквы V пальцами. Один из сукиных детей, постарше других, щелчком направил в меня доллар, а потом сделал серьезное лицо перед камерой.

– Вот-вот, улыбнись и скажи «свинья», горшок с дерьмом, – пробормотал я, заметив, что два черных разговаривают с фиолетовыми ляжками на другом конце линии марширующих. Потом повернулся к Скотту: – Отвечу на ваш вопрос. Мое имя Бампер Морган, и я не возражаю против демонстраций, если только они не отвлекают нас, копов, от своих участков. И поверьте мне, мы не можем зря тратить время. Когда нас отвлекают от патрулирования, в проигрыше все.

– Так что же ты торчишь здесь, долбаный хлев? – спросила другая дерьмовая птичка в темных очках и с плакатом, на кагором изображен белый армейский офицер, сообщающий по телефону чернокожей матери, что ее сын погиб во Вьетнаме. Женщина была изображена в углу плаката, а над ней навис большой белый полицейский, избивающий ее огромной дубинкой.

– Дурацкий у тебя плакат, – сказал я. – Смысл хромает. Можно написать проще: «Убит бешеными собаками империализма!» У меня и то лучше бы получилось.

– Во, именно этоя ему и говорил, – рассмеялся Скотт и предложил мне сигарету.

– Нет, спасибо, – сказал я. Он и его красотка закурили. – Да и этот тоже не особо умный по смыслу, – добавил я, показав на плакат с надписью «Сегодняшние свиньи – завтрашние отбивные».

Никому из ребят не пришло в голову, что сказать, и только швабра в темных очках и с плакатом вякнул:

– Эй, чего это мы тут стоим и треплемся с этим... фашистским недоумком?

– Слушай, – сказал я, – я вовсе не собираюсь падать и прикидываться покойником только потому, что ты научился громко вопить. Имей в виду, что никого эта дешевка больше не шокирует, так почему бы нам просто не поговорить друг с другом спокойно. Я не прочь послушать, что вы мне, ребята, скажете.

– Неплохая идея, – отозвался другой парень, черный, с шапкой курчавых волос, в очках с тонкой оправой и ожерельем из тигровых зубов. – Расскажи нам, отчего человеку хочется стать полицейским. Мне это действительно интересно. Я тебя не подкалываю, просто хочу знать.

Он меня обманывал, потому что подмигнул блондину, но я подумал, что все-таки расскажу им, почему мне нравится моя работа. В конце концов, мне нравилось, что вся эта мелюзга столпилась вокруг послушать меня. К тому времени кто-то отвел пикетчиков чуть в сторону, и я мог говорить, почти не надрываясь.

– Так вот, мне нравится очищать улицы от нарушителей закона, – начал я.

– Минуточку, – прервал меня негр, поправляя очки на носу. – Пожалуйста, офицер, без эвфемизмов. Я сам из Уаттса. – Потом он заговорил, специально растягивая слова, как это делают негры: "Я зна-ал По-лицию[6] всю свой жизнь". Остальные рассмеялись, и он продолжил обычным голосом. – Говори, как настоящийкоп, и расскажи все, как есть, без этой лапши на ушах. И главное – не стесняйся использовать любимое словечко ЛАПД, кажется, это «задница». – Он снова улыбнулся, и я улыбнулся ему в ответ.

– В каком районе Уаттса ты живешь? – спросил я.

– Угол 103-й и Грэйп-стрит, приятель, – ответил он.

– Ладно, буду говорить проще. Я стал копом потому, что мне нравится кидать всяких задниц в кутузку, а если возможно – то и сажать их в тюрягу.

– Ну вот, уже получше, – сказал негр. – Теперь ты и выглядишь отлично, и говоришь прекрасно.

Остальные зааплодировали и с улыбками переглянулись.

– А такая работа тебя не угнетает? – спросил Скотт. – В смысле, тебе не хотелось бы сделать что-нибудь длякого-то, а не с кем-то?

– Я так считаю, что как раз и делаю доброе дело для кого-то каждый раз, делая крутой арест. Прикиньте, что каждая задница, которую ловят за грабеж или кражу со взломом, успевает до ареста обчистить около сотни человек. И я считаю, что после каждого ареста спасаю еще сотню, а может, и чью-то жизнь. К тому же, скажу я вам, большинство жертв – это люди, которые не могут позволить себе роскошь быть жертвами. Тот же, кто защищен сигнализацией и страховками, не так уязвим для этих вонючих геморроидов. Поняли, что я хотел сказать?

Маленькой подружке Скотта не терпелось вставить пару слов, но тут сразу заговорили трое парней, пока наконец голос Скотта не заглушил все остальные.

– Я учусь на юридическом, – сказал он, – и намерен когда-нибудь стать вашим противником в суде. Скажи, ты и в самом деле получаешь удовлетворение, отправляя человека в тюрьму на десять лет?

– Послушай, Скотт, – ответил я, – сегодня даже у Эйхмана были бы одинаковые шансы получить или не получить десять лет. Чтобы схлопотать такой срок, надо быть как минимум главарем банды. Более того, надо очень постараться, чтобы засадить человека дажев тюрьму штата. И вообще, мне доводилось ловить таких типов, что, будь моя воля, я приговаривал бы их не к десяти годам, а к лоботомии.

Я бросил окурок, потому что парнишки все-таки задели меня за живое. Мне показалось, что они начали меня немного уважать, и я даже попробовал с минуту постоять с подтянутым животом, но почувствовал себя неуютно.

– Пару лет назад я видел в каком-то журнале большую статью, прославляющую полицейских, – продолжил я. – Там было написано, что они не свиньи, что один из них принял несколько родов, другой спас несколько человек во время наводнения, а из третьего получился очень хороший предводитель бойскаутов или что-то в этом роде. Знаете, я и сам дважды принимал роды. Но нам платят не за то, чтобы мы становились повивальными бабками, спасателями или общественными работниками. Для таких работ есть другие. Вы лучше посмотрите, какую благодарность получит коп за то, что в течение десяти лет подряд арестовывает по тридцать мошенников в месяц, сотня-другая из которых попадает в Сан-Квентин. Никто и не подумает наградить его. Даже его сержант не относится к нему с одобрением, а придирается за то, что тот не выписывает ежедневно квитанции за нарушение правил дорожного движения, потому что чертову городу нужны отчисления, а в тюрьмах все равно места нет.

К этому времени мне следовало бы заметить, что происходит вокруг. Мне следовало бы заметить, что парень с ленточкой и его старая леди держатся от меня подальше, рядом с двумя черными парнями в пластиковых куртках. Фактически все, за кем я следил, держались дальней шеренги марширующих, которые уже устали и кричали потише. Мне следовало бы заметить, что этот парнишка Скотт, блондин и высокий негр оказались ко мне ближе остальных вместе с симпатичной девчушкой, цеплявшейся за локоть Скотта и державшей в другой большую, тяжелую на вид сумку из телячьей кожи.