Династия Рокфеллеров - Александр Фурсенко

Такова была принципиальная основа, на которой выросла и развилась американская политика «непризнания». Более пятнадцати лет Соединенные Штаты отказывались признавать Советскую Россию и не имели с ней дипломатических отношений. Рокфеллер и его компания принадлежали к числу тех, кто определял эту политику. А с другой стороны, как бы это ни казалось парадоксальным, люди «Стандард ойл» иногда выступали за поддержание отношений с Советским Союзом. Обстоятельства меняли американскую позицию, и эволюция взглядов нефтяной компании Рокфеллера на «русский вопрос» была характерна и показательна для эволюции всей американской политики в отношении СССР.

После Генуи и Гааги Детердинг старался уверить американцев, что он и не помышлял о сепаратном мире с большевиками. Напротив, он предложил заключить договор о совместных действиях против Советской России. В июле—сентябре 1922 г. по этому поводу состоялись переговоры и было заключено соглашение о создании «единого фронта». Представители Рокфеллера приняли в них деятельное участие, но старались не брать на себя инициативу. Они опасались, что Детердинг может этим воспользоваться в дальнейших переговорах с Россией, свалив вину на Рокфеллера. «В настоящий момент нам нужно избежать открытой инициативы, — писал один из руководителей „Стандард ойл“, — чтобы за нами не укрепилась репутация вдохновителей оппозиции против России». По тактическим соображениям это было нецелесообразно. Тем более что другая американская компания, Синклера, уже заключила выгодное соглашение с Советским правительством.

К тому же большевики отнюдь не собирались никого зазывать в Россию, а проводили твердую независимую линию. «Если господа капиталисты думают, что можно еще тянуть и чем дальше, тем будет больше уступок, — говорил В. И. Ленин, — повторяю, им нужно сказать: „Довольно, завтра вы не получите ничего“».[6] Наконец, люди Рокфеллера с явной тревогой наблюдали за поведением западноевропейской дипломатии. В 1924 г. наступила полоса признания СССР. Вслед за Англией дипломатические отношения с Советской Россией установили Италия, Франция и другие страны. Что же касается чисто нефтяной сферы, то в ней к этому времени новый тревожный симптом для американцев принесли сделки Детердинга с советскими нефтеторгующими организациями о покупке крупных партий нефти. Опасения руководителей «Стандард ойл» оправдывались. Их конкурент только искал случая, чтобы обойти своих партнеров по «единому фронту».

Американцы явно проигрывали. Представители Рокфеллера не только отдавали себе в этом отчет, но и пытались найти выход из создавшегося положения. В начале 1923 г.

Тигл, касаясь покупки нобелевского предприятия, сетовал на то, что приходится «сидеть с больным ребенком на руках и нянчить его в течение нескольких лет». «Пожалуйста, не подумайте, что я пессимист, — писал он руководителю филиала „Стандард ойл“ в Германии Ридеману, — но я внутренне совсем не убежден, что некоторые наши недавние инвестиции, в частности в иностранное производство, могут быть целиком оправданы». Ридеман разделял этот взгляд. Но он полагал, что «Стандард ойл» следует спешно переменить тактику и отказаться от прежних установок. «Конечно, положение в России совершенно ненормально, — писал он, — и представляет беспрецедентный случай. Участие правительства в промышленном и деловом предпринимательстве, как это делается в России, вещь новая и неслыханная в истории бизнеса... Никто из нас не помышляет о помощи советским планам. Но если бы другие захотели заняться бизнесом, какая нам польза стоять в стороне?».

С каждым днем этот вопрос все более и более беспокоил руководителей американской компании. Они последовательно уклонялись от контактов с советской стороной, но их партнеры по «единому фронту» этим явно пренебрегали. «Боюсь, что нам придется проглотить неприятную пилюлю, — писал Ридеман, — и подчиниться требованию времени». Правда, Тигл еще колебался, не сыграет ли «Стандард ойл» на руку «красным» и не будет ли это поощрением «безответственным правительствам». Однако обстоятельства вынуждали принять срочные меры. «Человек — странное существо, — говорил Ридеман, — вопреки всем разочарованиям он начинает каждый год с надежды. Давайте же и мы поступим так же». Его предложение было принято.

Начиная с 1924 г. рокфеллеровские компании стали производить массовые закупки советской нефти. «Россия огромная страна, а ее нефтяные ресурсы еще более огромны», — писал летом следующего 1925 г. американский «Ойл энд Гэз Джорнал». Представители Рокфеллера попытались даже договориться о приобретении на несколько лет вперед всей нефтяной продукции СССР. В этом им отказали. Но регулярные, сделки увеличивались из года в год. Особенно возросла американская активность в 1927 г. в связи с разрывом отношений между СССР и Англией. Воспользовавшись благоприятной ситуацией, рокфеллеровская компания заключила ряд выгодных соглашений о покупке русской нефти. Не менее знаменательно и то, что в это время агент Рокфеллера Айви Ли, руководивший теперь «общественными отношениями» «Стандард ойл», высказался за признание Соединенными Штатами СССР и даже совершил поездку в Советский Союз. Разумеется, это не меняло принципиального отношения к коммунистическому строю. Но жизнь принудила руководителей крупнейшего нефтяного треста США пересмотреть свои узколобые взгляды на отношения с СССР.

Таким образом, несмотря на предубежденность и вражду к советской системе, Рокфеллер был вынужден вступить в деловые контакты с Советской Россией. Правда, «Стандард ойл К° оф Нью-Джерси» продолжала внешне старую линию, сведя к минимуму сделки с советскими нефтеторгующими организациями. Зато две другие, рокфеллеровские компании, «Стандард ойл К° оф Нью-Йорк» и «Вакуум ойл К°», действовали без оглядки. Когда догматически настроенные противники развития отношений с СССР стали подвергать их нападкам, обе компании сделали подсчет, из которого следовало, что лишь одна операция с советской нефтью принесла им полмиллиона долларов дохода. Это был аргумент, с которым нельзя было не считаться. И все-таки политика «Стандард ойл» в отношении СССР продолжала оставаться двойственной. С одной стороны, это отражало половинчатость и непоследовательность американской позиции, а с другой — позволяло маневрировать в зависимости от перипетий обстановки. В конечном же итоге факт состоял в том, что вопреки первоначальной установке Рокфеллер завязал отношения с СССР.

Разрушенное в годы войны и иностранной интервенции нефтяное хозяйство России было восстановлено и испытало бурный подъем. «Красная» нефть становилась важным фактором на мировом рынке, и американцы не теряли надежды овладеть им. Они рассчитывали, что сумеют добиться этого, подобно тому, как на протяжении предыдущих десятилетий Рокфеллер действовал рука об руку с Нобелем. Это был нереальный и близорукий расчет. Но напряженность мирового нефтяного конфликта стремительно нарастала. И не было такой ставки, к которой не прибегали бы его участники, если они рассчитывали добиться перевеса над своим соперником.

Нефтяные тресты приобрели такую силу и влияние в экономике, политике и международных отношениях, что появился особый термин — «нефтяной империализм». Хотя название это было весьма условно, выделение нефтяной политики имело под собой основания, из которых едва ли не главным было то, что нефть превратилась в важное стратегическое сырье. Вскоре после окончания первой мировой войны, выступая на банкете в Лондоне, лорд Керзон заявил, что «союзники приплыли к победе на волнах нефти». Действительно, имея возможность развернуть военно-морские силы на более совершенных и быстроходных нефтяных двигателях, страны Антанты получили существенный выигрыш по сравнению с Германией и союзными с ней державами, испытывавшими постоянную нехватку нефти. Нефтяные двигатели прочно заняли свое место также на суше и в воздухе. Автомобили, промышленное производство которых началось в 900-х годах, к исходу войны стали важнейшим транспортным средством.

В самой Америке стремительное развитие автомобилестроения знаменовало открытие целой эры. В 1902 г. в Соединенных Штатах было всего 23 тысячи автомашин, в 1915 г. — 2.5 миллиона, в 1919 г. — 8 миллионов, а к концу 20-х годов — около 30 миллионов. Вначале не хватало дорог. Весной и осенью их так развозило, что передвижение со скоростью 10—12 км в час считалось пределом. Но дороги строились, а на них как грибы росли ремонтные мастерские и заправочные стоянки. Автомобиль стал массовым средством передвижения. Поэтому в 20-е годы пассажирские железнодорожные перевозки по стране сократились ровно вдвое. Триумф автомобиля принес баснословный доход автомобильным фабрикантам и прежде всего пионеру американского автомобилестроения — Джону Форду. Однако и Джон Рокфеллер сумел неплохо заработать на этом.