Карибские каникулы, или Метанойа - Ирина Крылова

В свои 52 года Анжела выглядела лет на 30 максимум. Сама она этому не удивлялась. Привыкла считать, что ей просто повезло с генотипом. Вот и бабка ее всегда выглядела гораздо моложе своего фактического, обозначенного в паспорте возраста. Моложавая, бодренькая такая была старушка. И на здоровье никогда не жаловалась. Правда, ближе к концу жизни ее стали посещать непродолжительные приступы глубокого маразма. Но в ее сто десять лет это было простительно, тем более что в остальном она была крепкой, активной старушенцией и особого беспокойства родным не доставляла. Повышенного внимания к себе не требовала и родственников надуманными придирками не изводила. В общем, милая была бабуля.

Один лишь раз она сильно напугала тогда еще маленькую Анжелу. Однажды под вечер она увела девочку к себе в комнату, погасила свет, зажгла свечи и, сделав страшные глаза, церемонно вручила ей какой-то древний документ, свернутый в трубочку и упакованный в пыльный бархатный чехольчик. Передачу реликвии бабушка сопроводила торжественным и нечленораздельным текстом, из которого перепуганная Анжела разобрала лишь то, что хранить эту пыльную трубочку она должна пуще зеницы ока, никому не показывая, что трубочка эта сослужит ей, любимой внучке, верную службу, но не задаром, а за услугу, которую ей придется однажды кое-кому оказать. Затем старушка заговорщицки подмигнула девочке и шепотом сообщила, что скоро отбывает домой. Анжела тогда несказанно удивилась, так как никогда не слышала, чтобы у бабушки был какой-то дом, кроме их московской квартиры.

Вскоре после этого бабка скончалась, видимо, успокоившись, что ее тайна в надежных руках. Анжела, повинуясь предсмертной воле усопшей, документ спрятала в надежном месте и благополучно о нем позабыла, посчитав происшедшее следствием старческого слабоумия.

С тех пор прошло много лет. Жизнь Анжелы складывалась довольно успешно. Во всяком случае, она привыкла так думать. То, что у нее не ладятся отношения с мужчинами, она в расчет не брала. С течением времени она как-то приспособилась к этому, перестала считать проблемой. Не может же человеку везти абсолютно во всем. В остальном же жаловаться ей было не на что. Прекрасный сын, собственный бизнес в индустрии красоты, который, помимо неплохих дивидендов, приносил ей еще и удовольствие. Что и говорить, Анжеле нравилось заниматься своим делом – помогать людям быть красивыми.

Но больше всего ее радовало собственное отражение в зеркале. Казалось, годы не имеют над ней власти. Все ровесницы давно превратились в теток, а некоторые и в бабушек. А на Анжелу из зеркала смотрела молодая женщина, даже девушка, с задорными карими глазами, потрясающе гладкой кожей и свежим румянцем на лице. Даже совсем молодые клиентки порой с завистью поглядывали на хозяйку модного салона, не говоря уже о более взрослых посетительницах. А она, скромно улыбаясь, будто говорила всем своим видом: «Вот что значит правильный и своевременный уход за собой».

Естественно, за ее спиной ходили разные слухи. Говорили, что она неоднократно ездила в Лос-Анджелес к известнейшему пластическому хирургу, который является ей внучатым дядюшкой и пробует на своей племяннице новейшие, пока запрещенные разработки в области лицевой пластики.

На самом же деле Анжела родственников за границей не имела, и в США ей побывать ни разу не довелось. Как любая уважающая себя женщина, она тщательно ухаживала за собой, в том числе и с помощью процедур, предлагаемых клиентам в ее салоне. Кроме этого, был у нее один небольшой секрет. Каждое утро она протирала лицо кубиками льда, которые сама готовила из свежего козьего молока.

Долгое время Анжела свято верила в чудодейственный эффект, производимый этими замороженными молочными кусочками, но с недавних пор ее стали посещать сомнения. Не то чтобы она перестала доверять целебным свойствам козьего молока, совсем нет. Но время шло, а вместе с ним набирали силу и тревожные мысли. Сначала она старалась ни о чем плохом не думать. Казалось бы, чего беспокоиться? Живи себе да наслаждайся собственной неотразимостью. Но тут стали откуда-то всплывать детские воспоминания о чудаковатой бабушке. Сначала они были мимолетными и жить Анжеле не мешали. Но постепенно, мало-помалу, стали более внятными и настойчивыми.

В конце концов бабка явилась внучке во сне. Вы–глядела старуха еще краше, чем в лучшие годы жизни, но с Анжелой разговаривала строго, без лишних сантиментов. Она деловито сообщила, что пришло время платить по счетам, и наказала Анжеле должным образом встретить человека, который принесет ей весточку от покойной бабушки. Велела радушно принять его и оказывать всяческое содействие. Сказав это, бабуля властно глянула на обалдевшую внучку и погрозила пальцем: «И смотри у меня, чтобы без всяких там вы–крутасов!»

Получив во сне вышеупомянутые указания, Анжела забеспокоилась не на шутку. Какие счета? Кому платить? Что за бред несет бабушка? Видно, как была при жизни со странностями, такой и осталась в послесмертии. Все же старинный документ, полученный от бабки в далеком детстве, Анжела решила извлечь из тайного укрытия и попытаться хотя бы прочитать. Тогда, более сорока лет назад, она его даже не открыла.

Сделать это оказалось ой как непросто. Тайник находился в маминой квартире в бывшей Анжелиной комнате под паркетом. Квартиру с тех пор, естественно, ремонтировали, паркет перестилали. Документ наверняка обнаружили и выбросили, а может, даже нашли ему более достойное место в одном из музеев старинной летописи. Правда, мама ни о чем таком не рассказывала, и Анжела решила все же попытать счастья. Воспользовавшись маминым отъездом на дачу, она проникла в квартиру с набором столярных инструментов под мышкой, чтобы собственноручно осуществить вскрытие на совесть сработанного паркета. Вариант квалифицированной помощи столяра-профессионала отпадал сам собой ввиду строжайшей секретности операции. Основная сложность заключалась в том, что за давностью лет Анжела немного запамятовала и не могла вспомнить точное место расположения тайника. Наугад ломать пол в двадцативосьмиметровой комнате ей не хотелось.

Сначала она решила, что ей сможет помочь неплохо зарекомендовавший себя метод простукивания. Во всяком случае, в кино этим способом с успехом пользовались различные искатели кладов, тайников, сейфов и потайных дверей. Анжела принялась ползать по комнате на коленках, стараясь извлечь из каждого сантиметра дубового настила лишь ему присущее звучание.

Достаточно быстро ей это занятие наскучило. Звук везде был практически одинаковым. К тому же сильно мешала мебель. Два дивана, платяной шкаф и огромный антикварный комод делали совершенно недосягаемой добрую треть обследуемого помещения. Не говоря уже о мелких деталях обстановки. Три старинных кресла, два столика-близнеца на кривых ножках, небольшая этажерка, забитая книгами и журналами довоенной поры, и отлично сохранившаяся козетка органично заполняли все оставшееся пространство.

И когда только мать успела так загромоздить комнату? Во времена ее детства здесь была совсем другая мебель. Эта мысль натолкнула Анжелу на новый подход. Она отыскала в комоде лист бумаги и карандаш и стала рисовать план комнаты, стараясь вспомнить, как была расставлена мебель сорок лет назад. После нескольких попыток ей это удалось. Файл памяти, отвечающий за детские воспоминания, обозначился довольно отчетливо, частично восстановив тот давнишний отрезок времени.

Анжела в красках представила свою тогдашнюю комнату и даже увидела себя маленькой. После этого она без труда вспомнила место секретного укрытия. Только вот незадача! В нужном ей углу сейчас красовался массивный платяной шкаф, до отказа забитый всяким барахлом. Диван Анжела еще смогла бы кое-как подвинуть. Но шкаф! Тут слабая женщина, даже регулярно занимающаяся пилатесом, вряд ли справится без посторонней помощи. А постороннюю помощь Анжела как раз и не могла себе позволить.

Не совсем понимая, что делает, Анжела принялась разгружать шкаф, выкладывая вещи на диваны и кресла. Шмотья в шкафу было столько, что Анжела даже взмокла, ворочая никому не нужные кучи старья. «Надо бы все это вы–бросить, – думала она, вытирая струящийся по лицу пот застиранным вафельным полотенцем, – все равно мать не заметит».

Когда Анжела достала из бесконечных недр очередную подушку столетней давности, она вдруг заметила, что подушка эта слишком тяжелая. Она повертела ее в руках и увидела, что с одного края наволочка зашита на руках. Анжела потянула за кончик нитки, торчащей из шва, шов легко разошелся. Сгорая от любопытства, Анжела засунула руку внутрь, и среди свалявшихся перьев рука нащупала что-то металлически прохладное. В следующее мгновение Анжела извлекла на свет металлическую резную шкатулку.

Очистив ее от подушечного пуха, Анжела попыталась открыть крышку. Крышка не поддалась. Сбоку Анжела обнаружила небольшое отверстие для ключа и стала рыться в изувеченной подушке в надежде отыскать там ключ. Надежды не оправдались, ключа в подушке не было. Тогда Анжела еще раз пересмотрела все барахло на предмет нахождения ключа. Очень уж ей захотелось открыть найденный ящичек. Смутные дет–ские воспоминания подсказали, что она видела резную вещицу в руках у покойной бабки.