Османская империя. Шесть веков истории - Оливье Буке

христианских государства Малой Азии (Никея, Трапезунд, Малая Армения) стали выплачивать ежегодную дань новой монгольской державе в надежде, что она сдержит натиск кочевников, которые постоянно пытались вторгнуться на их территории. Со своей стороны, в 1270-е годы вожди сельджукской аристократии, опираясь на нескольких туркоманских эмиров, заключили союз с Мамелюкским султанатом. Они справедливо сочли его новой восходящей силой на Ближнем Востоке. Утвердившись в Египте с 1250 года, мамлюки одержали победу над монголами в битве при Айн-Джалуте в 1260 году и вытеснили их из Сирии. Дух джихада (djihad) набирал силу в Малой Азии при поддержке Аббасидского халифата, образованного в Каире в 1261 году и усиливавшегося благодаря своей растущей популярности у неортодоксальных сект дервишей (derviche). Новые претенденты (среди них Гермияне из Малатьи, поселившиеся на западе, в Кютахье) при поддержке растущих племенных сил увеличили количество набегов и грабежей на монгольских территориях. В конце XIII века империя Сельджукидов окончательно распалась. Та же участь постигла и монгольский протекторат. Независимые региональные государства – бейлики – поделили между собой Центральную и Западную Анатолию. В течение двух последующих столетий они исчезали один за другим, пока не остался лишь Османский бейлик, поглотивший остальные. Почему же сложилось именно так?

Ключи к успеху

Почему вождество Османа не распалось, а, наоборот, увеличилось в столь нестабильном политическом пространстве, где на смену старым эмиратам приходили все время новые? Предположив, что оно не распалось именно благодаря расширению территории, мы дадим лишь пол-ответа. Рассмотрим пример Синопского эмирата: почему он так быстро исчез? Это государственное образование сформировалось вокруг торгового порта с хорошо вооруженным флотом и крепкими галерами, в то время как в распоряжении соперников находились лишь легкие корабли. Синоп контролировал большую часть Черного моря и угрожал как генуэзским, так и венецианским торговым кораблям. Воинственные моряки Синопа совершали набеги даже на Каффу; морские подвиги их предводителя Гази Челеби превратили его имя в легенду. Тем не менее блистательный эмират не пережил смерти своего героя, случившейся около 1324 года: земли Синопа были включены в состав соседних владений Исфендияридов из Кастамону.

Так почему же именно османам удалось создать столь мощное государство? Уже почти столетие специалисты ищут ответ на этот вопрос. Ищут тщетно: люди того времени, воины и крестьяне, кочевники и земледельцы, почти не оставили следов своего пребывания на земле. Мы можем лишь вообразить их деяния на войне: угон в рабство побежденных, жизнь, наполненную грабежами и трофеями. Не по этой ли причине обширная историография сформировалась вокруг истории газавата (военный поход против неверных; gaza), что вызвало оживленные научные дискуссии во всем мире? Популярная в 1930-е годы теория о религиозной борьбе Пола Виттека расходится с этнической теорией Фуата Кёпрюлю[98]. Согласно первой, решающее воздействие на становление Османского государства оказали общество и культура так называемого пограничного типа. Движущей силой расширения государства и ключом к его успешному выживанию стала священная война «борцов за веру» (ghâzis) против неверных. Согласно второй теории, силу экспансии определяла характерная тюркская черта – принадлежность к племени; образование Османского государства стало следствием успешного развития и введения организационных принципов, выработанных за два века тюрками Анатолии.

Многие ученые оспаривают первую теорию, настаивая на том, что воюющие не были безупречными мусульманами, они заключали договоры с балканскими монархами, имели в своих рядах греческих или каталонских христиан. По словам автора одной из первых историй династии Оруча (конец XV – начало XVI века), написанной на турецком языке, «Османы любили иностранцев», а враждебность к неверным была скорее оправданием a posteriori, чем универсальным аргументом. Что касается второй теории, некоторые историки отмечают, что она не полностью объясняет, как военному лидеру удалось создать такое мощное и организованное государство. Они настаивают на том, что не стоит путать религиозное рвение и религиозную ортодоксию, доказывая, что самые ревностные религиозные убеждения сочетались с шаманскими пережитками и самыми грубыми нарушениями предписаний ислама (в частности, употреблением вина). По их словам, беи предпочитали захватить и разорить земли неверных (газават), нежели вести законную войну (джихад), объявленную религиозными лидерами.

В последнее время ученые также обращают внимание на другие факторы. Набеги и миграция населения были результатом демографического роста и стесненности на Анатолийском плоскогорье: укрывавшимся там со своими стадами многочисленным кочевникам не хватало пастбищ. Безусловно, борьба за выживание побуждала людей браться за оружие. Но для того чтобы превратить разнообразные волнения в единую активную силу, требовалось умение мобилизовать силы. Судя по всему, военные успехи османов стали результатом освоения ресурсов покорного сельского населения, а также способом извлечения выгоды из культурных изменений, начатых их сельджукскими, византийскими или венецианскими предшественниками[99].

Все это лишь гипотезы, мы недостаточно хорошо знаем экономику Анатолии в XIII и XIV веках, чтобы оценить влияние климатических изменений и масштабы миграции тюрков, не говоря уже о том, чтобы объяснить их причины[100]. Тем не менее было установлено, что византийский регион, в широком смысле, как и латинский Запад, выиграл от крупного демографического роста с XI по XIII век. Несомненно, упадок Византии происходил в мире благоденствия, взбудораженном соперничеством между крупными региональными державами. Поэтому необходимо изучить этиологию территориальных образований. Между тем для политической карты региона характерны дезинтеграционные процессы в тех государствах, где монарх по византийской модели стал «императором в своем царстве»: разделенная на три части Болгария начинает утрачивать свое влияние в 1330 году; после смерти царя Стефана Душана в 1355 году Сербия распалась на полдюжины конфликтующих княжеств. Это событие, имеющее большое значение в истории Балкан и, шире, «греческого Средневековья» (Е. Патлажан), весьма напоминает османское поражение полвека спустя. Разгром Анкары в 1402 году войсками Тамерлана стал одним из самых драматических эпизодов истории Османской империи. Созданное беями столь оригинальное устройство государства (централизованное политическое неделимое формирование, неотделимое от династии) оказалось под угрозой исчезновения, и только гражданская война в период Великого междуцарствия (1402–1413) позволила избежать окончательного развала империи[101].

Предположим, что возможны два прочтения истории XIV века. С одной стороны, необходимо подчеркнуть слабость побежденных государств: Византийская империя, вынужденная обращаться за помощью то к латинянам, то к турецким эмиратам, была лишь тенью себя прежней. Отсюда проистекает успех победителей. «Не осталось сил, способных остановить османов: они заполнили политический вакуум», – пишет М. Киль[102]. С другой стороны, мы можем обратить внимание на особенности пространства, которое, как и Запад, обретало равновесие в сохранении небольших политических образований, ведении дипломатических игр и создании матримониальных союзов; при этом, не имея соперника, Византийская империя продолжала пользоваться этими механизмами[103]. В таком контексте каждый кусочек земли, отвоеванный османами, укреплял их стартовые возможности, и им удавалось справляться с бедствиями, постигшими