О Боге, смерти и любви - В Ситников

"В сущности, как мне говорили, я эгоист. Эгоист в том, что всегда, когда понимаю, что будет лучше отречься, отрешиться от мира, выхожу из себя, и считаю, что делаю так, как будет лучше всем.

А почему ты претендуешь на что-то? У тебя есть право? У тебя есть сила? Ты всегда отвечаешь только за себя. Ты боишься быть ответственным за другого. Имеешь ли ты право рушить судьбы, принадлежишь ли себе? В общем, нет! Внутри я стремлюсь к одиночеству, чтобы быть нужным себе, перестать принадлежать кому-то. В этом я эгоист. Внутри меня мир, который знаком, мучителен, страстен, понятен. Сегодня был сон наяву, когда почувствовал себя значимым. Болезнь быть не значимым. Как все мешают. Ненавистен мир."

Нет, лучше улыбнусь. Крик - это стремление души к полету, желание расправить крылья, крик, который вырывается из глотки. Образ человека, который пытается прорваться сквозь стену, но разбивается об нее.

"Да, ты молодец. Все у тебя так стройно получается. Но ведь стоило бы разобраться в своих отношениях с Инкой? Ведь ваша дружба, была ли она, или мир только видимость? Несла ли на себе большую долю значимости. Ты вообще себе представляешь свои отношения с ней? Кто Анна для тебя? М-м-м..." - я глубоко вздохнул и представил ее: вновь ощутил ее руку в своей, вспомнил убегающий взгляд голубых глаз. - "Почему ты выискиваешь себе проблемы и надежды на пустом месте? Ведь у тебя ничего нет. У тебя есть только там внутри, то, что можешь лицезреть и ощущать только ты, хотя никто об этом не спрашивает. Правда Макс спросил, но ему не понравилось то, что ему показал. Мое решение правильно: это не обречение на любовь в себе, если это любовь, это не самоистязание и самоуничтожение, это отречение от мира, от мира такого, каким он был до этого момента. Я отрекаюсь от себя. Своей сущностью я предрекаю смерть людям, которые связывали со мной свою судьбу. Не могу позволить себе обитать в теле, которое приносит всем только печаль. Моя работа проста - я смотрю на свет."

На земле. Я поворачиваюсь на бок. Мой взгляд еле-еле поднимается поверх уровня травы, бродит где-то впереди, без устали, без цели. Мягко покусываю травинку. Возвращаюсь на спину. Меня немного успокаивала мысль о том, что мой выбор верен. Что я не способен продолжить своего существования только потому, что не могу быть больше среди простых, не убегающих от себя людей. Мне оставалось только успокоиться и попытаться уйти в себя.

Стены вокруг строились все чаще и чаще. Возникая ниоткуда, они раздвигали пространство и время. Может их было уже десять, а может и меньше.

Впереди, на одной из них, я читал свою жизнь.

- И что такое по-твоему любовь? Что по-твоему слезы дождя? Ты слышал как плачет дождь в осеннюю грозу? Чувство страха перед потерей? Чувство потери страха? Что такое любовь? Ответь господин хороший. Открой свои глаза, позволь мне к ним прикоснуться. Дай руку мне. Сожми ладонь. Почувствуй сердца стук. Отметь пустой вздох на твоем плече. Зачем тебе искать себя? Открой свой замок для других. Ты понимал себя вчера? Ты слышал, я сказала: "Любим, тебя люблю я." Или нет? Солгал бессовестно себе, душе своей? Ты правду мне в глаза бросай кусками рваной той печали, что в сумраке безумия оставил на столе в вине, отравленном несчастьем. Ты глупо улыбался, думаю себе, о мраке чувства холода внутри. Ты чувствовал себя вчера едва ли. Ты вновь заснул ведь. Но отказал в любви. Так что по-твоему любовь? Иль ложь протянутой минуты. Иль просто шесть букв. Но люди верят в это чувство. Считают, что основа мира в нем. Они лелеют его вновь и вновь. Они считают его мыслью Бога. Но есть ли та любовь? Иль слово наше столь убого. Скажи мне, верный мой хозяин. Душа твоя не молвит мне не слова о любви. Я верная твоя жена. Я отдаю себя без права знать и жаждать слова сладкого. Но где же чувство? Где слова? Где разум, где движенье. Душа твоя сейчас черна. Все это чье-то наважденье. Так что по-твоему любовь, mon bon ami. Ты говорил желанием наполнен, когда, разверзнув небеса, стремишься женщину взнести на свой Олимп. Это? Или когда стремишься к ней, под теплое ее уютное крыло. Бросаешься стремглав, как волк, соскучившийся по дому родному среди чужого леса. Это ль? Нет, то, когда ты понимаешь, что боль великую ей причиняешь, когда, рыдая, бьешься ты о земль, словно дурак, безумец, нищий теплотой души. Ты презираешь все, что связано с собой, со мной. Ты веришь - нет тебя. Ты в ней. Ты полностью ее в себя приемлешь. Ты врос в нее, ее словам ты внемлешь. Она твой воздух. Твой маяк. А ты ей боль приносишь в сердце. Когда она, закрыв глаза, шепнула "я тебя люблю", кинжал вонзаешь, долго в ней его вращаешь и выдираешь, словно вепрь. Злодей, урод ты жизни, баловень судьбы. Несешь в себе ты боль и муку. Любовью называешь скуку. Ты подлый с ног до головы. Не разобравшись в чувстве, ты в себя влюбляешь. Когда ты понял, что печаль, в нее с улыбкой ты стреляешь, говоря: "Не жаль, сама пошла на муки ты, моя жена". Она хотела лишь любви, а ты в себе не разобрался. И где по-твоему любовь? Ты видишь слезы на моей щеке? А помнишь вечер тот, и звезды, и море, и тепло с холмов пустых, и наш очаг. Меня ты помнишь? Страх в моих глазах? Я ведь тебя любила. Я люблю. Не знаю даже почему. Что скрыто в сердце для тебя. Я жертва на твоем кровавом алтаре, и кровь стекает темной гущей сомы. Кинжал в твоей руке. Вы сотни лет знакомы. Ты пишешь, что твой мир без нас, и без любви, которую ты ищешь? Знаешь ли где ее искать? Нет, ты не знаешь, а то нашел бы уж давно, пока лишь боль нам причиняешь. Зачем, я спрашиваю тебя, убил меня ты на закате. Был холод, я опять твоя, и я пытаюсь докричаться до твоей души, себя опять всю тебе я приношу, но ты как мерзостный дурак: "Нет, я не люблю, все кончено, я больше не могу"...

- Еще немного и вновь бы сдался я тогда. Всегда имела силу надо мной твоя улыбка.

- Стук сердца твоего и слезы на моей щеке. Вот слово верное тебе люблю, и даже - верю, что люблю опять тебя, хоть проклинала и сердце убивала на твоем я алтаре. Ты мертв, всегда таким ты был. Да, когда-то ты меня любил, хотя не знаешь так ли это, но море наше в сердце у тебя останется наградой для других, друзей всех наших, на твоей бумаге, в твоих рассказах, на твоих рисунках, что я со стены сдирала, и даже руки разодрала, когда я в клочья превращала твои труды, твои следы в моей вселенной. Все, я поняла, не знаешь ты, что есть любовь, и не знал ты это никогда. Ты уже повержен, ты раб судьбы, не будешь ты моим...

- Но я не знаю...

- А это ты скажи другим. Не мучай же меня, тебя я отпускаю. Бери свое кольцо, не верю я в тебя. Не жду тебя, останусь для себя. Теперь уйди, оставь меня. Ты не любишь слез, а женщина рыдать желает. Я все сказала про тебя. Мой монолог исчерпан. Ты жаждал мести, иль прощенья. На первое и не рассчитывай, тебя люблю я. Второе... ты прощен, но только отпусти сейчас и навсегда. Нет места мне в твоей вселенной, и отпусти девчонку ту, что за тобой умчалась, надеясь о любви, ее не знаешь ты, ты мертв. Прощай.

Ты же все знал

Ты же все видел и знал

Ведь ты мог хотя бы сказать

Ты бы мог хотя бы шепнуть

Ты бы мог хотя бы сделать намек

А теперь посмотри, что ты наделал.

Ты же все знал

У тебя же на это чутье

Ты же сам говорил, что ты меня любишь

Но-но если все так

То как тебя угораздило врать

А теперь посмотри,

Что ты наделал.2

Там, внутри, была единственная приемлемая возможность оказаться мертвым без особых усилий. Физическая смерть - это ничто. Никогда не стоит думать о ней, поскольку изначально происходит смерть внутри человека. Это его выбор и его дорога, и никто не в праве мешать ему делать выбор в пользу отказа от продолжения телесного существования. Ведь в сущности своей и экзистенциальной нагрузке мир телесный есть лишь олицетворение мира духовного. Естественное его продолжение - бестелесное бытие, которое мы называем смертью, но которое почти не отличается от жизни, из-за своего одинакового основания, единого фундамента, на котором строится здание жизни. По существу первичный мир - духовный. Грех Адама случился, и он получил тело. Поэтому приходя в мир человек получает наследие первочеловека, эту оболочку, в утробе матери. Когда человек появляется в миру, его начинают окутывать системой, паутиной различных связей, которые впоследствии превращают его жизнь в якорь телесности, который и держит его в этом физическом мире. Эти связи не позволяют человеку уйти, не открывают глаза на мир духовной сущности. Хотя величие и всемогущество того мира многие ощущали, когда погружались в себя, в мельчайшем своем внутреннем проявлении замечал вселенную. Именно в медитации или саморефлексии, когда соприкасаешься с миром внутренней энергии, понимаешь свою значимость, хотя только для себя, ведь первичное значение человек обретает в самосознании и самораскрытии истинных ощущений и желаний.

Углубляясь в себя, я обретал покой, который предоставить могла мне только природа и больше никто. Слияние с миром есть конечная цель всякого мировоззрения. Ощущение установившейся гармонии помогло мне почувствовать улыбку на лице.