На территории Мильтона Ламки - Филип Дик

— Не могу, можешь не сомневаться, — сказала Зоя, не переставая клацать. — Он вульгарен, да еще и сквернослов в придачу. Худший из торговцев, что здесь появлялись. Я боюсь поворачиваться к нему спиной, потому что он может ущипнуть за задницу; он как раз такого типа.

— Щипал когда-нибудь? — спросила Сьюзан.

— У него никогда не было такой возможности, — сказала Зоя. — Во всяком случае, со мной. — Подняв голову, многозначительно добавила: — А вот как насчет тебя?

— Он не вульгарен, — сказала Сьюзан Брюсу, не обращая внимания на свою подругу. — У него хороший вкус. А этот язык, к которому он прибегает, не более чем скорлупа. Он просто высмеивает тех, с кем ему приходится работать. Его язвительность направлена против мира бизнеса, против торговцев вообще. И еще: многие низкорослые мужчины несчастны и одиноки. Они держатся лишь своего собственного общества.

— Ты хорошо его знаешь? — спросил он.

— Мы вместе пьем кофе, — сказала Сьюзан. — Когда он сюда заезжает. Однажды он попросил меня поужинать с ним, но я не могла. Тэффи тогда была нездорова, и мне надо было ехать прямо домой. По-моему, он мне не поверил. Так или иначе, он заранее был уверен, что я не соглашусь. Так что я просто доказала, что он был прав.

6

Когда они с Сьюзан ехали вечером домой, она спросила:

— Ты ведь не упоминал Мильту о том, что остановился у меня в доме, правда? Я уверена, что не упоминал.

— Нет, — сказал он. Ему было прекрасно известно, что коммивояжеры — основные переносчики сплетен из одного конца штата в другой.

— Нам надо быть осторожнее, — сказала она. — Я устала. Мы так мало спали. И потом эта проблема с Зоей… я вздохну с облегчением, когда она наконец уйдет. Да, ты просматривал счета-фактуры. Наткнулся на что-нибудь существенное, что хотел бы изменить?

Брюс в общих чертах обрисовал то, что обнаружил. Основной упор он делал на необходимость закупать товары большими партиями. На полпути, остановившись перед светофором, он глянул на нее и увидел, что ее мысли где-то витают: на ее лице снова появилось задумчивое, рассеянное выражение, и он понял, что она мало что услышала или же вообще ничего.

— Прости, — сказала она, когда ему удалось привлечь ее внимание. — У меня просто так много всего на уме. Меня беспокоит, как будет реагировать Тэффи на то, что не видит Уолта. В ее понимании он сделался отцом. Надеюсь, теперь им станешь ты. Так оно должно быть. Я и впрямь не могу увлечься этими мелкими проблемами бизнеса. Думаю, что Мильт прав: это разъедает самоуважение.

— Ничего такого я не ощущаю, — возразил он. — Мне это в радость.

Подавшись вперед, она его поцеловала.

— Вот почему ты больше не живешь в Рино. Нас с тобой ожидает чудесное будущее. Ты это чувствуешь, да? А вот я чувствую, что возвращаюсь к жизни. Знаю, что это звучит банально, но так оно и есть. У чувства такого рода существует, наверное, совершенно разумная физиологическая основа… может быть, задействован метаболизм. И эндокринная система. Новые энзимы высвобождают нерастраченную энергию. — Она с такой силой стиснула его руку, что он едва не потерял управление машиной. — Давай остановимся и купим на ужин что-нибудь особенное. Знаешь, чего бы я хотела? Упаковку crêpes suzette[6]. Я, когда покупала сигареты в супермаркете, заметила, что они у них продаются.

Он поставил машину на парковке супермаркета и, пока она в ней сидела, потащился внутрь, взял упаковку crêpes suzette отстоял в очереди, заплатил и вернулся.

— Мне еще надо зайти в аптеку, — сообщила она, когда они поехали дальше. — Это не то, что можно тебе поручить.

Он стал во втором ряду припаркованных автомобилей, и Сьюзан ленивой походкой проследовала в аптеку. Машина позади него назойливо сигналила, пока не заставила его тронуться с места и объехать вокруг квартала. Когда он вернулся на прежнее место, то не обнаружил никакого ее признака и поэтому снова поехал вокруг квартала. На этот раз она ждала, расхаживая взад-вперед по тротуару.

— Куда ты делся? — спросила она, впрыгивая внутрь и захлопывая дверцу. — Я думала, ты подождешь.

— Не мог, — сказал он.

На коленях она держала продолговатый прямоугольный пакет, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный белой бечевкой. Он отвел глаза, чувствуя меланхолию. Его угнетала эта ее необычная открытость, угнетала с самого начала.

— Ты такой невозмутимый, — заметила она позже.

— Я устал, — сказал он. Упаковку crêpes suzette он купил на свои деньги, а денег у него было немного. Их договоренность пока не имела для него смысла, и это продолжало его мучить.

— Когда, по твоим ощущениям, ты сможешь принять на себя руководство фирмой? — спросила Сьюзан.

— Трудно сказать.

— Через неделю?

— Может быть.

Она вздохнула.

— Я так на это надеюсь. Тогда я смогу посвятить все свое время заботам о Тэффи. — В ее голосе появился напор. — Понимаешь, как только я буду в состоянии отпустить миссис Поппинджей, то это сразу же даст экономию в двести с чем-то долларов в месяц. Это немало, даже и в наши дни. А еще я буду чувствовать себя гораздо более здоровой, когда смогу оставаться с дочкой дома, отводить ее в школу, забирать оттуда и быть вместе с ней после школы.

— Ты хочешь сказать, что вообще не собираешься появляться в офисе? — Он впервые об этом слышал. — Там необходимо присутствовать двоим. К тому же я не умею ни печатать рукописи, ни заполнять бланки. — Он наблюдал, как такими вещами занималась Зоя, и пришел к выводу, что это, вне всякого сомнения, само по себе требует полного рабочего дня.

— Я могу кое-что делать дома, — сказала Сьюзан.

— Тебе придется приезжать в офис, — сказал он.

— Иногда буду.

Он решил оставить эту тему.

— Ты же знаешь, что я хочу, чтобы ты взял руководство на себя, — сказала она.

— Если ты отпускаешь Зою, — сказал он, — то должна будешь проводить там почти столько же времени, сколько раньше. Если мы достанем что-нибудь для продажи, то это плюс общее руководство будет на мне, а перепечатки будут на тебе. Позже мы, наверное, сможем вообще отказаться от печатания, но, разумеется, не сразу.

— Как скажешь, — сказала она. — Тебе виднее. — Но остаток дороги к дому держалась несколько отчужденно.

После ужина, когда они с Сьюзан убирали со стола и мыли посуду, зазвонил телефон. Вытерев руки, она вышла, чтобы ответить.

— Тебя, — сказала она, вернувшись. — Это Мильт Ламки.

Недоумевая, что могло понадобиться Мильту, он подошел к телефону и сказал «алло».

— Привет, — прорычал Мильт. — Я прикинул, что у меня неплохие шансы найти вас вот таким способом. Уже поужинали?

— Да, — сказал он, начиная злиться.

— Как насчет пива? Мне надо с кем-нибудь поговорить. Я сейчас заскочу, и мы поедем в центр и выпьем пива, идет?

— Вы имеете в виду одного меня? Или меня вместе со Сьюзан?

— Разве у нее нет маленькой девочки? — сказал Мильт.

— Есть, — признал он.

— Если не желаете, то так и скажите, — продолжал Мильт. — Эта мысль явилась ко мне экспромтом. Я пробуду в этом городе еще пару дней, а потом покачу в Покателло. И тогда вернусь через неделю. Все, что у меня здесь есть, это комната с ванной и отдельным входом. Этого недостаточно, чтобы меня здесь удерживать. Питаюсь я все время вне дома.

— Минутку, — сказал он, положил трубку и снова прошел на кухню.

— Чего он хочет? — спросила Сьюзан. — Мне он только сказал «алло» и спросил, здесь ли ты.

— Хочет, чтобы я поехал в центр и выпил с ним пива.

— А! Должно быть, ему одиноко. Почему бы тебе не поехать? Все равно я устала, так что, наверное, лягу, как только уснет Тэффи. Может, немного почитаю в постели или посмотрю телевизор.

На обратном пути к телефону он все обдумал.

— Спасибо за приглашение, — сказал он Ламки, — но нам надо обсудить множество дел. Может, как-нибудь в другой раз, и я угощаю.

— Что?! — прорычал Ламки.

— Я вынужден просить перенести это на другой день, — сказал он.

— Вы что, красный или что еще? Ладно, ежели у вас душа не лежит… Может, найду кого-нибудь в Покателло.

— Надеюсь, это не означает, что с нашими отношениями покончено, — сказал Брюс.

— Нет, — сказал Ламки. — Скорее всего, нет.

Оба пожелали друг другу доброй ночи и повесили трубки.

— Я ему отказал, — сообщил он Сьюзан. Ему не очень-то улыбалось сидеть в баре и выслушивать чьи-то излияния и жалобы. — Мне и здесь хорошо.

И это, конечно, было правдой. В Рино ему приходилось сиживать в барах, в полной мере страдая от одиночества, и он от души надеялся, что с этим покончено. В мире насчитывались миллионы неприкаянных мужчин, пивших пиво в одиночестве. Жаждущих хоть кому-нибудь все об этом поведать.

— Раз уж ты не поехал, — сказала Сьюзан, покончив с посудой и снимая фартук, — то и я не стану сразу ложиться. Я так сказала, чтобы ты чувствовал себя вольным приходить и уходить, когда тебе угодно. Не хочу, чтобы тебе казалось, будто ты со мной как-то несвободен. Я тебе сегодня даже кое-что приготовила, только забыла отдать.