Атомный век - Михаил Белозёров

— А — а-а!!!

Берзалов развернулся и бросился на помощь Архипову. Тут ещё Бур бестолково путался под ногами, не зная, куда пристроиться со своим усердием и пистолетом руках.

Кричал мальчишка, которого Архипов крепко держал за шиворот.

— Прятался под матрасами, — сказал Архипов. — Ух, ты, чертёнок, кусается!

И так у него здорово получилось, такое было серьёзное лицо, будто он только и делал всю жизнь, что вытаскивал из‑под матрасов детей.

— Тебя как зовут? — спросил Берзалов, полагая, что Архипов‑то в своём усердии не перегнёт палку.

Однако мальчишка заорал ещё усерднее, словно призывая кого‑то помощь. Берзалова охватило беспокойства: бог знает, кто прибежит на этот крик. Может кровожадный «дуб», а может, толпа нагрянет. Так и хотелось спросить: «Чего бы орёшь?!»

— Отпусти его, — сказал Берзалов.

— Так убежит же! — возразил Архипов.

Выглядел он со своим большим лицом, с большой челюстью и огромными руками более чем застенчиво, словно говоря всем своим видом: «Я не хотел!»

— Не убежит. Правильно мальчик?.. Отпускай.

Архипов отпустил, и крик тут же прекратился. Правда, мальчишка сразу же, не успев коснуться пола, ловко сунулся вправо, влево. Берзалов, даже не сразу понял, что это обманные манёвры, и потом, когда запутался окончательно с этим сорванцом, обнаружил в руках всего лишь куртку, потому что малец ловко нырнул у него между ног и был таков. Вот когда пригодился Ефрем Бур, стоящий в дверях. Оказывается, он обладал изрядной долей ловкости, потому что умудрился при всей своей толщине ухватить пострела и плотно взять его в клещи. Лицо у Бура при этом засияло от счастья. «Вот видите, я же вам говорил, что пригожусь!»

— Молодец, боец! — похвалил его Берзалов и хмыкнул. — Ловко он меня обвёл вокруг пальца!

Пожалуй, впервые за сутки Берзалов улыбнулся. Ему даже стало весело, и на какое‑то мгновение он забыл о странной тени в странном коридоре. Ещё бы: это было похоже на незнакомый приём в боксе. Если ты его не знаешь, это не значит, что он не существует, А вот уже во второй и в третий раз будешь во всеоружии. Однажды в бою за чемпионский пояс WBA с Джинни Монгсом Берзалов получил такой комбинированный удар через руку правой и левой по печени. Фокус заключался в том, что он попал в определённое положение на средней дистанции, когда нужно было сделать шаг назад, но ты не успел сделать его. Противник этого ждал, и у него была заготовлена комбинация, как ключик к замку. Берзалов едва достоял до конца пятого раунда, потому что удар в печень очень болезненный и лишает сил. Хочется упасть, отползти в угол и там забыться. В перерыве тренер, хотя и орал на него, но смотрел, как на покойника: с отбитой печенью никто не воюет, а удар левой у Монгса был дай бог каждому. И всё же в девятом Берзалов его поймал из всё того же положения, только с опережением и не с шагом назад, а с коротким нырком под руку, когда оказываешься словно в мертвой зоне, ну, и, разумеется, с тычком в висок. От этого удара Монгс улетел в синий угол и подняться уже не мог. Хорошее было время, подумал Берзалов, весёлое и беззаботное, а я ещё и кочевряжился, не нравилось оно мне, дураку.

— Что же ты убегаешь? — вполне миролюбиво спросил он, присаживаясь на корточки перед беглецом, чтобы не пугать его и быть на короткой ноге. — Мы тебе ничего плохого не сделаем. Куртку свою потерял…

Малец извивался в медвежьих объятиях Бура с таким неистовством, что Берзалову на мгновение стало страшно за его кости.

— Мы свои, военные, никто ничего тебе плохого не сделает! Слышишь?!

Мальчишка замер, вперившись в него яростным взглядом:

— А не врёшь?!

Был он маленький, тертый, с длинными белыми локонами, торчащими из‑под синей вязанной шапки, конечно, чумазый, дальше некуда. Даже черты лица было трудно разглядеть.

— Честное военное, — с усмешкой ответил Берзалов. — Чтоб я сдох!

— Пусть он меня отпустит! — задрал малец глаза на Бура.

— А убегать не будешь?

— Не буду, — пообещал он с таким видом, что верить ему почему‑то не хотелось.

— Отпусти его, Бур.

— Правда, военные? — спросил мальчишка, поправляя на себе одежду, как очень и очень самостоятельный человек, знающий себе цену.

Куртка у него была на две размера больше, и он легко выскакивал из неё, как из простыни.

— Правда, правда, — сказал Архипов. — С севера мы.

— Врёшь… — убеждённо ответил мальчишка, — на севере жизни нет! Москвы нет! Пскова тоже нет! — привёл он свои аргументы. — Этого как его, Питера нет…

— Нет, согласен, — кивнул Берзалов. — А жизнь есть.

— Чем докажешь? — очень по — взрослому спросил малец.

— Ну не знаю… — помялся Берзалов, пряча улыбку. — Чем мы докажем, ребята? — он подмигнул на Архипову и Буру, мол, давайте, подыгрывайте.

У Архипова было очень массивное лицо, с тяжёлой, как тиски, челюстью, с остановившимся, почти бессмысленным взглядом — он слушал то ли шум дождя, то ли считал молнии. Бур же, как всегда, расслабился до невозможности, и Берзалов понял, что зря взял его, солдат из него был никакой. Не умел он ни концентрироваться, ни постигать ситуацию. А главное — не думал, совсем не думал, что место‑то опасное.

— Во! — неожиданно сказал Бур. — У меня книжка есть про Серпухов. Только она в рюкзаке.

— Бур, ты зачем всякую дрянь таскаешь с собой?! — возмутился Архипов, который отвечал за снаряжение бойцов. — Вернёшься, два наряда плац чистить!

— Да книжка та малюсенькая… — стал оправдываться Бур.

— Три наряда…

— Да я… ага…

— Четыре наряда!

— Ага… — сказал Бур.

— Ну вот видишь, — сказал Берзалов, не обращая внимание на перепалку Бура и Архипова, хотя, конечно, Бура следовало в очередной раз примерно наказать, — мы действительно с севера.

— Это ещё ничего не доказывает, — возразил малец.

— Доказывает! — дёрнул его за плечо Бур. — Вернёмся, я тебе книжку дам посмотреть, ага.

— Логично, — согласился малец.

— Тебя как зовут?

— Кец.

— Кец? — удивился Берзалов.

— Пайка хлеба на жаргоне, — со смешком объяснил Архипов, однако не теряя бдительности и внимательно следя за входной дверью.

По правде, и у Берзалова было такое ощущение, что их подслушивают. Не нравится мне коридор, ох, как не нравится, подумал он, и тот, кто там, внутри, тоже не нравится.

— В одном кармане соль, в другом — хлеб. Отщипнёшь кусочек, макнешь в соль и — в рот, — сказал Кец. — А пострелять дашь? — Кец зачарованно притронулся к автомату.

— Дам, — пообещал Берзалов. — Откуда сам родом?

— Из Липецка…

Берзалов с Архиповым понимающе переглянулись. Мальцу было от силы лет восемь. Это значило, что, по крайней мере, с семи лет он жил самостоятельно, что само по себе удивительно.

— Ну ладно… Кец, так Кец… — терпеливо согласился Берзалов, полагая, что о родителях потом расспросит. — А чего ты здесь один делаешь?

У Архипова вдруг сделалось очень тревожное лицо, и он показал жестом, что чует опасность. Берзалову уже давно хотелось убраться из непонятной школы. Впрочем, в следующее мгновение Архипов показал, что предположительно ошибся, и тихонечко двинулся к двери, держа автомат на изготовку и поводя головой из стороны в сторону, чтобы уловить звуки.

— Живу, — с вызовом ответил Кец, всё ещё не очень им доверяя и посмотрел на Берзалова очень даже по — взрослому.

— Тоже логично, — беспечно засмеялся Бур и почесал себе лоб дулом пистолета.

— Боец, ты лучше за окнами следи, — посоветовал ему Берзалов.

— Ага… следить… — дёрнулся Бур, но остался на месте, потому что ему было интересно.

— А собака твоя?

— Какая?

— Чёрная, остроухая?

— Моя.

— А где она?

— Сэр! Сэр! — позвал Кец.

Из того самого коридора, где Берзалову привиделась странная тень, вынырнул знакомый пёс. При тусклом свете костра он выглядел ещё значительнее: с бело — сахарными зубами и ушами торчком. Агатовые глаза были умными, умными, ну и конечно, пушистый хвост кренделем. Не пёс, а загляденье.

— Фу — у-у… — с облегчением согласился Берзалов. — Напугал… Значит, Сэр? — он снова взглянул на Архипова, который выглядывал в коридор и у которого всё ещё было очень напряженное лицо. Не доверял он увиденному и правильно делал.

Похоже, что там ещё кто‑то есть, решил Берзалов, Архипов зря напрягать не будет. Сэр вежливо помахал хвостом и вывалил ярко — красный язык.

— А ты один здесь живёшь? — спросил Берзалов со всё нарастающим беспокойством.

— Один… — ответил Кец уже спокойнее.

— А бревна? — спросил Берзалов, поднимаясь и разминая ноги.

— А бревна кто‑то притащил, — убеждённо произнёс Кец.

Врёт, наверное, подумал Берзалов. Три матраса, еда — по нынешним меркам совсем неплохая: килька в томатном соусе и чёрные маслины. Из ближайшего магазина, решил Берзалов. Только он собрался спросить о родителях, как Кец страшно сморщился и с криком: «Скрипей!» спрятался под матрас.