Кому это надо - Наталья Никольская

Я быстро набрала Полинин домашний номер, но сестры дома не оказалось, как и в спорткомплексе. Тогда я позвонила Жоре Овсянникову и, когда он взял трубку, бесцеремонно попросила позвать мне Полину.

Несколько озадаченный Жора громко крикнул сестру, которая почему-то долго не подходила к трубке, а потом наконец я услышала ее голос:

– Алло!

– Поля… – сказала я. – Это я. У меня опять проблемы.

Глава четвертая Полина

Приехав ко мне, мы с Жорой не стали терять время, а сразу же переместились в спальню. Вернее, это Овсянников проявил такое нетерпение, я-то бы с удовольствием вначале кофейку выпила и покурила.

Чтобы нам никто не мешал, Жора даже отключил самовольно мой телефон, мотивируя это тем, что периодически сам будет звонить на работу узнавать новости, а мне, мол, все равно по важному делу никто не позвонит.

Я, конечно, была возмущена такой бесцеремонностью, но Жора, опасаясь, что весь вечер уйдет на выяснение отношений типа кто в доме хозяин, не дал мне и рта раскрыть, подхватив на руки и унеся в спальню.

Надо сказать, что периоды, когда он звонил по своим делам, были нечастыми, и всегда ему отвечали одно и то же – Мишка дома не появлялся, найти его нигде не могут.

– Ясно, – неизменно отвечал Жора, вешал трубку и отключал телефон.

Наутро Жора снова позвонил, ему сказали, что Мишка так и не появился, но в «отстойнике» собралась уже целая толпа молодых людей, похожих на Мишку, выцепленных с улицы, «как и было приказано вами, Георгий Михайлович».

Естественно, документов ни у кого из них при себе не было, и я понимала, что сейчас нам с Жорой придется ехать в отделение и смотреть, нет ли среди задержанных Михаила Болдырева.

Быстро позавтракав, мы сели в мою машину и поехали в отделение. Нас тут же препроводили туда, где сидела и впрямь целая толпа угрюмых молодых парней. Все они были крайне не довольны тем, что им пришлось провести ночь в милиции.

При нашем с Жорой появлении все они сразу загалдели, что будут жаловаться, что это произвол, что менты совсем оборзели, что все вокруг козлы и педики – одним словом, нам удалось услышать сразу несколько образцов речи, свидетельствующих о социальном статусе их обладателей.

– Полина, посмотри, – не обращая внимания на крики протеста и обещания жаловаться в ООН, попросил меня Жора.

Я внимательно осмотрела присутствующих.

Уж не знаю, по каким критериям выцепляли их менты, только среди задержанных не было ни одного, хотя бы отдаленно напоминающего Мишку.

– Нет, – покачала я головой, поворачиваясь к Жоре.

– Ты уверена? – нахмурился он.

– Абсолютно! – кивнула я.

– Все свободны, – со вздохом сказал Жора, отпирая дверь.

Все сразу ломанулись к ней, почему-то совершенно позабыв о своих жалобах.

Когда они все ушли, я спросила Жору:

– Ну, и где же его теперь искать?

– Да хрен его знает, – пожал плечами Жора. – Скрывается где-то.

– Это лишний раз доказывает, что он виновен! – категорично заключила я.

Жора ничего не ответил. Мы поднялись к нему в кабинет.

– Позвоню-ка я Ольге, – спохватилась я. – Узнаю, как она там, оклемалась, что ли?

Набрав Ольгин номер, я услышала в ответ лишь короткие гудки. Странно, с кем это она треплется в такую рань?

Перезвонив через пять минут, я получила тот же результат.

Блин, неужели же у нее снова отключили телефон за неуплату? – подумалось мне. – Но ведь у нее были деньги!

– Полина, тебе в спорткомплекс не надо? – спросил Жора.

– Только во второй половине дня, а что?

– Да не понимаю я, для чего ты тут сидишь! Нет, мне не жалко нисколько, просто зачем? Бог знает, сколько времени пройдет, пока найдется Мишка, ты что, так и будешь здесь ночевать? Ехала бы домой, выспалась, мы же с тобой почти не спали всю ночь.

Тут Жора был прав. Но ехать сейчас домой мне совершенно не хотелось. Я нутром чувствовала, что Мишку вот-вот должны найти, а ведь подлый Жора не позвонит мне в этом случае.

– Нет уж, – ответила я. – сегодня до обеда я точно досижу здесь. Ну, а уж там будет видно.

– Ох, и упрямая ты! – вздохнул Жора. – Идем, я хотя бы тебя на диван уложу, чтобы ты поспала. Я тебе обещаю, что если только он появится, я сразу же тебя разбужу, – успокоил он меня.

– Смотри, – погрозив ему пальцем, ответила я, идя к маленькому диванчику в углу кабинета.

У меня и впрямь слипались глаза. С Жорой же разве уснешь!

Овсянников заботливо укрыл меня пледом, подложив под голову сложенный вчетверо свитер.

Не успела я прилечь, как сон сразу же навалился на меня. Я бы с удовольствием проспала несколько часов и, может быть, даже пропустила бы вечер в спорткомплексе – ничего страшного, в конце концов! – но мне не дали этого сделать.

Я проспала, как мне показалось, не больше минуты, как в кабинете послышались какие-то возбужденные голоса, шаги, мат-перемат и топот. Среди этого шума различался голос Жоры Овсянникова.

Я подняла голову и слабо спросила:

– Жора, что случилось?

– Ничего, ничего, – махнул на меня рукой Жора. – Ты спи, спи!

Да разве можно уснуть в таком гаме!

– Представляете, Георгий Михайлович, со сломанной шеей, в овраге! Видно, его еще вчера туда скинули, всю ночь пролежал, а сегодня вот нашли… А мы его дома караулим…

Овсянников кинул на молоденького лейтенанта уничтожающий взгляд, но было поздно – я уже вскочила.

– Полина… – поспешил мне навстречу Жора. – Тебе незачем это слушать. и вообще больше незачем здесь присутствовать, так что езжай домой!

– Погоди, я так поняла, что Мишку убили?

Овсянников молча кивнул.

– В овраге его нашли! Со сломанной шеей! – радостно сообщил мне Стригалев. – Видели бы вы, Полина Андреевна!

Жора так на него посмотрел, что я поняла, что Стригалеву нескоро суждено будет стать капитаном.

– А вы уверены, что это он? – спросила я.

– По приметам очень похож!

– А документы при нем были? – это уже я вела допрос Стригалева.

Жора не перебивал, потому что ему и самому нужны были эти сведения.

– Нет никаких документов.

– А что при нем нашли?

– Да так… Ничего особенного. Пачка сигарет, презервативы, ключи от квартиры, нож, флакон духов…

– Это точно Мишка, – вставила я. – Он Катьке их подарить собирался.

– Опознать все равно нужно, – хмуро сказал Жора.

– Я могу опознать, – бодро предложила я.

– Как будто кроме тебя опознать некому! Родители вон опознают!

– Жора, – тихо сказала я. – У родителей и так такое горе. Зачем еще подвергать их столь неприятной процедуре?

– Все равно они потом увидят тело!

– Неважно, это другое. Жора, ну будь благоразумен. Я сейчас свободна, вполне могу с тобой съездить в морг. Место преступления уже осмотрели?

– Да, там уже Сошников поработал, – сообщил все тот же Стригалев. – А тело в морг увезли на вскрытие.

Жора некоторое время посидел в задумчивости, потом сказал, обращаясь ко мне:

– Поехали!

По дороге я совсем не волновалась, Конечно, опознание трупа – процедура не из приятных, но у меня, слава богу, крепкие нервы.

Я думала о том, что случилось, и уже понимала, что не отступлюсь от этого дела. Я-то думала, что осталось только взять Мишку – и разгадка найдена, а тут вон какая петрушка получается!

Меня охватил азарт, как всегда бывает в таких случаях, хотя я прекрасно понимала, что для того, чтобы заняться расследованием, мне придется на время отложить все дела, и, более того, ничего за это расследование я не получу. Но остановить меня уже ничего не могло. Меня захватила тайна.

И с Жорой на опознание я увязалась в первую очередь потому, что надеялась выцепить в экспертно-ментовской среде какую-нибудь полезную информацию.

Приехав в морг – нет, какое все же это мрачное здание, помимо воли ввергает в уныние, – Жора предъявил свои документы, и мы поднялись по ступенькам и прошли в комнату, в которую нас проводил человек в белом халате. В ней стояло несколько каталок. на них, как я поняла, лежали трупы, накрытые серыми простынями.

Патологоанатом подошел к одной из них и, посмотрев на меня, спросил:

– Готовы?

Я кивнула.

Патологоанатом молча сдернул простыню. Я невольно отшатнулась. Жора крепко сжал мою руку. На каталке, безусловно, лежал Мишка. Я узнала его сразу, несмотря на то что лицо его посинело и распухло.

– Ну что? – спросил патологоанатом.

– Да, это он, – ответила я хрипловатым голосом.

– Так, значит, можно записать: Болдырев Михаил Викторович, семьдесят восьмого года рождения, Малая Пролетарка, семь.

– Ну что ж, сообщайте родителям, пусть забирают, – набрасывая на мертвое Мишкино лицо простыню, сказал патологоанатом.

– Уже сообщили, – хмуро сказал Жора. – Что можете сказать?