Ветер перемен - Лилия Фандеева

по сравнению с остальным. Его можно каждый год корректировать. Лишь бы тебе нравился, а я переживу, поверь.

– Мне трудно сказать Вам: «да», но гораздо труднее сказать: «нет». Все слишком неожиданно для меня. Вы подумали, что могут сказать Ваши родные, знакомые, узнав о Вашем решении? Или Вы намерены скрывать меня от всех? Вы самостоятельный, взрослый человек и можете решать все сами, но положение обязывает Вас не быть легкомысленным.

– Кристина, мне не важно, что обо мне скажут или подумают. Это моя жизнь. В ней было много неожиданных поворотов, даже ошибок, но она моя. Делать тайну из наших отношений я не собираюсь. А тебе важнее мнение окружающих или я сам? Ты мне нужна и это не каприз, а состояние души. Давай перейдем на «ты». Твое выканье делает меня старше лет на десять, плюс коляска, а в итоге стареющий мужчина признается в своих чувствах молодой девушке. Пожалей меня, зови по имени, а я буду звать тебя Крис. К новому лицу необходимо и новое имя.

– Хорошо, пусть будет Крис. Но у меня есть одна просьба: я должна подумать. Мне не каждый день мужчины делают подобные предложения. Учитесь ходить, а я за это время избавлюсь от повязок. Мне очень не хочется, чтобы ты видел опухшее лицо со следами синяков и шрамов.

– У тебя будет на это время. Мне нужно уехать на месяц, полтора. Справишься без меня? Все финансовые вопросы решаешь через Андрея, с бытовыми вопросами справится Юля. До моего возвращения на работу не выходи, проходи курс реабилитации. Вернусь уже разведенным, свободным мужчиной и тебе проще будет принять решение. А там, смотришь, и решишь переехать ко мне. Есть вопросы?

– Ты едешь по работе или…

– Или. Возникли кое, какие проблемы и я буду решать их в Германии. Смогу встать на ноги быстрее, – сказал он и улыбнулся.

– У тебя все получится, ты справишься. Когда ты летишь? – спросила она, сжимая его ладонь.

– В воскресенье. Я буду тебе звонить, – сказал он, прижимая ее теплую ладонь к своей щеке. – Обещай, Крис, подумать и дождаться моего возвращения. Я обязательно вернусь к этому разговору и очень хочу услышать положительный ответ.

– Обещаю! Я буду очень ждать тебя, Сережа.

Он поцеловал ее ладошки и выехал из палаты, а Кристина заплакала. Она приложила полотенце к глазам, чтобы слезы не попали под повязку и тихо плакала. Случилось то, чего она меньше всего ожидала и о чем даже не могла подумать всерьез, ну разве что пофантазировать, помечтать. Сергей Миронов, всего несколько минут назад, признался ей в своих чувствах. Пусть даже в тех, в которых он сам пока до конца не уверен. И сделал это той Тине, лицо которой уже никогда не повториться. « Значит, все эти годы я сама себя изводила напрасно? Нет, Крис, не напрасно. Ты могла бы не встретить Миронова, не услышать этих признаний и не узнать, что ты могла быть кому-то интересна и с прежним лицом. Теперь ты это знаешь, а с новым обликом приобретешь еще и уверенность, – думала она, утирая слезы. – Как бы мне хотелось оказаться в его объятиях, почувствовать себя счастливой женщиной. Зачем мне обманывать себя? Я люблю его. Пусть это будет даже не роман, а связь с мужчиной, но связь с тем, кого я люблю и кого хочу каждой клеточкой своего тела. Мне надо становиться взрослой и он мне в этом поможет. Дождусь его приезда, и будь что будет. Откуда он узнал, что я люблю розовые розы?», – задала она вопрос в никуда, вдыхая легкий аромат цветов. Ее размышления прервал шум в соседней палате. Немолодой мужской голос кого-то ругал и был слышан звук упавшего или брошенного предмета. Кристина поправила халат, вышла в коридор и без стука вошла в палату. На кровати лежал больной, голова которого была перевязана, оставляя свободным только рот. Оттуда и доносились ругательства в адрес молоденькой медсестры.

– Что у вас происходит? Чем недоволен больной? – спросила Крис и быстрее догадалась, чем услышала ответ. Она присела на край кровати больного и взяла его за руку.

– Кто вы? Почему я за такие деньги должен испытывать не неудобства, а скажем издевательства?

– Меня зовут Крис. Я лежу в соседней палате, и мне очень не нравится, когда шумят. Вы успокойтесь, волноваться Вам вредно, а доводить молоденькую девушку до слез не по-мужски. Насколько я понимаю, капельницы не связаны напрямую с Вашим пребыванием здесь. Вы уверены, что клиника выставит Вам счет и за эти услуги? Лечитесь между делом, чтобы все сделать одновременно? – спрашивала она, разглядывая локтевой сгиб «головы».

– Этого я не знаю, но обещали пролечить, не теряя времени.

– Вены у Вас глубокие, с такими венами трудно работать даже опытной сестре. Хотите, я попробую уколоть Вас в кисть? Это немного неприятно, но не смертельно. Девушка заменит иглу, а я надену перчатки. Будем колоть?

– Колите, – ответила «голова», и тело напряглось в ожидании боли.

– Расслабьтесь. Иголка в вене, зафиксирована, кисть лежит удобно, капаем медленно, отдыхайте.

– Вы врач? Что делаете, подтяжку?

– Пытаюсь, стать красивой, укорачивая нос, и меняю кожу на лице. Пока выгляжу почти как Вы, но у меня еще глаза свободны. Я медсестра, точнее акушерка. Поправляйтесь сосед и берегите свои нервы.

– Постойте, раз уж Вы лежите здесь, может, будете делать мне уколы? Я заплачу, не сомневайтесь. Хотя, если Вы здесь, деньги у Вас есть.

– Поговорите с доктором. Не стоит заниматься ни Вам, ни мне самодеятельностью. Всего доброго, – сказала Крис и подмигнула медсестре.

« У девушки такая тяжелая рука. Моя попа тоже недовольна ее внутримышечными инъекциями. Они и мне доставляют большие неприятности», – думала она, возвращаясь к себе в палату. Разговор с доктором состоялся уже на следующий день. После перевязки он пригласил ее в свой кабинет.

– Крис, у меня к тебе деликатный вопрос: могу я обнародовать наши с тобой тайны?

– Значит, получилось? Ведь Вам не нужна реклама «плохого» лица. Я права?

– Ты очень терпеливый, аккуратный, исполнительный клиент. Сказали два дня молчать, и ты молчала. Все перевязки переносишь без единого «ой». Я доволен своей работой. То, чего я опасался, не случилось, а значит, дальше все будет хорошо. Хотел поговорить об этом позже, но результат уже есть. Что скажешь?

– Павел Алексеевич, можете писать монографию, развешивать баннеры, печатать брошюры, я не буду возражать. Мое лицо – это Ваша работа, Ваше творение.

– А твой спонсор не будет против такой самодеятельности?

– Спонсор не совсем точное определение. Точнее сказать, он мой кредитор. Я