Трактаты - Григорий Палама

Итак, когда мы говорим, что иногда и благодать обожения называется отцами божественностью, поскольку и удостоившиеся этой благодати называются ради нее богами, – хотя она, согласно этим же самым отцам, не является ни сущностью Божией, ни ангелом, ни чем-либо из числа приемлющих благодать, ибо она есть благодать и боготворящий дар Духа, – так вот, когда мы говорим это, он, извращая, перетолковывая и лукаво похищая благочестивый смысл написанного, клевещет, будто мы почитаем двух богов или две божественности, и сам явственно отвергая голос отцов, чтобы обмануть других, выставляет нас перед ними словно личину собственного отвержения, умышленно возводя на нас эту напраслину. Разве же не слышал он собственными ушами, как мы произносили доброе исповедание, которое отцы провозгласили даже символом благочестия, как достаточное доказательство того, что мы чтим одного Бога и поклоняемся единой божественности в трех совершенных ипостасях? Но, как ка­жется, новые сии богословы не считают это символом истинного богопочитания.

Что же? Разве не знают они, что мы учим о двух природах, волях и энергиях во Христе? Так что, если одна из них в любом случае является человеческой, то другая, конечно же, будет божественной. Поэтому как же не одно­го мы почитаем Бога, почитая одну божественную природу, волю и энергию? Что же? Разве в иного мы Бога крестились, нежели эти новые обвинители? Мы ведь и [сами] крестим. Так что, либо и мы единого почитаем Бога, в Которого и крестились, и крестим по Его великой милости, либо и они не почитают единого Бога. Таким образом христiанооглагольники (χριστιανοκατηγοροι) [238] являются обвинителями себя самих (αυτοκατηγοποι). Если бы мы это говорили, что почитаем двух богов и славим две божественности, – по одной на каждого из них, – то тогда мы бы по справедливости были ответственными за то, в чем нас обвиняют. Покуда же мы такого не говорим, то по справедливости это обвинение относится к тем, кто от себя говорит это [о нас], не только как ко клевещущим, но и как к извращающим благочестивые догматы.

Но довольно сего. Подобает нашему слову вернуться к заранее установленной последовательности.

О БОЖЕСТВЕННОМ И БОГОТВОРЯЩЕМ ПРИЧАСТИИ, ИЛИ О БОЖЕСТВЕННОЙ И СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЙ ПРОСТОТЕ.

Давай же определим то, что открыто говорится обеими сторонами и кажется имеющим [в себе] некую причину затруднения. Ибо нам говорят: «Если [почивающую] в святых благодать, вы называете нетварной не по какой иной причине, как только потому, что они причащаются Бога (а все тварное причащается Бога, поскольку Он проникает сквозь все и всему уделяет [от Своих даров]: иному бытие; иному же, – вдобавок к бытию, – еще и чувственную, или разумную, или мыслительную жизнь), то нетварное будет во всем этом: в одном — бытие; в другом — жизнь; в третьем же, – сверх того, – разум и мышление». Мы же, согласуясь со святыми, вовсе не удостоили бы их ответа: ведь в христианских догматах преобладает вера, а не доказательство. Но ради увлекаемых правдоподобностью их речи, следовало бы, предвосхищая [их возражения] ответить им: «Если [почивающую] в святых богосоделывающую (θεουργον) благодать вы, о любезнейшие, потому называете тварной, что все тварное причастно Бога, то все будет зваться у вас святым, и вся тварь будет боготворима вами. Ибо [тогда] не одни только разумные [создания] — вернее, те из разумных, что стали причастны боготворящего дара Духа — окажутся святы, но также и неразумные, и, вдобавок к ним, неодушевленные. Ибо что с того, если даже одному достается в удел лучшее существование и лучшая жизнь, чем другому, и ты увидишь разницу между [твоими] святыми? Значит, пчела у тебя святее мухи; агница — [святее] пчелы; другие животные — агницы; а святее их человек, хотя бы это была и Иезавель. И еще: муравей святее комаров, а его святее баран, или, если угодно, бык или слон, или какое другое из животных, а их, в свою очередь, святее человек, хотя бы он был подобен Ахаву. Таким же святым будет и тот, кто [своими] смехотворными учениями подталкивает нас к таковым нелепостям, очевидно являясь противником Христова Евангелия».

Ибо если тварным является [пребывающий] в святых боготворящий дар Духа и тем же самым, что и некое естественное состояние или подражание (μιμησις), как повсюду учит нападающий на нас [239] , то обоживаемые святые не становятся над природой, и не рождаются отъ Бога [240] , и не суть Дух, как рожденные от Духа[241], и не единъ духъ съ Господѣмъ, как прилепившиеся к Нему [242], и не одним только вѣрующимъ во имя Его дадѣ Христосъ область чадомъ Божиiмъ быти[243], придя [ко Своим]; ведь и прежде вселения Своего [с людьми] Он — если уж Он естественным образом присутствует в нас — пребывал со всеми язычниками, да и теперь пребывает со всеми злочестивыми и нечестивыми. Послушай почитаемого [всеми] Максима, беседующего с Пирром и говорящего: «мановением Божьим были движимы и Моисей, и Давид, и все те, кто отложением человеческих и плотских характерных свойств стали вместилищами божественной энергии» [244]. И еще, в другом месте: «… подобно образу (εικων), восшедшему к своему первообразу (το αρχετυπον), и восприявшему божественное действие, или, скорее, как ставшему в обожении богом и в большей степени наслаждающемуся исступлением, нежели тем, что в нем естественным образом пребывает или уразумевается, по причине победившей его благодати Духа».[245]

Стало быть, обоженные не просто улучшают [свою] природу, но сверх того приобретают саму божественную энергию, Самого Святого Духа. Ведь то же самое [говорится] у великого Василия: «когда мы размышляем о собственном Его достоинстве, то зрим[Его]с Отцом и Сыном, когда же вспоминаем о действующей в причастниках благодати, то говорим, что Он пребывает в нас».[246] Если же Он присутствует в святых так же, как и во всех в тварях, и как Бог, по вашим мудрым представлениям, творит [в них] святость так же, как и [прочие] соответствующие [свойства] во всем остальном, то какая нужда во Христе и Его пришествии? Какая нужда в крещении в Него и в прибывающей нам от него власти и силе? Какая нужда в Духе, повторно [в нас] вдыхаемом, посылаемом и вселяющемся? Ведь Он [по-вашему, и так] был в нас, как и во всем. И Бог [тогда] будет в равной степени творящим и обоживающим. Ведь и великий Василий определенно говорит: «Если Бог в равной степени творит и рождает, то и Христос в равной степени есть и Творец наш, и Отец, ибо Он — Бог; и нет нужды в усыновлении Духом Святым» [247]. Совоскреси ,— глаголет апостол,— и спосади на небѣсныхъ во Христѣ Iисусѣ, да явитъ въ вѣцѣхъ грядущихъ презѣльное богатство благодати Своея благостынею на насъ во Христѣ Iисусѣ. Благодатiю бо есте спасени чрезъ вѣру, и сiе не отъ васъ, Божiй даръ; не отъ дѣлъ, да никтоже похвалится .[248] А ты нам будешь выдумывать обожение, [бывающее] от одних лишь соответствующих [нашей] природе дел подражания, говоря, будто [доступное нам] от природы подражание и есть боготворящий дар и божественная благодать? Аще кто Духа Христова не иматъ, сей несть Его въ[249] , и Духъ Божiй живетъ въ насъ[250], и вси единѣмъ Духомъ напоихомся[251], и прилѣпляяйся Господеви единъ Духъ есть[252], и вселяется Христосъ въ сердца верных Духомъ[253], и слышавше слово истины, въ немже ивѣровавше, знаменастеся Духомъ обѣтованiя Святымъ, Иже есть обрученiе наслѣдiя нашего[254], и о семъ разумѣемъ, яко въ Немъ пребываемъ и Той въ насъ, яко отъ Духа Своего далъ есть намъ[255] , и не прiяхомъ ,— глаголет апостол,— духа работы, но Духа сыноположенiя.[256]

Ты же и явственно узревших по причине совершенной чистоты сердца и [опытно] испытавших сияние Божие и приявших Сына, пришедшего с Отцом сотворить в них обитель[257] и по Своему обетованию явиться им[258], называешь причастниками и созерцателями творений? Что ты говоришь, человече? Духа Христова[259], Духа Божiя[260], Святаго Духа обѣтованiя, обрученiе наслѣдiя[261] святых, Духа сыноположенiя[262], обѣтованiе Духа , которое Сын, прiемь отъ Отца[263] , даровал верующим в Него, Духа, по слову пророка Иоиля, изливаемаго на рабы и на рабыни Божiя отъ Духа Его[264] , – ты полагаешь тварью и естественным подражанием, и обходишь [весь мир], объявляя злочестивыми не соглашающихся богохульствовать по-твоему [265]? Не стыдишься ли, человече, апостола, говорящего, что тѣлеса наша храмъ живущаго въ насъ Святаго Духа суть[266] , и также: храмъ Божiй есте , и Духъ Божiй живетъ въ васъ[267]? Неужели же он согласился бы почтить наименованием храма жилище раба? Если же [таким же образом] как во всем, [Он обитает] и в нас, то, значит, храм Божий еще и каждое из бессловесных, зверей, и пресмыкающихся, не говоря уже о [самих] почитающих их эллинах и других их идолах. И, значит, зря апостол вопреки этому превозносит верующих и особенно искусных в вере: не вѣсте ли, яко храмъ Божiй есте, и Духъ Божiй живетъ въ васъ?[268],развѣточiю , – глаголет, – чимъ неискусни есте.[269]