Осколки. Книга 2 - Тали Крылова

травмы, после его посвящения. — Анна развела руками, задумчиво допивая вино. — Это позволит демону претендовать не просто на его силу и тело, но и душу….

— Вот символ дара души, тела и силы, — Анна, ноготком по шкрябала мел на доске. — Но это дар, а печать Назара, классическая печать, это жертва демону, в обмен на силу. Откормленная, качественная жертва, демоны от таких жертв не отказываются. А тут, дар.

— И нет имени демона.

— И Дариус не знает о своем предназначении. — Хранитель вопросительно поднял брови, Анна уверенно продолжила. — Он учится, выживает, строит планы. Род дал ему самостоятельность, но при этом лишь приглядывает за ним, не привлекая внимания других темных. Они могли просто запереть его в клетке и отдать демону. А он учиться в Академии. Работал. Но насколько я поняла, его род совсем не против наследника, ведь при правильной селекции, его сын будет обладать значительным потенциалом. Но Дариус против, и его глава рода не сильно на него давит, опасаясь отречения. Ты бы отказался от такой жертвы?

— Я за меньшую жертву стал хранителем, но это не приманка. Если бы мне такую жертву дали, я бы с легкостью сорвал цепи хранителя. Нет, это именно дар.

— Зачем так тщательно растить и формировать личность, чтобы просто бесполезно подарить демону? Я не понимаю, Санитас. Зачем? Ты же демон, думай, за какие заслуги такой подарок?

— Задобрить, с сытым демоном проще договориться, — после раздумий предположил Хранитель. — Может себе возьмем? У него уйма энергии, сможешь сорвать печать Назара?

— Нет, печать затрагивает нити силы, тела и души. Хотя один из трех я бы смогла, но тут, никак. Он просто умрет. Только если хозяин подарочка откажется или наоборот примет его. Тогда будет уже проще. Его хорошо защитили и даже в жертву его принести в нашем круге будет неэффективно. Ни силы, ни тела, ни души не достать.

— Прискорбно. — Анна допила уже бутылку вина, задумчиво кроша мел в руке, размазывая по подушечкам пальцев.

— Никогда не спрашивала, но раз мы затронули это тему, почему ты… как стал Хранителем?

— Знаешь ли, моя госпожа, в мире, где существуют такие как я, скучно. Уныло. И общение со смертными, развевает бесконечность нашего существования.

— Но тебя можно убить.

— Помещая нас в такой и накладывая на нас цепи с привязкой к Книге Рода. Нам даруется и смертность. Но и в нашем мире нас не убивают, а поглощают более сильные. Что-то вроде слияния. Но у нас нет ни борьбы за власть, ни за силу. Поэтому даже слияния у нас происходят редко. Многие из нас, вполне довольны своим существованием в роли Хранителя. Но кто-то начинает желать и свободы. Обретая подобия жизни, мы становимся теми, кого смертные называют «демоны».

— А тебе призвал твой господин? — Анна сжала кулаки с такой силой, что ногти распороли кожу и закапала кровь. Но волнение ей скрыть удалось.

— Его дед. Он был главой роды. А внук обладал большим исследовательским талантом. И его дед дал ему свободу, отлучив от рода и дав новый. Я, наверное, был последним Хранителем. Больше я чувствовал призывов. А сейчас, технология утеряна. Если она и хранится в какой из Книг Рода, то сами темные уже не состоянии расшифровать эти знания.

— Да, они многие знания утратили во время Великой Инквизиции.

— Они всегда жили обособленно, каждый род хранил знания лишь для себя. Обрывая один род, автоматические утрачивали и уникальные открытия этого рода. — Весьма безразлично заметил Хранитель. Анна промолчала, задумчиво косясь на Книгу своего Хранителя. На книгу она была и не похода, так, черная толстая тетрадь, в мягкой обложке, где черные листы разбавлялись и белыми, и желтыми уже выцветшими. Неровно подшитые, да, этот артефакт с трудом можно было назвать гордыми имением Книга Рода. Но как много было крови на каждом из этих листов, как много мучительных страданий и более горьким и соленых, чем сама кровь, слез….

— Ты только своего темного увидела, во время срыва печати?

— Что? — Анна резко вынырнула из раздумий, повернув голову к своему Хранителю. — Да. Срыв был коротким.

Молчание прервалось неожиданным:

— Я его поцеловала. — Хранитель молча смотрел на нее, ожидая приложения. — Палача. — Уточнила она, скривившись.

— Не замечал в тебе извращенных наклонностей. — Метко заметил Санитас, осуждающе складывая руки на груди.

— По-настоящему….

— Идиотка.

— Он взбесил меня! — вспылила Анна, с треском опуская бокал на стол. Хрупкое стекло не треснуло, но жалобно зазвенело. — После срыва печати мне было сложно сдержаться, жаждала увидеть, как он, забыв про гордость, будет валяться и унижено умолять меня лишь об одном взгляде….

— И что? Утешила самолюбие? Сколько ты силы в него влила, если замерзла? — Хранитель, говорил холодно, как никогда отражая свою демоническую сущность.

— Не утешила! — Анна сорвалась на крик, волосы взметнулись серым пеплом, глаза вспыхнули красно-желтым пламенем, ногти заострились, окрашиваясь в черный, вместе с фалангами пальцев. — Прости, — с жалобным стоном-всхлипом она опустилась на пол, отчаянно сжимая голову, — я хотела убить его, усилить его родовое проклятье….

— Сколько ему оставалось?

— Год, проклятье уже набрало силу и усиливалось…. — Хранитель присел рядом в ней, обнимая за плечи и прижимая к себе, — я…, я стянула нити и увидела…. Увидела девушку. Я видела ее жизнь, ее судьбу и ее смерть. И лишь этот проклятый палач сможет ее спасти. И я подумала…. Может хватить? Неужели все должно повториться? Зачем еще одна девчонка, с такой покореженной и разбитой судьбой, как моя? Такая же сломанная, неполноценная… как я? Санитас? Может, хоть на одну поломанную игрушку судьбы станет меньше?

— Ты видящая и ты ткач нитей и полотна судьбы. — Хранитель погладил ее по голове, вздохнув, — если ты приняла такое решение, значит такова судьба.

— Она еще не родилась даже. — Продолжила Анна, — я ее жизнь будет полна страданий. Я посмотрела всю ее жизнь.

— Ты увидела в ней себя. Разве людям не свойственно жалеть тех, чьи страдания напоминают их собственные? Я лишь надеюсь, ты не сняла де ла Куэва проклятье?

— Нет, отсрочила, и увеличила вероятность их встречи с 10,5 процента до 78,9. — Хранитель протянул ей бокал. — Зря я это все?

— Только вы, люди, и переживаете о своих поступках. Верно или не верно. Стоило или нет. К чему эти терзанья, моя госпожа, важна лишь ты одна. Желай ты уничтожить или же спасти этот мир, я буду лишь стоять рядом с тобой, разделяя твою боль и счастье.

Анна молча допила свой бокал, отставляя в сторону и аккуратно разрезая вены. Кровь тонким ручейком наполнила бокал, и она