Творцы террора - Елена Прудникова

Сейчас любят называть революцию 1917 года переворотом. Забывая о том, что переворот-то произошел не в октябре. Собственно государственный переворот носит у нас название Февральской революции, а Октябрьская – это и не переворот даже, а просто нашлась-таки сила, которая осмелилась взять власть в доведенной до развала стране. Дальше, все четыре года (если не все двадцать), большевики всего лишь останавливали те процессы, которые запустили прекраснодушные либералы, захватившие власть в Феврале. Потому что к Октябрю страна, уже вкусившая «независимости», не приняла бы никакую власть, и кто бы ни стал у руля, все равно порядок пришлось бы насаждать штыком и пулей. Кто бы это ни был – хоть царь-батюшка, хоть Учредительное собрание, хоть генерал Корнилов… Нет, можно сколько угодно говорить, что пришел бы белый генерал Деникин, восстановил трон, посадил монарха, и благодарное население пало бы на коленочки и возблагодарило Бога и Антона Ивановича. Но в реальности благодетелю пришлось бы сначала полстраны из пулеметов порезать, а вторую половину плюхнуть мордами в лужу крови. Ну, а уж потом, в виде особой милости, можно и на колени позволить подняться, чтобы возблагодарить, а не станешь благодарить, так вон оно, рыло-то пулеметное…

После Февраля гражданская война была неминуема…

Дело в том, что за свержением царя и всеобщим развалом последовал даже не бунт, как известно, бессмысленный и беспощадный, а столь же беспощадная, но отнюдь не бессмысленная русская смута. Слишком много взрывчатки накопилось к тому времени в обществе, слишком уж горючим материалом стали его низы.

Не стоит грезить о золотой «России, которую мы потеряли». Не было ее, этой России, да и быть не могло. Если все было так, жил себе поживал великий и богобоязненный русский народ, который развратили какие-то пришлые большевики… Если все было так, то как объяснить, что когда настало время потрясений, из рассевшегося чрева России-матушки вдруг поперло наружу оголтелое зверье. Реальная история Гражданской войны есть история немыслимых зверств, и все они – красные, белые и зеленые, партизаны, чоновцы и бандиты, все они – плоть от плоти нашей идиллической православной России. Если она была так хороша, то откуда эти все взялись?

В том-то все и дело, что все эти конфетки-бараночки и румяные гимназистки, упоительные вечера и хруст французской булки – все это было для 10–15 процентов населения Российской империи, не более того. Правда, именно эти 10–15 процентов были грамотны, это они создавали литературу, здесь и в эмиграции, воплощая в ней свой опыт и свои вкусы и интересы, это для них утраченная Россия действительно была «золотой». Но то была тоненькая прослойка, под которой колыхалась темная безъязыкая масса. Одни называют ее быдлом, другие – народом. У этой массы была своя Россия и свои интересы, простые, хоть в букварь записывай: земля, мир, да чтобы жить по-человечески. Знаете, что такое рабочие бараки? Расскажу как-нибудь: это не то, что в кино показывают, это круче… А рядом – красивые витрины, нарядные барыни, лебеди-саночки… И сплошь и рядом не за какие-то заслуги, а просто потому, что довелось удачно родиться…

А вы думаете, классовый подход большевики придумали? Ага, конечно, пришли злые жидомасоны с германскими деньгами и так вот прямо и попортили прекраснодушного русского человека. А до того портрет хозяина-барина у него в красном углу рядом с иконой стоял…

Ведь что, собственно, произошло в Феврале? Верхушка российского общества хотела порулить, только и всего. Они возжелали устроить демократию – для себя, – а масса поняла их по-своему. Ребята, а с чего вы взяли, что мы будем делать то, что вы скажете? Мы будем делать то, что мы хотим! Ребята, а кто вы, вообще-то, такие?

И покатилось по России кровавое колесо!

Война сама по себе вещь жестокая. Но гражданская… За каинов грех людей постигает особое озверение. Так, в начале XVII века, в Смутное время, среди войск самозванца никого не было хуже русских. И поляки, и шведы были просто завоевателями, охочими до баб и барахла, а наши россияне сравнивали взятые деревни с землей, не оставив «ни людины, ни скотины». Как это так – вы, соотечественники, смеете быть не с нами?! Три века ничего не изменили.

О Гражданской войне написано много книг, более или менее правдивых. Иногда между ними, по чьему-то недосмотру, проскальзывают и сугубо натуралистические описания. Какой головотяп из цензурного ведомства позволил тиражировать, например, «Железный поток» Серафимовича? Любой идеолог должен был двадцать раз запретить это батальное полотно! Хотя бы за то, что между делом проскальзывают такие вот описания:

«– У нашей станицы, як прийшлы с фронта козаки, зараз похваталы своих ахвицеров, тай геть у город к морю. А у городи вывелы на пристань, привязалы каменюки до шеи так сталы спихивать с пристани в море. От булькнуть у воду, тай все ниже, ниже, все дочиста видать – вода сы-ыня та чиста, як слеза – ей-бо. Я там был. До-овго идуть ко дну, тай все руками, ногами дрыг-дрыг, дрыг, дрыг, як раки хвостом.

Он опять засмеялся, показал белые, чуть подернутые краснотой зубы…»

«Разыскали дом станичного атамана. От чердака до подвала все обыскали, – нет его. Убежал. Тогда стали кричать:

– Колы нэ вылизишь, дитэй сгубим! Атаман не вылез.

Стали рубить детей. Атаманша на коленях волочилась с разметавшимися косами, неотдираемо хватаясь за их ноги. Один укоризненно сказал:

– Чого ж кричишь, як ризаная? От у мене аккурат як твоя дочка, трехлетка… В щебень закопалы там, у горах, – та я ж не кричав.

Срубил девочку, потом развалил череп хохотавшей матери».

А чего отворачиваться? Вот он, народ-богоносец, во всей своей красе, воспитанный и взращенный в недрах православной Руси!

Почитаем еще. Дмитрий Фурманов: «Чапаев».

«С боем вошел в Трифоновку и на отдых расположился 220-й полк. Когда красноармейцы вошли в крайнюю халупу, их поразило обилие кровавых пятен на полу… Крестьянин повел их под навес и там на куче навоза, чуть разбросав с макушки, указал на что-то окровавленное, бесформенное, грязно-багровое: “Вот!” Бойцы переглянулись недоуменно, подошли ближе и в этой бесформенной, залитой кровью массе узнали человеческие тела. Сейчас же штыками, ножами, руками разбросали навозную кучу и вытащили два теплых трупа: красноармейцы.

Вдруг у одного из трупов шевельнулась рука, – державшие вздрогнули, инстинктивно дернулись назад, бросили его снова на навоз… и увидели, как за рукой согнулась нога, разогнулась, согнулась вновь… Задергалось веко, чуть приоткрылся глаз из-под черных налитых мешков, но мертвенный, оловянный блеск говорил, что мысли уже не было…

Два красноармейца, кашевары Интернационального полка, по ошибке попали сюда несколько часов назад, приняв Трифоновку, занятую белыми, за какую-то другую деревню, где были свои. Подъехали они к избе, спрашивают, где тут разыскать хозяйственную часть. Из избы повыскакивали сидевшие там казаки, с криком набросились на опешивших кашеваров. Стащили на землю и тотчас же погнали в избу. Сначала допрашивали, кто и откуда они, справлялись, где и какие стоят части, сколько в каждой части народу. Сулили красноармейцам полное помилование, если только станут рассказывать правду. Верно ли, нет ли, но что-то кашевары им говорили. Те слушали, записывали, рассказывали дальше. Так продолжалось минут десять.

– Больше ничего не знаете? – спросил один из казаков.

– Ничего, – ответили пленные.

– А это што у вас вот тут, на шапке-то, звезда? Советская власть сидит? Сукины дети! На-ка, нацепили…

Красноармейцы стояли молча, видимо, чуяли недоброе. Среди присутствовавших настроение быстро переменилось. Пока допрашивали – не глумились, а теперь насчет «звезды» и брань поднялась, и угрозы, одного ткнули в бок.

– Кашу делал?

– Делал, – тихо ответил кашевар.

– Большевиков кормил, сволочь?

– Всех кормил, – еще тише ответил тот.

– Всех?! – вскочил казак. – Знаем мы, как вы всех кормили, подлецы! Все разорили, везде напакостили…

Он выругался безобразно, развернулся и ударил красноармейца по лицу. Хлынула из носа кровь… Только этого и ждали, как сигнала: удар по лицу развязал всем руки, вид крови привел моментально в дикое, бешеное, кровожадное состояние. Вскочившие с мест казаки начали колотить красноармейцев чем попало, сбили с ног, топтали, плевали…

Наконец один придумал дьявольское наказание. Несчастных подняли с полу, посадили на стулья, привязали веревками и начали вырезать около шеи кусок за куском полоски кровавого тела… Вырежут – посыплют солью, вырежут – и посыплют. От нестерпимой боли страшно кричали обезумевшие красноармейцы… Так мучили несколько минут: резали и солили… Потом кто-то ткнул в грудь штыком, за ним другой… но их остановили: можешь заколоть насмерть, мало помучится! Одного все-таки прикололи. Другой чуть дышал – это он вот теперь и умирал перед полком…