Мой знакомый медведь - Анатолий Севастьянов

Чуть свет он принялся делать мостки через первый ручей. Потом рубил жерди, прокладывал их через топь, косил шеломайник, делая проход в высокой траве. Стуком топора, шумом косы он настораживал все живое и за дни работы не увидел ничего интересного.

Вечером, когда возвращался в избушку, усталость побеждала страх. Витька быстро засыпал, но спал чутко. Днем припоминал, что в полночь на лимане кричали лебеди, потом где-то далеко проворчал вулкан, а под утро шуршала в щели под крышей трясогузка… Будто где-то внутри Витьки неведомый «сторож» незаметно нес службу, чтобы тут же разбудить, если вдруг нагрянет опасность.

Но все было спокойно…

С рассвета дотемна пропадая на маршруте, Витька до срока закончил работу и мог теперь целых два дня ходить за медведями.

В долине ручья высилась стена гигантской травы. Это были настоящие травяные джунгли, через которые ему нужно было идти. Там росли шеломайник с листьями, похожими на кленовые, только еще крупнее, дудник, размерами больше напоминающий дерево, чем траву, волжанка, похожая на малину, чемерица с листьями-лодками. Но больше всего было шеломайника. Он рос так густо, что просматривался всего на метр. Чтобы хоть что-то видеть под ногами, Витька размахивал стволами ружья, пробивая себе путь. А трава была молодой, сочной и еще не перестала тянуться вверх. За сутки шеломайник вырастал на длину карандаша.

Витька тонул в зеленых листьях. Вверху, внизу, перед глазами — они были всюду. Он то спотыкался о валежины, то попадал в неглубокие ямы, незаметные среди травы. Ничего не было видно: где кончаются заросли, много ли прошел. Рядом ни деревца, чтобы влезть, осмотреться. Может, и были неподалеку деревья, но разве увидишь их из такой травы.

Витька остановился перед растущими среди шеломайника двумя громадными медвежьими дудками. Высотой эти зонтичные растения были метра четыре и такой толщины, что, казалось, на них можно влезть, как на дерево. Стволы, похожие на зеленый бамбук, снизу были толщиной почти с телеграфный столб. Витька и впрямь хотел было взобраться на них, чтобы осмотреться. Но едва коснулся рукой ствола, сразу почувствовал — это все-таки трава, а не дерево. Пришлось брать палку и, как саблей, крушить траву, чтобы не угодить в какую-нибудь особенно глубокую яму. Держать направление можно было только по солнцу, других примет не было.

И вдруг Витька вышел на небольшую поляну. Трава на ней была всего лишь по пояс, и среди нее четко выделялся ровный ряд ям. Это были еще не до конца сглаженные временем остатки давнего камчадальского поселения, но никто из старожилов не знал, когда на месте этих ям были жилища.

Витька сел на край пологой ямы и попытался представить, как сотни лет назад здесь жили люди. «Наверное, промышляли медведей, ловили в лимане рыбу… Неужели вот в этих местах был обычай, о котором недавно читал: убивать одного ребенка из родившейся двойни, а больных выбрасывать на съедение собакам». Не верилось в эту дикость, которую будто бы еще застали на Камчатке русские.

Сбоку в траве послышался шорох. Витька встал, держа палец на предохранителе заряженного пулями ружья, готовый в любое мгновение вскинуть его к плечу… Стоял долго, но все было тихо, и он пошел по шеломайнику дальше. Неподалеку трава оказалась примятой медведем. В ломком шеломайнике после зверя осталась такая же тропа, как и после Витьки. Зверь был рядом, а Витька не мог увидеть его. Может быть, медведь по-прежнему где-то близко, но как углядишь его в такой гуще. Ничего не оставалось, как идти по следу и пытаться хотя бы по нему что-то узнать.

Страшно было в таких зарослях красться по пятам медведя. Может быть, зверь сбоку или сзади и стоит только ему выбросить лапу, чтобы выбить ружье. Витька осторожно делал каждый шаг, раздвигая траву стволами. Увидел свежую лежку: кое-где на ней выпрямлялась трава, отцепляясь от других травинок. Рядом нашел вторую, а дальше еще целый десяток. Медведь кормился лежа: лежал на брюхе и обкусывал траву вокруг. В такой траве это нетрудно. Только непонятно, один зверь тут кормился, или два, или больше. Уж очень много в траве ходов.

Возле одной лежки валялись остатки птичьего гнезда. Трава вокруг него была особенно примята и даже вылизана. Наверное, птенцов медведь сожрал. Гнездо он стащил с маленького кустика жимолости.

То и дело слышались подозрительные шорохи. То ли ходил медведь, то ли просто трава шелестела.

«Не так уж часто медведи нападают на людей, — думал Витька. — Но ведь и люди совсем не часто бродят так среди медведей». Витька достал записную книжку, чтобы зарисовать расположение лежек, записать, какую траву ел медведь. Страшно было вместо ружья брать в руки карандаш. Хотелось прислониться спиной к дереву, чтобы хоть сзади обезопасить себя. Но вокруг не было ничего, кроме высоченной травы.

В учебнике написано, что одна из трудностей, с которыми сталкивается человек, изучающий животных, заключается в том, что животное боится наблюдателя. «А у меня двойная трудность, — подумал Витька, — еще и наблюдатель боится животного».

За спиной шоркнула трава — Витька резко обернулся, перекинув назад стволы. Подождал, послушал — было тихо. Может, просто выпрямился примятый ногами стебель? Витька поднял оброненный карандаш. Опять послышался шорох, уже сбоку. Ясно, поблизости ходил медведь. Он, конечно, тоже слышал или чуял Витьку, но не убегал, бродил почему-то рядом, и от этого стало жутко. В голову полезли всякие страхи: «Может, медведь прячет добычу? Но вряд ли тогда он жрал бы траву. В прошлом году мужик из поселка наткнулся в стланике на медведя. Тот прятал нерпу. К счастью, медведь был небольшой. Ударил лапой, сбил человека, а сам убежал. Мужик всем показывает портсигар, смятый ударом лапы… А может, зверь раненый и поэтому кормится лежа?»

Витька напряженно вслушивался, ожидая, вот-вот зашумит трава от ринувшегося к нему зверя… Но не слышно было и шорохов. Витька тоже не шевелился. Медведь, конечно, чуял его.

Знаменитый охотник на тигров Джим Корбет с восторгом писал, что ни тигры, ни леопарды не обладают хорошим обонянием, иначе охотникам на них пришлось бы туго. А медведь как раз чуял отлично, сам оставаясь невидимым в этой густой траве.

Недавно Витьку приводила в восторг сила жизни, с которой камчатская трава напористо раздвигала землю ростками. Но теперь он приходил в отчаяние от ее мощи. Трудно стало дышать в этой зеленой чащобе. Может, потому, что солнце заволокла хмарь и по листьям зашуршал дождь.

Он капал несколько минут. Надеясь, что под шум дождя медведь ушел, Витька свернул в сторону и зашагал подальше от медвежьих лежек. И сразу намок — весь дождик остался на широких листьях шеломайника и обдавал с головы до ног при каждом шаге. Впереди треснула ветка — Витька ринулся в сторону, но и там перед ним задергались верхушки шеломайника! Объятый ужасом, Витька встал, не зная, куда направить стволы. От одежды шел пар — Витьке стало жарко от страха. В голове стучало: «Если звери знают страх, то какие-нибудь знают и смелость. Не все же трусы. Зачем жевать траву, когда рядом такая добыча! Может, они уже пробовали людей? От одного еще можно было бы отбиться. А тут они кругом. Чего им надо?»