Homeland. Игра Саула - Эндрю Каплан

– Не пойму, шутите вы или нет, – сказала она.

– Та же проблема, – ответил Насер и жестом попросил официанта подать еще джина. Некоторое время они оба молчали; Кэрри поигрывала долькой лайма в бокале «Маргариты».

– Я частенько приезжаю сюда летом, спасаясь от городской жары. Сейчас весна, и здесь не так людно, однако, поверьте, всего пару месяцев назад вон на том склоне еще катались на лыжах туристы. Чудесно, вам так не кажется? – Широким жестом он охватил не только склон горы за отелем, но и сам оранжево-желтый комплекс с открытым видом на горы с одной стороны и обширную зеленую долину – с другой.

Чудесно, если не считать, что где-то поблизости ошивается с дюжину вооруженных сирийских разведчиков. Или забыть про номер наверху, где головорезы «Мухабарата» держат супругу Кадиллака – Мосаба Сабагха – Амину и его десятилетнего сына Джамиля.

Единственной причиной, по которой их троих – вместе с Кэрри – еще не бросили в застенки Адры, была тонкая ниточка, с которой Саул доверил ей поиграть.

– Здесь мило, – ответила Кэрри. Она не врала: отель, его вестибюль, отделанный в колониальном стиле (мрамор и начищенная латунь), носильщики в белых формах напоминали о другой эпохе. Того и гляди из бара выйдет Лоуренс Аравийский или Уинстон Черчилль.

– Этот отель – место историческое, – сказал Насер и закурил сигарету, предварительно предложив угоститься Кэрри. – Вот вы, например, знаете, что в тысяча девятьсот сорок втором году здесь состоялась первая встреча Лиги арабских стран?

– Потрясающе, – ответила Кэрри, понимая: они играют в этакий дипломатический теннис, и вот ее очередь отбивать подачу. Она подалась вперед, как можно откровеннее обнажив декольте, и пальчиком поманила Насера. – Но если честно, as-sayed[11] Абдель-Али Насер, клала я, кто здесь с кем и по какому поводу встречался. Мне насрать на красоту этого места. Главное, ответьте на такой вопрос: вы привезли меня сюда, чтобы трахнуть, допросить или обсудить серьезное дело?

Улыбка сошла с его лица, будто ее и не было, и первый раз Кэрри испугалась, что перегнула палку. Она увидела настоящее лицо шефа «Мухабарата»: череп с очками «Окли» вместо глаз. Насер без лишних размышлений мог убить ее, и никто бы с него за это не спросил. Как бы там ни было, ситуация на некоторое время уподобилась баскетбольному мячу, что вращается на кончике пальца.

Потом вдруг череп исчез, и вернулась улыбка.

– Говорю ведь, у меня та же беда: не могу понять, когда вы шутите, а когда нет. – Подачу отбил.

– Поверьте, – сказала Кэрри, отодвигая в сторону слишком кислую «Маргариту», – я не шучу.

Про себя она подумала: черт подери, Саул, лучше бы ты оказался прав, потому что у меня в рукаве осталась последняя карта.

Кэрри с Саулом все обсудили в каюте на борту турецкого судна, перед тем как войти в порт Фамагусты. На узкой койке лежал чемодан на колесиках с новенькими поддельными документами, одеждой, бумагами, кредитными картами и паспортом. И еще «глоком-26».

Теперь Кэрри стала Энн Макгарви, атташе по культуре Госдепа США, командированной в посольство в Дамаске. Классическое прикрытие для агента ЦРУ; ни Кэрри, ни Саул не сомневались, что «Мухабарат» станет следить за каждым ее шагом, стоит ей сойти с трапа самолета в международном аэропорту Дамаск.

Она отметилась в посольстве: белом бетонном комплексе, внешние постройки которого, с оградой вдоль периметра крыши, смотрели на улицу. И хотя, по легенде, Кэрри полагалось осуществлять культурный обмен, вся ее профессиональная деятельность свелась к десятиминутной беседе с заместителем посла Дейлом Кросби по типу: «Вы меня даже не увидите, но я одолжу квартиру и транспорт». Следующим делом она встретилась с лейтенантом Робертом Андерсом, командиром морпехов, охраняющих посольство, – с ним Кэрри установила процедуру вызова подмоги.

Условились, что Кэрри каждые четыре часа звонит по одному из двух номеров: в посольство или культурный центр – и произносит одну или две фразы с кодовым словом «Алабама». Если же очередной сеанс связи не состоится, то дежурный морпех через ОГСРК отсылает пустое письмо в цюрихскую подставную фирму ЦРУ с заголовком: «Балетная труппа из Сан-Франциско не может изменить расписание». Если же Кэрри схватят, задержат, поместят под арест, но у нее все же останется возможность звонить, то ей надлежало связаться с посольством и произнести фразу: «Это Энн, все хорошо. Грех жаловаться», в которой «жаловаться» было кодовым словом.

В подставной экспедиторской фирме в Цюрихе круглые сутки, семь дней в неделю работал персонал, о подлинном роде деятельности которого не догадывались даже расположенные в том же здании фирмы или случайные клиенты.

Получив звонок, дежурный через ультразащищенную коммутационную программу – которая промотает исходящий сигнал по дюжине различных точек во всем мире, сбивая со следа шпионские программы, – перенаправит его на сотовый Саулу. Этот мобильник Саул всегда носил при себе, специально для такого случая. Связь выходила непрочная, но через нее Кэрри как бы ощущала присутствие и поддержку шефа.

Это были самые мучительные сутки в ее жизни.

Шаг первый, как продолжал объяснять Саул – еще в каюте турецкого грузовоза, – включал две проблемы. Оставил ли Кадиллак хоть что-нибудь после себя? Знать мог лишь один человек – его супруга Амина, за которой постоянно и пристально следили. И вторая – как сойтись с сирийцами и не вызвать подозрений?

Вскоре после приезда Кэрри позвонила Амине и представилась сотрудницей фирмы, с которой вел дела ее покойный супруг, генерал Сабагх, сказала, что ему причитается премия. Отвечала Амина осторожно, напуганно, однако по некоторым интонациям ее голоса Кэрри все же догадалась: в деньгах вдова нуждается отчаянно. И неудивительно: режим Асада раскрыл, что ее муж работал на ЦРУ, и пенсии ей теперь не полагалось.

Назначив Амине встречу, Кэрри взяла принадлежащий посольству седан «форд» и поехала на место. Не прошло и минуты, как у нее появилась компания: в зеркало заднего вида она заметила два седана «тойота», а впереди – черный «рено» с четырьмя пассажирами. Кэрри вели и сзади, и спереди. ГУБ взял ее на заметку.

Она ехала мимо парка Тишрин. Цель была сбросить «хвост», но не полностью. Кэрри требовалось выиграть как можно больше времени на обыск квартиры Кадиллака – за которой, совершенно очевидно, следили. Пока что Кэрри вели всего три машины, однако их могло быть и больше. Даже если они где-то отстанут – с таким плотным уличным движением, как в Дамаске, – то запросто смогут отыскать ее по сигналу мобильника.

Стараясь не терять «тойоты» из виду, Кэрри прибавила ходу, принялась петлять по улицам и переулкам. Преследователи держались у нее на хвосте до самой кольцевой развязки на площади Омейядов: там четыре полосы плотного движения закручивались вокруг фонтанов на большом островке в центре. Вот и славно, подумала Кэрри, подрезая красную машину – которой чуть не помяла крыло, – затем разворачиваясь перед «ситроеном». Водитель последнего дал по тормозам и, потрясая кулаком, принялся проклинать Кэрри и ее потомков на сто колен вперед. Кэрри резко свернула вправо на проспект Ибн Баракеха – одну из основных артерий, отходящих от кольцевой. Черный «рено» ушел слишком далеко вперед, и ему оставалось колесить дальше вокруг площади.

Кэрри дала газу и помчалась по проспекту Ибн Баракеха, сигналя, точно бешеный дамасский таксист, затем резко свернула вправо и через квартал опять вернулась на кольцевую.

В зеркало заднего вида заметила лишь одну «тойоту», где-то в полудюжине машин от себя. Черный «рено», должно быть, только выехал на проспект Ибн Баракеха. Кэрри принялась нарезать круги на кольцевой, перестраиваясь с каждым новым оборотом. На третьем круге подрезала машину, шедшую справа, воспользовалась выездом с кольцевой и промчалась мимо отеля «Шератон Дамаск». «Тойота» застряла на внутренней полосе кольцевой и не сумела пробиться к выезду, подарив Кэрри необходимые минуты две времени.

Кэрри въехала на стоянку перед отелем и встала в длинном ряду автомобилей. Вышла из машины, огляделась и, не заметив преследователей, прошла ко входу в отель. Там сразу же поймала проезжавшее мимо такси.

Ни «тойот», ни «рено» Кэрри пока не видела. Она велела таксисту отвезти ее к отелю «Фардосс». Уже на месте попросила проехать к черному ходу, потому как «Фардосс» располагался слишком близко от «Шам Палас», где ее могли узнать.

Никем не преследуемая, Кэрри как можно спокойнее прошла к вестибюлю и оттуда, через парадный ход, вышла на крыльцо. Взяла такси и отправилась домой к Амине Сабагх.

Вдова Кадиллака жила в шестиэтажном доме в роскошном районе Эль-Мальки, что в северной части Дамаска. Балконы дома выходили на другие высотки вдоль тенистых аллей. В таких районах гувернантки прогуливались с детишками в колясках-трансформерах мимо «лексусов» и «мерседесов».