По следам неведомого - Ариадна Громова

— Вот это здорово! — ошеломленно пробормотал я. — Какой же он?

— Да примерно такой, как нам описывали… Выше меня ростом, весь в густой серой шерсти, сильно сутулится, руки висят. Ходит быстро и ловко. Ну, и морда у него — безволосая, но совершенно обезьянья и очень злая. Настоящий горный дьявол! Можно поверить, что он людей утаскивает и убивает ведь силища-то у него, должно быть, страшная. Мне даже не по себе стало…

И тут мы увидели, что Анг лежит ничком, обхватив голову руками. Вся поза его выражала отчаяние.

— Анг, ну что ты? — тревожно спросил Милфорд, трогая его за плечо.

Анг пробормотал, не поднимая головы:

— Боги гневаются… это их знак… йети — вестник смерти…

Милфорд вздохнул.

— Идем спать, Анг, йети — зверь, и богам до него нет дела.

Они ушли в палатку. Я на минуту задержался у входа. Луна резко вычертила границы угольно-черных теней и серебряно-голубого света. Не было переходов, полутонов — необычайно яркий, мертвенно-голубой свет падал с черного неба, усеянного очень крупными, колючими звездами. Ледяные вершины, залитые мертвым светом; могучие уступы, словно лестница гигантов; уходящие в небо крутые склоны и хаотическое нагромождение скал — все это выглядело сейчас до того необычным, что мне почудилось, будто я попал на другую планету — может быть, на Луну, — и один стою в этом мертвом и страшном мире.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дальше события начали разворачиваться с головокружительной быстротой — события странные, непонятные, ужасные. Мне так тяжело обо всем этом вспоминать, что я расскажу как можно короче.

Итак, мы отправились на ледопад Кхумбу. Представьте себе, что гигантская река, с бешенством вздыбив крутые волны, вырвалась из тесного ущелья на волю — и тут же оледенела на бегу, схваченная жестоким морозом. Примерно такое впечатление производит этот проклятый ледопад. В довершение сходства с рекой он непрерывно движется и грохочет. Там все меняется на глазах: вдруг рассыпаются грозные ледяные башни, разверзаются новые гигантские пропасти и с грохотом смыкаются края прежних трещин. Движущийся лед, коварнейший и опаснейший в мире; трещины, хитро присыпанные снегом; хаос ледяных обломков и зловещий грохот обвалов — вот что такое ледопад Кхумбу!

К счастью или к несчастью, мы пробыли там всего часа два. Путь нам преградила громадная трещина, возникшая только что, на наших глазах. Кларенс Лоу настаивал на том, чтоб пойти дальше, а трещина, шириной метров в пять, протянулась чуть ли не через весь ледопад. Тогда шерпы обвязали веревкой одного из своих товарищей и спустили его в провал. Он должен был сыграть роль «маятника»: раскачаться, уцепиться за противоположный край трещины, перелезть туда и надежно закрепить веревку, — по ней пройдут остальные.

Я смотрел на эту рискованную операцию со смешанным чувством восхищения и недовольства. Я не понимал, зачем нам понадобилось лезть через эту проклятую трещину, — мы могли попробовать обойти ее, могли вообще повернуть обратно, хватит уже бродить по этому дьявольскому месту! Шерп раскачивался на веревке, ударяясь об острые ледяные края — несмотря на толстую одежду, ему, видно, здорово доставалось. Наконец, изогнувшись, он сильно оттолкнулся ногами от стенки и через мгновение тяжело упал по ту сторону трещины. Отдышавшись, он помахал нам рукой и улыбнулся. «А-ча!» [2] — крикнул шерп и начал привязывать веревку.

Но мне так и не пришлось переправляться по этой воздушной дороге. Произошло совершенно невероятное событие.

На ту сторону сначала переправился еще один шерп, — чтоб показать, как это делается, — потом Лоу. За ним полез Анг. Его страховал муж сестры — обмотал вокруг себя веревку, конец которой был обвязан вокруг пояса мальчика. Не пройдя и половины пути, Анг замер, судорожно вцепившись руками в веревку. Лакпа Чеди что-то крикнул ему. Анг махнул рукой, указывая вниз, — и сорвался с веревки. Шерп резко откинулся назад, натягивая страховочную веревку. Анг сильно ударился о стену и безжизненно повис, перегнувшись в поясе. Его вытащили, дали глотнуть коньяку из фляги Милфорда. Едва открыв глаза, он вскочил и снова упал. Он крикнул что-то по-шерпски, указывая на расселину. Лица шерпов выразили удивление и страх. Потом Лакпа Чеди обвязался веревкой и спустился в трещину.

— Там его отец, — тихо сказал Милфорд. — Невероятно!

Действительно, произошло то, что могло показаться чудом не одним только шерпам. Пролежав с осени до весны в ледяной пещере, образованной спаявшимися глыбами, труп отца Анга уцелел при всех подвижках ледопада; новая трещина открыла пещеру, и теперь шерпы вытащили труп на поверхность.

Перед нами лежал словно недавно умерший человек. Ноги его были совершенно раздроблены и, когда тело вытаскивали из трещины, болтались, как тряпки. Потускневшие глаза были широко раскрыты, рот искривлен: он, видимо, умер в своей тесной пещерке от кровотечения и боли, а, может быть, и от недостатка воздуха. Мы стояли над ним потрясенные; шерпы бормотали молитвы. Анг ничком лежал у тела отца.

Наконец, Лоу и другие наши спутники начали проявлять нетерпение. Конечно, и им показалось удивительным, что труп так долго сохранился на этом ледопаде, но ведь им-то не было никакого дела ни до шерпов, ни до нас.

— Что мы будем делать с этим? — крикнул Лоу через расселину, указывая на труп.

— А вот что, — немедленно отозвался Милфорд не очень дружелюбным тоном, — мы с коллегой и с этим мальчиком возвращаемся в лагерь. Троих носильщиков мы возьмем с собой — нужно унести труп. Остальные пойдут с вами.

Лоу нахмурился, но промолчал. Однако дело приняло иной оборот. Шерпы, охваченные суеверным ужасом, вообще отказались сделать хоть шаг дальше. Европейцы рассердились, но делать было нечего. Мы двинулись в обратный путь. Шерпы по очереди несли труп. Милфорд поддерживал Анга — тот еле плелся.

В Тьянгбоче был совершен обряд похорон. Тело сожгли, по шерпскому обычаю. Анг весь словно окоченел. От него нельзя было добиться ни слова. Только один раз он заговорил. Это произошло, когда Лакпа Чеди расстегнул одежду погибшего, чтоб снять с шеи амулет. Это был очень дорогой амулет, по мнению шерпов, — я уж даже и не помню, что в нем было зашито. И вот в эту минуту Анг с ужасом сказал: «Черная Смерть!»

Мы подошли. На открытой груди шерпа резко выделялись большие черные пятна.

— Гангрена! — сказал я.

Но Милфорд покачал головой.

— Черная Смерть… месть богов… — бормотал Анг, не сводя тоскливого напряженного взгляда с трупа отца.