Обман развития - Никита Владимирович Чирков

– Если любишь, то исполнишь мою волю, а не свою.

Они любили друг друга, несмотря на слишком большое различие школ воспитания и содержания мировоззрения. Алина видела в нем уникальные зачатки того, кем он мог бы быть, если бы не фанатики-родители, посеявшие в сыне надменное чувство космического влияния. С ней он был другим, ему нравилась полярность двух миров: семья личная – и остальная, созданная родителями еще до его рождения, чьим отцом он стал после их несчастья по его вине.

– Все получилось, как и задумывалось, – уверенно произнес худой мужчина с длинными белыми волосами, как только вошел в помещение без приветствия.

– Здравствуй, Конор, – скромно поздоровался Эхо. Алина же улыбнулась, больше ожидая от того деталей о проделанной работе, нежели дружеских обменов словами.

– Миледи, – Конор чуть кивнул в знак приветствия Алине, сразу же передав ей карту памяти. – Здесь все необходимое, проверка достоверности пройдена, осталось только применить.

– Это прекраснейшее известие, – высказал благодарность Эхо с почти профессиональным изяществом мимики и ритма голоса. – Время, как всегда, на нашей стороне. Полагаю, с вашей стороны столь предсказуемое, но все же неприятное открытие благодаря юным созданиям возымело правильное применение…

Но тут Конор поднял руку, останавливая речь Эхо.

– Каждый получил необходимое, – подвела итог Алина, видя неоднозначную реакцию мужа на лишенный личных мотивов жест Конора.

– Хорошо, что мы преследуем одну великую цель.

– Согласен, – ответил Конор Эхо столь же играющим тоном. – Плохо, что пути наши были слишком разные. – Конор неоднозначно посмотрел на родителей Эхо, как бы используя их в доказательство своей правоты. – Дабы наше сотрудничество и впредь шло верной дорогой, могу смело считать, что вы убедились в компетентности ваших сотрудников центров «Лучшей Жизни», а то уж очень не хочется повторения недавнего внимания со стороны Бюро.

– Всего лишь излишняя инициативность определенных, не разделяющих с нами перспективу лиц. Лишь осталось о них забыть, – более твердо ответил Эхо в этой игре характеров.

– Если забыть, то не будет примера остальным.

– Этого бы и вовсе не потребовалось…

– Ты смеешь указывать мне? Наше сотрудничество – это меньшее из двух зол.

– Мы это прекрасно понимаем, – Алина выступала сильным голосом разума.

– Еще бы, – Конор так и вел зрительную борьбу с Эхо, – иначе вас бы тут не было. Исполнительность – это хорошо, но уважение вы заслужили, лишь признав свои ошибки.

– Мы понесли потери не меньшие, чем остальные. – Алина чуть приблизилась, вынудив Конора сначала посмотреть на родителей Эхо, а после еле заметно кивнуть в знак согласия, смотря уже на нее.

– Я все жду момента, – заговорил Эхо с особым наслаждением надменности и властности, отстаивая свою позицию, – когда уважение заслужите вы. – Конор с особым интересом воспринял эту наглость. – Моя семья поднялась с низов, создала большую общину, заработала хорошее состояние и ни разу не сбилась с пути, потому что понимала свое предназначение, используя время и обстоятельства, как рыба использует волны, адаптируясь не потому, что надо, а потому, что отлично это умеет. А что сделали те люди, кого вы представляете? Если отнять деньги, то разве смогут они сделать хотя бы половину того, что мы делаем, имея лишь слово?

– Умение убеждать словом – это единственное, почему вы привлекли наше внимание. Единственное.

– А разве нужно больше?

– Наше сотрудничество доказывает, что нужно.

На этих словах Конор развернулся и ушел так, словно время отмоталось обратно, до момента его появления. Он был больше похож на оловянного солдатика, нежели на живого человека, а твердость слова и сила характера делали его единственным достойным уважения противником для Эхо.

БКТ

Впервые за день Ксения вернулась в свой кабинет в Бюро контроля технологий. Небольшой, крайне скудно обставленный, он был одновременно самым нелюбимым местом в ее жизни – и самым безопасным. Шумоизоляция и бронированное – в данный момент затемненное – большое окно за ее спиной создавали уникальную атмосферу уединения в любой надобный ей момент. Сидя за единственным столом напротив двери, она бы хотела провести это время иначе, недовольство чем вот-вот могло вырваться в гнев на любого, кто явится на порог.

Обычно все начиналось с малого: появляется лишнее время, служащее большинству людей звоночком о надобности восстановления сил на фоне активной жизнедеятельности, но Ксения, как бы ни хотела, не способна разрешить себе такую роскошь. Дело здесь не в желании доказать кому-либо собственную значимость, преследуя некое мифическое предназначение, срезающее все неприятные углы порой невыносимой работы. Все ее действия, чувства и мысли направлены пусть и на медленное, но жизненно важное для нее приближение к исполнению страшной мести. Причем, как бы она порой ни хотела отпустить этот болезненный якорь, все вокруг вновь и вновь, словно некий сговор, подталкивает ее к свершению задуманного, утверждаясь в необходимости такой незавидной, а главное, незаменимой роли праведного разрушителя. Словно сама жизнь выковала из нее орудие для исправления ошибки человеческого фактора, как некий противовес, результат естества жизни, где, кроме нее, возможно, некому уже занять эту обреченную на несчастье должность. Если в начале этого похода ничто, кроме раскаленного гнева, не наполняло ее ум и сердце, то с годами правильное, оттого и редкое влияние хороших людей чуть-чуть утихомирило казавшийся бессмертным нрав, освободив немного места для самого страшного вопроса: а что будет потом?

Звонок секретарши Ксении испугал своей внезапностью – та сообщила о приходе Бенджамина Хилла, и уже через пару секунд он оказался в кабинете.

– А ты, я вижу, не задумывалась об уюте: ни фотографий, ни растений, даже книг нет, – осматриваясь вокруг, невзначай сказал Бенджамин, прежде чем сесть напротив Ксении.

– Равно как ты о своем состоянии – вид у тебя ужасный, ты совсем не спишь, что ли? Если бы я тебя не знала, подумала бы, что ты не просыхаешь месяцами.

– Я рад, что не придется объяснять ограниченность моего свободного времени. Работы так много, что я и вправду почти не сплю, от кофе или хорошего чая не откажусь.

– Нет, – со странной усмешкой сказала Ксения, – тебе только долгий сон поможет, глаза свои видел?

– Давай уже по делу, – немного устав от болтовни, поторопил Бенджамин, – ты же не просто так настояла на моем приезде в этот маленький кабинет?

– За таким следить легче.

Бенджамин нахмурился, огляделся.

– Только не говори, что дело в безопасности… той информации, которую ты хочешь мне поведать.

Молчание Ксении стало подтверждением подозрения Бенджамина. Но не успел он выразить свое недовольство ее совершенно бессмысленным преувеличением ценности мер безопасности, как она начала внушительный монолог:

– Три дня назад мы