Туманность Ориона - Андрей Ливадный

Палец Вадима, облитый мерцающим фантомным огнем, коснулся сенсора активации.

Минута или две, пока насосы откачивали воздух из переходной камеры, прошли для него в томительном, тревожном ожидании, затем мощная дверь шлюза дрогнула и начала отползать вбок, выпустив в темный коридор полоску красноватого света.

Это казалось не меньшим чудом, чем все, что происходило с ним на протяжении последнего часа. Видимо, Покровский действительно многое знал про «Альфу», если так смело и точно предположил функциональность основных узлов корабля спустя тысячелетие полнейшего забвения.

«Во что ты меня втравил, Андрей Георгиевич? – подумал Вадим, переступая порог шлюза. Пред глазами то и дело всплывало видение окровавленных сервоприводов робота. – Что еще ты знал про „Альфу“ и не поделился со мной?..»

ГЛАВА 4.

Оказавшись по ту сторону переходного тамбура, за переборкой, Вадим едва ли испытал облегчение. Посмотрев на свою руку, он увидел все то же фиолетовое мерцание, которое словно прилипло к его коже, плавно перетекая на рукав рубашки.

Нестерпимо хотелось избавиться от негаданного союзника.

Он осмотрелся. Коридор продолжался, прямой и бесконечный…

Здесь горел тусклый аварийный свет, работал какой-то маломощный источник искусственной гравитации.

Массивная внутренняя дверь шлюза медленно начала возвратное движение за спиной Полуэктова. Вибрирующий звук, исходящий от моторов подачи, приласкал слух, лишний раз доказывая наличие вокруг атмосферы. Удивительно, как значимы порой становятся мелочи, свидетельствующие о возвращении в мир привычных тебе вещей, физических законов, техногенного окружения…

После немыслимой гонки в невесомости, среди вакуума и беззвучных вспышек лазерных разрядов, стоять на полу, ощущая твердь палубы подошвами ног, было как минимум приятно, радостно, но чувство обостренной опасности не покинуло Вадима, наоборот, оно с каждой минутой усиливалось, и он понял, что окружающий интерьер после секундного облегчения начал трезво напоминать ему о своей немыслимой древности.

Он находился внутри «Альфы» – первого колониального транспорта Земли, канувшего в неизвестность более тысячи лет назад.

Первый шаг по коридору походил на неуклюжий прыжок. Гравитация оказалась мизерной – едва ли она составляла одну десятую от привычной силы тяжести. Вадим не брался и гадать, что за источник ее генерирует; сомнительно, чтобы корпус «Альфы» все еще вращался спустя ту бездну времени, которую корабль дрейфовал без экипажа. Скорее это работала одна из аварийных систем.

По спецификациям, переданным ему Покровским и заученным во время короткой подготовки к выходу на задание, Вадим знал, что шлюзовые переборки рассекают палубы «Альфы» на отдельные модули через каждые триста метров. На нашивке его форменной рубашки значилось: «Палуба два. Медицинский персонал». «Значит, я в кормовой части корабля и теперь перешел в модуль сменных экипажей», – мысленно прикинул Вадим, вспомнив планировку помещений второй палубы колониального транспорта.

«Альфа» несла на борту два экипажа, причем оба являлись основными, но должны были руководить полетом на разных его фазах. Первый этап протяженностью в пятнадцать лет заканчивался разгрузкой людей и оборудования в колонии, далее наступала вторая фаза полета, о которой Вадим практически ничего не знал. Покровский либо не имел информации об этом, либо по каким-то причинам не счел нужным вводить его в курс дела.

Метров через тридцать коридор внезапно расширился, влившись в восьмиугольное фойе площадью в несколько десятков квадратных метров.

Вадим остановился, внимательно осматриваясь. В его положении важна была каждая деталь, мелочь, способная помочь ему выпутаться из сложившейся ситуации и узнать что-либо о самой «Альфе».

Помещение показалось ему вполне обычным, заурядным, если сбросить со счетов его немыслимую древность. Шесть дверей вели в каюты; сам холл напоминал стандартное, весьма непритязательное помещение, характерное для дешевых орбитальных гостиничных комплексов: ничего лишнего, никаких изысков, привинченная к полу мебель в виде узких, установленных в простенках между дверьми диванчиков, которыми, вероятнее всего, никогда не пользовались, низкие, также прикрепленные к полу столики перед ними, две допотопные сферы интервизоров, заглубленные в пол по обеим сторонам центрального прохода… ну и, конечно, вещи, предметы, которые были раскиданы в беспорядке, говорившем о том, что они парили некогда в невесомости, а потом опустились на пол, когда включился аварийный источник гравитации.

Вадим нагнулся, подобрал какой-то иллюстрированный журнал, потрепанный, с порванной наискось обложкой.

С ума сойти.

«Земное Обозрение». Март 2207 года.

Он вдруг понял, что держит в руках не потрепанную кипу листов пластбумаги, а целое состояние.

На душе от этого ничуть не стало легче. Обстановка древнего корабля, щедро сдобренная тусклым аварийным светом, подспудно продолжала давить на психику.

Он положил журнал, повернулся, отыскивая глазами список экипажа и обязательную схему помещений. Прикрепленный в простенке документ обнаружился там, где ему надлежало быть. Логика планировки казенных помещений мало изменилась за прошедшие века. Разве что форма оказалась другой – вместо настенного экрана он обнаружил обыкновенный лист компьютерной распечатки под прозрачной пленкой.

Шесть кают занимал взвод реакторного отсека, двадцать четыре человека, чьи фамилии и инициалы ни о чем не говорили Вадиму, зато он понял, что случайность забросила его именно в те помещения, куда он тем или иным способом пытался бы попасть при иных условиях проникновения на «Альфу». В зависимости от состояния корабля и реальных возможностей проникновения в него он и Покровский просчитали два варианта действий, один из которых предусматривал посещение центральных постов управления «Альфы», расположенных в носовой полусфере корабля, а другой опирался на исследование капитанской каюты…

…В тусклом красном свете все окружающие предметы выглядели несколько зловеще, нереально. Напряженная, вязкая тишина, в которой жил только звук его собственных шагов, окружала Вадима, обволакивала его не хуже, чем облившее тело фиолетовое мерцание.

Он миновал простенок, обогнул низкий диван, раздвинул двери одной из кают и вошел внутрь.

Спустя час нервное напряжение, дойдя до своего пика, стало спадать. Взгляд Вадима понемногу свыкся со скупым светом и мертвыми интерьерами отсеков, и хаос, царящий в помещениях, уже не так сильно будоражил воображение, дыхание времени стало глуше, отступило на второй план сознания.

Он по-прежнему придерживался главного коридора, исследуя один комплекс кают за другим.

По мере продвижения вперед становилось все более и более очевидно, что экипаж покидал «Альфу» поспешно, вынужденно. В жилых помещениях все было перевернуто кверху дном, вещи вывалены из шкафов, явно указывая, что в них лихорадочно рылись, выбирая самое необходимое… или скорее самое дорогое, поскольку в каютах обычно хранились только личные предметы обихода, никак не связанные с проблемами выживания.

Явных следов борьбы за «живучесть» корабля Вадим не заметил. Признаков же поспешной эвакуации хоть отбавляй… но он не торопился делать далеко идущие выводы, зная психологию флотских офицеров, которые ни за что не бросят погибающий корабль без борьбы. Значит, аварийная ситуация на борту развивалась стремительно, не оставляя никаких шансов на затяжное сопротивление возникшим обстоятельствам…

Подумав об этом, он стал внимательнее присматриваться к окружающим предметам и вскоре нашел подтверждение своим догадкам.

По некоторым признакам Вадим понял, что в пройденных им отсеках «Альфы» на некоторое время воцарялись невесомость и вакуум, затем атмосфера корабля и минимальная гравитация были восстановлены. Об этом очевидно свидетельствовало как положение предметов, осевших на пол при вторичном включении генераторов поля тяжести, так и характерные разводы высохших пятен на тканях одежды и замысловатые следы сконденсировавшихся на материале переборок минеральных солей. Скорее всего «Альфа» не теряла герметичность; целостность ее обшивки не была нарушена, а заключенный в отсеках воздух попросту замерз, лег кислородным инеем по стенам, чтобы потом, при восстановлении функций жизнеобеспечения, вновь оттаять.

Это могло означать лишь одно – на какой-то период времени колониальный транспорт полностью лишился энергии. Такой вывод не шел в противоречие со всем остальным: и поставленные на ребро створы стартовых шлюзов, и иные следы поспешного бегства экипажа, а также сам факт отстрела криогенных модулей со спящими колонистами лишь подтверждали предположение, что корабль замерзал, теряя одну за другой функции своих внутренних систем, и этот процесс шел обвально, лавинообразно, не оставляя никаких шансов на выживание тем, кто решил бы остаться на борту вопреки обстоятельствам.