Саракш: Тень Странников - Владимир Контровский

Сбивая сапогами висячую грязь, затянувшую танк, Бал-Гор вскарабкался на башню. Кольцевая щель люка заросла заскорузлой пылью и приржавела: десятнику долго пришлось ковырять её остриём ножа, чтобы очистить зазор от набившегося в него мусора. Очистив щель, он сунул в неё лезвие топора и нажал. Бесполезно – крышка прикипела намертво (или была закрыта изнутри), и нажать сильнее означало рисковать поломкой оружия (за что его, Бал-Гора, наверняка не похвалят, хоть он и младший командир).

Однако песчаный воин не в впал в уныние. Его обучили не только имперскому языку и основам письменности дохлятников (полезное знание, оно не раз уже его выручало, когда требовалось разобраться с найденными трофеями) – он кое-что знал об имперской военной технике. В частности, ему было известно, что танки типа «дракон» – а найденный ими танк был как раз этого типа – имели и нижние люки.

– Посмотрите внизу, – распорядился десятник (зачем утруждаться самому, когда у тебя есть подчинённые?). – Там, на днище, – между гусеницами, ближе к корме, – должен быть ещё один люк. Проверьте его, живо.

Просвет между днищем танка и землёй был невелик – Га-Рубу стоило немалых трудов втиснуть туда своё грузное тело. Воину изрядно мешал шипастый панцирь, однако снимать его он не стал: в развалинах до сих пор попадались иногда чудом выжившие дохлятники, и эти безумцы зачастую нападали на песчаных людей.

– Помоги ему, – приказал Бал-Гор второму бойцу, и Хван-За послушно полез под боевую машину, пыхтя и сопя от натуги. Десятник остался сидеть на башне, положив на колени винтовку и вглядываясь в руины – не шевелится ли там что (или кто).

Он слышал, как его воины возятся под танком, потом залязгал металл, пронзительно заскрипело, и Хван-За – его писклявый голос не перепутаешь ни с каким другим – вякнул, как пустынный кот, которому прищемили хвост: похоже, его приложило крышкой люка.

– Открыли, – придушенно доложил Га-Руб. – Лезу внутрь.

– Погоди, – остановил его Бал-Гор. – Я сам. Вылезайте, и стойте на страже.

Сам, подумал он, конечно же сам. Секироносцы открыли ему дверь, но руку к добыче протянет он, десятник, – как же иначе?

Под танком было тесно, однако десятник вполз туда змеёй – ловкости ему было не занимать. Нижний люк был открыт – вернее, приоткрыт, краем он упирался в слежавшуюся землю. Бал-Гор протиснулся в люк – в танке было темно, и пахло смертью, старой смертью. Десятник полез дальше, зацепился за какой-то выступ, и тут ему на голову обрушилось что-то непонятное: не слишком тяжёлое и напоминавшее пустой мешок.

Настоящий воин не станет паниковать по пустякам, к тому же глаза Бал-Гора уже привыкли к темноте. Десятник быстро понял, в чём дело: на него свалился истлевший труп дохлятника, сидевший на командирском сидении, – куча высохших костей, упакованных в промасленную ткань комбинезона. Головы у костяка не было – наверно, череп упал раньше и откатился куда-то в сторону. Равнодушно отодвинув останки, Бал-Гор добрался до сидения механика-водителя и разглядел там ещё один труп, тоже в комбинезоне, и тоже истлевший до состояния скелета, обтянутого сухой коричневой кожей, – у этого дохлятника череп был на месте.

Оглядевшись, он первым делом потянулся к пулемёту. Лента застряла в патроннике, пришлось вырвать её с мясом. Но ничего, она была длинной, и в ней было много патронов – похоже, танкисты не сделали из пулемёта ни одного выстрела до того, как на них рухнуло Пламя Гнева.

Обмотавшись пулемётной лентой – она действительно оказалась длинной, – Бал-Гор начал осматривать рычаги управления, вспоминая всё, что он знал, и чему его учили, и в это время по броне снаружи звонко клацнуло, а затем десятник услышал несколько выстрелов – два рядом (стрелял кто-то из его воинов) и три отдалённых, приглушенных.

Проклиная всё на свете, Бал-Гор вывалился из люка, и первое, что он увидел, были подошвы сапог – добротных сапог, в которых удобно ходить по пескам, – торчащие из-за гусеничных траков. Подошвы торчали носками вверх – владелец этих сапог лежал навзничь. Раздались ещё два выстрела, один за другим, и наступила тишина.

– Га-Руб! – крикнул десятник, не спеша высовывать нос наружу. – Хван-За!

– Я здесь! – отозвался Га-Руб. – А Хвану не повезло – он уже разговаривает с Великим Богом, командир.

Ориентируясь по голосу, Бал-Гор дополз до носовой части танка и подобрал свою винтовку, оставленную им возле правой гусеницы, – лезть в тесное нутро бронированной боевой машины с такой оглоблей было бы неразумно. Хван-За не шевелился – десятник видел теперь его ноги почти до пояса. Снаружи больше не стреляли, и Бал-Гор выскользнул из-под днища, метнулся к ближайшему нагромождению каменных обломков, за которыми укрывался Га-Руб, и плюхнулся рядом с ним на живот, не обращая внимания на острые осколки кирпича, коловшие колени.

– Кто стрелял? Дохлятники? – спросил он, сплюнув набившуюся в рот серую пыль.

– Не знаю, – отозвался Га-Руб, напряжённо всматриваясь в развалины. – Я не видел. Наверно, они, больше некому. Хван-За сразу упал, а я залёг, и начал стрелять в ответ. Били оттуда, – он мотнул головой, – вон из-за той скошенной стены. Я вогнал туда три пули, но попал или нет, сказать не могу. Посмотрим?

Секунду подумав, десятник кивнул: нельзя возвращаться в лагерь, принеся погибшего воина и не сделав даже попытки отомстить за его смерть. Га-Руб побежал вперёд, пригибаясь и намотав на руку ремень винтовки, а Бал-Гор взял на прицел скошенную опалённую стену в сотне шагов от старого танка – если оттуда кто высунется, ему не поздоровится. Добежав до стены, Га-Руб залёг, выставив перед собой ствол: теперь он прикрывал своего командира от выстрела из-за камней, и Бал-Гор прыжками бросился к нему.

За обожжённой стеной никого не было, только валялись среди мусора пустые гильзы. Пятен крови воины тоже не обнаружили, значит, Га-Руб промахнулся и не приласкал никого из нападавших (судя по следам, их было не меньше двух). Плохо, но винить бойца в этом не стоит: противник стрелял из засады, хорошо укрывшись, и напал неожиданно. Но вообще-то странно: дохлятники не переносят благословенного Дыхания Бога, оно для них смертельно – что им понадобилось здесь, где это Дыхание такое сильное, что Бал-Гор ощущает его кожей лица? Может, где-то тут спрятано что-то очень ценное? Или… Или стрелявшие из-за стены устойчивы к Дыханию (говорят, такие среди них попадаются – например, в горах) и ушли, почувствовав, что дольше находиться здесь им уже опасно? Они же всё-таки не песчаные люди, для которых Дыхание Бога – Пища. Как бы то ни было, надо возвращаться в лагерь, чтобы придти сюда вдесятером и выяснить, что это были за дохлятники, и что им здесь было нужно.