Шелковые узы - Лиз Тренау

Тетя Сара настояла на том, чтобы Анна припудрила лоб, нос и подбородок, а потом нанесла на щеки и губы румяна. После такой подготовки Анна чувствовала, что она готова скорее к поездке на бал, чем в церковь.

Усевшись в стратегическом месте недалеко от алтаря, чтобы, как выразилась тетя, «хорошо видеть важных людей в ложах», Анна смогла украдкой разглядывать других прихожан. Когда священник процитировал стих из Евангелия от Матфея о том, что проще верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому человеку вступить в Царство Господне, Анна решила: мало кому из тех, кто находился в тот момент в церкви, было суждено попасть на небеса.

«Если Он взирает на нас сейчас, Ему, вероятно, кажется это забавным», – подумала она.

Прихожане были одеты в лучшие наряды, сшитые из тончайшего шелка, атласа и кружев. Их головы украшали парики и шляпки. Девушка начала понимать, кто снабжает всех этих ткачей, торговцев и костюмеров заказами.

Она вспомнила, как они с тетей ездили к Хинчлиффам пару дней назад. Поездка ей не понравилась. По пути туда Анна увидела в толпе Ги, друга Анри, который вместе с другими мужчинами кричал что-то о «честной плате». Всю дорогу до Лудгейт Хилл тетя без устали болтала о Хинчлиффах. Анне уже стало не по себе оттого, что ей придется познакомиться с людьми, которыми так сильно очарована ее тетушка.

За пятнадцать минут Анна узнала, что мистер Хинчлифф известен как удачливый торговец шелком, часто поставляющий товары для лордов и леди, епископов и членов парламента и даже однажды имевший честь продать шелк старой любовнице короля графине Ярмутской. К тому же мистер Хинчлифф, как вульгарно пояснил Уильям, «удачно женился» на женщине со значительным состоянием, и его успех, по крайней мере отчасти, обусловлен связями его жены. Их старший сын Альфред пошел по стопам отца и тоже удачно женился; их младший сын Чарли «такого же возраста, как Уильям, они весьма дружны». Он «очень интересный молодой человек» и сейчас изучает право; их дочь Сюзанна, которой уже должно быть семнадцать – «боже, как бежит время», – так прекрасно играет на клавесине, что люди «приходят буквально за несколько миль», чтобы послушать ее игру, и миссис Хинчлифф надеется, что сможет представить ее ко двору в следующем году.

– Она такая милая малышка. Ты почти одного возраста с ней, дорогая племянница, поэтому я уверена – вы с Сюзанной станете лучшими подругами.

Но Анна перестала слушать тетю, так как их карета въехала в густую тень, которую отбрасывало самое большое сооружение, какое ей когда-либо доводилось видеть. Даже запрокинув голову, она не могла разглядеть верхушки его наиболее высоких башен. Казалось, карете нужна целая вечность, чтобы проехать мимо этого здания.

– О господи, что это такое?

– Собор Святого Павла, – спокойно ответила тетя. – Ты лучше послушай, что я говорю, дорогая племянница, так тебе легче будет познакомиться с этим семейством.

Анна слышала о соборе Святого Павла, она читала в одной из отцовских книг, как после Великого пожара 1666 года его перестроил известный архитектор сэр Кристофер Рен. Еще она читала в газете, что знаменитый итальянский художник Каналетто недавно приехал в Лондон, чтобы нарисовать собор. Анна и представить себе не могла, что увидит храм своими глазами. Ничто не подготовило ее к этому зрелищу. Каменный исполин высился посреди города, а церковь Христа рядом с ним казалась жалким пигмеем.

– Простите, тетя, я отвлеклась. Продолжайте, пожалуйста, – ответила она, отрывая взгляд от собора.

Вскоре они подъехали к дому Хинчлиффов. Это было симпатичное четырехэтажное здание с воротами из кованого железа. Так далеко от дома дяди и тети она еще не уезжала. Вместо побелки или деревянных панелей стены коридора были покрыты бело-розовым мрамором, а пол выложен черно-белой плиткой. Пол в гостиной был застлан толстым ковром, стены и мебель обшиты шикарным зелено-синим дамастом.

Миссис Августа Хинчлифф, высокая женщина с лошадиным лицом, на котором выделялся длинный нос, искусно прятала недостаток природной красоты под умело наложенной косметикой. По какому-то счастливому стечению обстоятельств ее дочь Сюзанна не унаследовала материнский нос и, как описала ее тетя Сара, оказалась «милой малышкой», по всей видимости, постоянно пребывавшей в тени матери.

Когда с формальным приветствием было покончено, дамы сели, а в дверях появились служанки в аккуратной форме. Они принесли чайники и тарелки с маленьким желтым печеньем и начали разливать чай в фарфоровые чашечки с такими тонкими ручками, что Анна испугалась, как бы не сломать ее, сжав слишком сильно.

– Что вы скажете о нашем большом городе? – спросила миссис Хинчлифф. – Должно быть, он кажется весьма шумным после вашей жизни в деревне.

– Мне город очень нравится, спасибо, мадам.

– Я уверена, что с тех пор, как приехали, вы уже успели познакомиться со многими интересными людьми. Ваши дорогие дядя и тетя пользуются всеобщим почетом.

– Да, конечно, познакомилась, – вмешалась тетя Сара, прежде чем Анна успела ответить.

На самом деле, если не считать семью дяди, девушка почти ни с кем не завела знакомства, за исключением Анри и Ги, которые явно не были для миссис Хинчлифф «интересными людьми».

– Чарльз скоро присоединится к нам, – продолжила миссис Хинчлифф. – Он очень хороший друг вашего кузена Уильяма, как вы знаете.

Хотя мысль о встрече с Чарльзом волновала Анну, девушка была немного заинтригована этими разговорами о «светском человеке», что играл на скачках и «жил сегодняшним днем». Должно быть, он был довольно экстравагантным и интересным.

Миссис Хинчлифф начала рассказывать, что их семья собирается на весь август уехать в Бат, чтобы переждать жару за пределами столицы, и, как они планируют, представить Сюзанну свету. Тетя Сара кивала, явно восхищаясь каждым словом, поддерживая любое суждение этой женщины. Но, когда Августа упомянула Томаса Гейнсборо, известного портретиста, нынче жившего в Бате, у которого они подумывали заказать портрет мистера Хинчлиффа, бейлифа уважаемой гильдии торговцев тканями, в глазах Сары промелькнула тень зависти. Анна вспомнила, как несколько дней назад тетя предлагала дяде Джозефу поехать в Бат, на что он ответил: «Ни в коем случае, Сара, у нас нет на это денег».

К счастью, хозяйка дома сменила тему беседы, заговорив о ежегодном обеде торговцев тканями, запланированном на сентябрь. Они гадали, кого туда пригласят и как будут расставлены столы. Все так подробно обсуждали этот вопрос, что можно было подумать, будто их судьба зависит от того, рядом с кем они будут там сидеть.

Анна повернулась к Сюзанне, почти все время молчавшей.

– Я так рада познакомиться с тобой, Сюзанна. Моя тетя говорила, ты хорошо играешь на музыкальных инструментах.

– Я немного играю, – прошептала девушка, потупившись. – В основном на клавесине.

– Сыграешь когда-нибудь для меня?

Сюзанна кивнула. Наступила неловкая пауза.

– А ты играешь на чем-то, Анна? – спросила миссис Хинчлифф.

– Я играю на пианино, иногда на маленьком органе в церкви, но очень плохо, – ответила она, надеясь, что ее не попросят музицировать. – Я больше люблю рисовать.

– У нее очень хорошо получилась Лиззи, – заметила тетя Сара.

Анна покраснела. Портрет, нарисованный ею ради забавы, был ужасен, однако кузина попросила показать его родителям.

– Я предпочитаю рисовать природу, деревья и цветы, – ответила она.

– Мне стоит показать тебе наш сад, дорогая Анна, – сказала миссис Хинчлифф, махнув рукой в сторону окон. – Мы очень любим цветы. Давеча познакомились с известным ботаником, немцем по имени Георг Эрет[33], который сейчас живет в Лондоне. Мистер Хинчлифф недавно купил этот рисунок. – Она показала пальцем на стену за спиной Анны. – Надеемся, сможем купить еще.

Это была интересная композиция: красивая рождественская розовая роза с темными пильчатыми листьями, в тени которой спрятался маленький горшочек. Над розой порхала бабочка. Мало похоже на правду, ведь этот вид роз обычно цветет ранней весной, когда бабочек еще нет.

Но ей понравилась не столько сама композиция, сколько мастерство художника. Каждая часть растения была передана так реалистично, что оно выглядело словно живое – острые края листочков, желтые тычинки и нежные лепестки. Наконец она увидела картину человека, разделявшего ее любовь к изображению растений.

Мысли Анны прервало внезапное появление высокого худого юноши в пальто из синего дамаста. На голове у него красовался напудренный парик.

– Доброго утра вам, дамы, – сказал он, поклонившись. – Позвольте к вам присоединиться.

Свой длинный нос он явно унаследовал от матери.

– Чарльз! Как я рада снова видеть тебя, – отозвалась тетя Сара, протягивая ему руку. – Познакомься с моей племянницей, Анной Баттерфилд. Она недавно приехала к нам из Суффолка.