Откуда пошел, как был организован и защищен мир - Александр Немировский

Девушек не будут ни сватать, ни выдавать замуж: они сами будут искать себе мужей. Когда мужья заснут, жены их будут уходить к другим мужчинам, а мужья, когда жены спят, — к другим женщинам. Девочки семи-восьми лет будут беременными, мальчики в десять-двенадцать лет станут отцами.

— Затем, о великий царь, — продолжал Маркандея, — наступит великая засуха. Земные существа, изголодавшиеся и немощные, начнут гибнуть одно за другим. Семь пылающих солнц выпьют воду рек, озер и морей. Все обратится в пепел. На мир, иссушенный солнцем, вихрем обрушится конечное пламя, которое повергнет в ужас богов и асуров, а затем пожрет три мира вместе со всеми, кто их населяет.

Небо затянется тучами. Одни из них покажутся величественными городами, другие — стадами животных, третьи — макарами. Сгущаясь, прорезаемые гирляндами молний, с оглушающим грохотом они заволокут небо, и оно опрокинется, как огромная чаша.

Двенадцать лет будет продолжаться бедствие. Затем тучи внезапно рассеются. Владыка всех живущих, обитающий в лотосе, глотнет страшный вихрь и погрузится в сон. Я видел все это сам, блуждая по миру, лишенному небес, нигде не находя себе приюта. Но вот я узрел среди безбрежного Океана огромный, мощный баньян. На широких ветвях этого древа раскинулось ложе, устланное дивными покрывалами. На нем покоилось дитя с лицом прекрасным, как полная луна, и огромными, как лепестки только что распустившегося лотоса, глазами. Дитя обратилось ко мне с речью:

— Я знаю, Маркандея, что в странствиях ты утомился и хочешь отдохнуть. Вступи же в меня, высочайший из отшельников, и пребывай там столько, сколько тебе угодно.

Внезапно дитя открыло рот и сделало вдох, и я против воли оказался втянутым в уста и, пройдя через горло, очутился во чреве, где увидел всю землю, пересеченную реками и покрытую городами. Над землей и омывающим её Океаном я увидел небосвод с сияющими на нем одновременно Солнцем и Луной, соперничающими между собою в красоте.

Перемещаясь во чреве, я миновал великое множество гор, среди них, о тигр из мужей, несравненную Мандару и сверкающую золотом Меру. На горах и под ними я узрел всех тварей, какие наполняли поверхность земли, — львов, тигров, вепрей, оленей, змей и птиц. На небе я увидел весь сонм богов во главе с самим Индрой, а также гандхарвов с апсарами, якшей, святых мудрецов. Одним словом, все, что видел на свете живого и неживого, весь этот мир предстал мне, пока я странствовал во чреве прекрасного ребенка с глазами, как лепестки лотоса.

Более ста лет я двигался внутри его тела, возвращаясь к уже посещенным мною местам и укромным уголкам, не находя выхода. Когда же я голосом обратился к высочайшему богу, то вырвался из его уст подобно ветру и вновь оказался близ того же мощного баньяна и снова увидел одетого во все желтое младенца, лучезарного сверкающего. И он сказал мне: «От меня происходит все, что было, есть и будет. Я тот, в ком проявлен мир».

И он снова проглотил Маркандею.

1. Маркандея — в постведийской мифологии аватара Вишну, легендарный мудрец, аватара связанный с многочисленными мифологическими сюжетами. Его погружение в божество мыслится как волшебная греза, однако она выражает эсхатологические представления индуизма. Будущее встает как время природных катастроф, которым предшествует деградация человеческого общества в форме нарушения законов социальной жизни и установлений религии.

2. Воровство в индийской мифологии — порок древнейшей поры. В «Атхарваведе» имеется заклятие против воров, такого же зола человеческой жизни, как дикие звери и колдуны. «Первым из зубастых мы разгрызаем тигра, затем и вора, потом змею, колдуна потом. Тот вор, что приходит сегодня, уходит раздавленным. Пусть убьет его Индра дубиною грома» (АV, IV, 3 — 5).

Душа праведника

Жил некогда справедливый царь Випашита[1], но для смерти нет разницы между добрыми и злыми. Всеядная, прибирает она всех. Пришел час и для Випашита, и в царскую опочивальню без зова вступил посланец Ямы. Его темное непреклонное лицо оттенялось кроваво-красным одеянием; в руках пришелец держал молот с длинной рукоятью и вервие. Не мешкая, извлек он душу Випашита из уже неподвижного тела[2], связал её, трепещущую от страха, вывел из дворца и за конец веревки повлек на юг, как только что приобретенную скотину.

Двенадцать дней длился путь, и ни разу душа Випашита не узрела ни колосящихся пашен, ни лугов с пасущимися коровами, ни змеящихся в зелени лугов рек. Нещадно жгло раскаленное добела солнце, внизу пламенел океан со свинцово-застывшими волнами. Но в памяти души вставали лиловые горы и сверкающая золотом кровля дворца, по щекам её лились потоком незримые слезы. Не выдержать бы душе такого пути, если бы там, где оставалась родина, сыновья, выполняя погребальный обряд, не приносили к жертвенному костру еду и питье. Ощущая это, каждый раз душа наливалась силой.

К вечеру двенадцатого дня душа и её провожатый оказались перед воротами высокой крепостной стены. Они отворились, и после того как пришельцы вошли, сами бесшумно закрылись. И только тогда, развязав пленницу, демон впервые раскрыл рот.

— Вот мы и в царстве Ямы, и тебе, душа, предстоит вслед за мною пройти через семь кругов преисподней.

— За что мне такая кара? — воскликнула душа. — Разве когда я находилась в теле, облаченном в царскую мантию, в стране нарушались законы и было предано забвению милосердие?

— Безупречно было твое правление, душа, и жизнь твоя достойна подражания, — проговорил демон. — Но однажды ты совершила прегрешение. И за это тебе суждено узреть муки преисподней, самой их не испытав. Таков приговор Ямы, вершащего суд над живыми и мертвыми.

Пройдя небольшое расстояние, они вступили в проход, не освещаемый ни одним лучом солнца. Должна бы ликовать душа Випашита, услышав, что избавлена от мук. Но вместо этого она мучительно ворошила в памяти все пережитое. «В чем же мое прегрешение, — думала она, — ведь я последних из моих подданных охраняла с не меньшим усердием, чем первых и заслуженных, мне хватало шестой части получаемых ими доходов, а на остальное я никогда не посягала; с царской щедростью я приносила дары богам и одаряла их служителей брахманов». Не найдя ответа в памяти, душа обратилась к своему суровому спутнику:

— Скажи, посланец Ямы, в чем моя провинность, за что я должна терзаться зрелищем мук грешников?

— Однажды, — ответил демон, не поворачивая головы, — ты восседала на судейском кресле, решая споры между подданными. К тебе явилась жена. И ты не разглядела в её взоре зыбкого намека. Когда жена прижалась к тебе, ты её, несчастная, оттолкнула. Ты сочла свое судейство важнее её порыва. За это ты не признана безупречной.

— Я вспоминаю, — пробормотала душа, — это было.

Я достойна назначенной мне кары. Яма справедливый судья.

Узкий извилистый проход вывел их в пещеру. Ее бугристая почва была изрыта длинными рвами, наполненными пылающими угольями. В них кто по щиколотку, кто по колено, а кто и по пояс, стояли грешники, испускавшие стоны. Пахло обгорелым мясом.

— Пещера стонов! — пояснил демон. — Многие из тех, кого ты видишь, были непочтительны с родителями и учителями. Они растоптали мудрость и нравственность, и за это угли сжигают их согрешившие ноги. Муки их продлятся до тех пор, пока в облике какого-либо зверя им не будет разрешено возвратиться на землю.

С сочувствием взглянула душа праведника на несчастных, после чего вслед за провожатым прошла к следующей пещере. Пол её был покрыт раскаленными медными плитами. Служители Ямы волокли по ним души, скованные по рукам и по ногам, и те дико вопили.

— Пещера воплей! — сказал демон. — Три тысячи йоджан их будут тащить по раскаленному металлу, пока они не возвратятся на землю в зверином облике.

— Ужасно! — застонала душа праведника. — А кто те несчастные? Их тела в страшных укусах, словно они побывали во рву с волками или львами.

— Эти из породы клеветников, готовых сожрать своего ближнего и похитить его честь. Видишь, у некоторых в ушах словно серьги — пылающие ветки. Эти подслушивали речи друзей и доносили на них.

— Они не ведали, что творили, — сказала душа Випашита. — Мне их жаль.

Вскоре душа Випашита оказалась во мраке. Демон зажег факел, осветивший ледяную гору и ползущих по ней обнаженных грешников. Судя по их телам, скорее напоминавшим обтянутые кожей скелеты, их мучил нестерпимый голод. Когда один настигал другого, он впивался в его тело зубами.

— На этой горе караются скаредные и расточители, — пояснил служитель Ямы.

Большую часть следующей пещеры занимало огромное висящее колесо, вращавшееся наподобие гончарного круга. К ободу за руки и за ноги были привязаны грешники. Стоявшие внизу демоны вырывали из их тел раскаленными клещами куски мяса.

— Пещера раздора, — сказал спутник душе праведника. — Эти не терпели мира и сеяли среди смертных семена смуты и вражды.