Хокку заката, хокку рассвета - Оксана Аболина

20

Курит китаец

длинную трубку,

смерть за плечом.

Старый глиняный китаец курил свою длинную трубку на балконе бао-та. Маленького декоративного здания, стоявшего на широком пластиковом подоконнике. Он осуждающе посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он не доверял вайгуйлао — заморскому черту. Китайцы никогда и никому не доверяют. Знаменитая фраза аббата Куаньяра как нельзя лучше подходит к их национальному характеру.

«Слово дано человеку, чтобы скрывать свои мысли».

Внутренний мир китайцев замкнут, а искусство интриг высоко — именно поэтому они еще не завоевали мир. Им просто некогда. Они интригуют друг против друга.

Секретарь вбежал в кабинет и застыл на пороге, увидев бесчувственное тело своего босса. Через мгновение он заметил у меня в руке шокер, и понял, что Желтопузый жив. Я спокойно убрал шокер в карман. Против молодого тренированного бойца шансов у меня нет. Впрочем, один есть — купить бойца заранее. Не за деньги — за страх. Грехи, они у всех имеются, все люди когда-нибудь рискуют сесть на полосатую спину тигра. А потом тигр отправится по своим делам. Как любят говорить сами китайцы: скачущему на тигре трудно с него слезть.

— Где мужчина, которого задержали сегодня утром? — требовательно спросил я.

— Его увели челес челный ход, увасаемый, — секретарь так и не решился спрыгнуть с тигра. — Я не снаю куда.

У них есть черный ход? Интересно. Теперь я понимаю, почему Желтопузый отказывался переезжать в более комфортабельные аппартаменты. «В трудные времена каждый из нас должен личным примером…»

— Куда он ведет?

— Нисние этаси, а потом по заблосенному пути метло, — с готовностью отозвался секретарь. — Дальсе не снаю.

Я задумался. Через двадцать… нет, уже через пятнадцать минут Желтопузый очнется и жизнь моя весьма и весьма осложнится. Где-то глубоко внутри меня проснулся холодный и расчетливый циник.

— Убей его, — сказал циник.

Я отрицательно покачал головой.

Подошел к стаци, вставил носитель и запустил «кукушку». Среди сотен тут же родившихся файлов один нырнул в почтовую программу и отправился по адресам диких.

— Карта подземелий есть?

— Да, конесно, — китаец вздохнул с облегчением и добавил. — Спутниковая.

Мог бы и не добавлять, какие еще карты могут быть в наше время? Не бумажные же… А вот обрадовался ты зря, голубчик. Думаешь отделаться ударом шокера, а потом сочинить для своего босса красивую историю? Не выйдет. Я включил микробук, убедился, что заряда хватит на восемь часов работы без солнца, проверил спутниковую связь — ишь ты, а спутник-то не наш используется, бразильский. Что ж, тем лучше — всё остальное у меня было с собой. Сколько времени до связи с Ягуаром? Сорок минут? Очень хорошо.

— Оружие есть? — поинтересовался я у секретаря.

Тот вытащил бесшумный пистолет новейшей индийской разработки.

— Лучше будет, если я у тебя его заберу.

Он не колебался. Конечно. Если я его оглушил, то не забрать оружие было бы подозрительно. А взглянул на него все равно с жалостью.

— А теперь бери босса под мышки и тащи.

— Куда?

— К черному ходу, — ухмыльнулся я. — Пойдем все вместе.

— Но господин!

Выстрел в сторону. Ишь ты, испугался — и правильно. Кто их, вайгуйлао знает. Даже если живешь в их стране уже лет десять. Один выстрел и секретарь бросился вытаскивать своего босса из кресла.

А старый глиняный китаец шагнул со своего балкона и разбился вместе со своей длинной трубкой. За его плечами с утра стояла Смерть.

Курит китаецдлинную трубку,смерть за плечом.

21

В небо карабкаясь,

видишь внизу

кровь на земле.

Сначала он хотел изменить традиции и проехать домой на струннике. В крайнем случае, на автобусе. Но на улице творилось нечто невообразимое. Толпы людей в обоих направлениях, на остановках не протолкнуться, втиснуться в наземный транспорт невозможно, а струнников не было видно вовсе. Хотя обычно в это время их движение бывало весьма оживленным. Черный Ягуар махнул рукой на очередь у остановки, она тянулась змеей на несколько десятков метров, и побежал домой. Было так много народу вокруг, что он даже не смотрел под ноги, не считал трещины на асфальте — только и приходилось, что лавировать между пешеходами, старясь не задеть их ненароком.

Вдруг служебный пикап резко затормозил рядом с Черным Ягуаром. Дверца раскрылась. Высунулся водитель — парень из Департамента, несколько раз обедал с Черным Ягуаром за одним столом в буфете для внутреннего персонала — предложил подкинуть до дома. Секунду поколебавшись — не любил быть никому благодарным — Черный Ягуар принял любезное приглашение, залез в машину.

Кроме водителя, в пикапе сидели двое охранников, а между ними спал молодой мужчина в форме капитана. Капитана охранники небрежно придерживали, положив ему на колени планшет, на котором резались в дурака. Похоже, капитан был без сознания, но для любой проверки на дорогах он, скорее всего, показался бы просто спящим чуркой. Черный Ягуар не любил задавать лишних вопросов, люди делают свое дело, очевидно, им приказали, в противном случае, стали бы они его подсаживать?

— Ногу подвернул. Вывих, кажется, — пожаловался он. — А струнники не работают, что ли? Народу вон сколько. Если б не вы, ребята, не знаю, как бы до дома добрался.

— Трос на центральном узле ё@нулся, — не отрывая взгляда от дороги, меланхолично ответил водитель. — Там полный пи@дец. Одиннадцать струнников в полный хлам, як винтокрылые пи@долеты. Двести семнадцать жмуриков, не считая пешеходов. Уё@ище, беспе@ды. До х@я покалеченных, все оцеплено, движение остановлено. Наземников толпа вылезла. Я, бля, даже не знал, что их стоко осталось.

Один из охранников оторвался от карт и заметил:

— День вообще поганый. Я живу у границы с внешним городом. Там зарево было всю ночь, говорят, подожгли Стремяжные склады, а до этого перебили сторожей и все, что можно было, разворовали.

— Пластиковый бунт, — вытаскивая из рукава пикового туза, сказал второй охранник. — В бараках весь день стрельба. Бьют нашего брата, вусмерть бьют.

— Я тоже слышал выстрел утром, — вспомнил Черный Ягуар хлопок за окном, который раздался во время его беседы с Лордом..

— Да, их несколько пролезло за внутреннюю границу по трубе, там дыры сквозные остались, похватали уже всех, к стенке — и в печь жмуриков. Вдоль всей границы солдат понаставили. А в трубе — патрули. Теперь не пролезут.

— Пи@дец нам всем! — выругался водитель. — У нас госномер на жопе висит.

— Сюда им не прорваться, — сказал Черный Ягуар. — Внутренний город надежно защищен.

— Да, что внутренний, друг, нам ведь этого, — первый охранник показал на капитана, — приказано за периметр вывезти и там отпустить. Был бы дикий — здесь выкинули бы. А у солдатни чипы в башке — начальство сказало, если до периметра потеряем — убьет.

— Слушай, парень, — сказал второй. — Ты ведь эколог, поговаривают. Может, ты его… Это самое… И чип достанешь? Мы заплатим, сколько скажешь. Сочтемся. Черт, не лезть же задарма в мясорубку.

— Не бз@ись, — успокоил Черного Ягуара водитель. — Все путем будет.

— Рехнулись? — хотел спросить Черный Ягуар, открыл дверцу пикапа и без слов вывалился наружу. Благо скорость была невысока.

— Быдло, гнида, сука поганая, — раздалось из пикапа, который резко затормозил, всхрапнул и рванул по улице дальше.

Черный Ягуар был совсем вблизи от своего дома. Однако, после сидения в машине нога снова отчаянно заболела. Он сел на тротуар и размассировал ее. Посмотрел на часы. Без десяти два. Встал и захромал домой.

Пластиковый бунт. Да уш, страшная вещь. Такого на его роду не случалось. И он не думал, что когда-нибудь подобное произойдет. Черный Ягуар вообще после закрытия границы внутреннего города за периметр никогда не выходил — нужды не было. Внутренний город был не так уж и мал — он насчитывал два миллиона жителей. И это число было стабильным — в случае закрытия границы город мог достаточно долго существовать на собственных ресурсах. Здесь находились все учреждения Большого города, несколько заводов, пищевых и текстильных фабрик, аэродром, маленький космопорт, военный гарнизон. Во внутреннем городе пустовало множество производственных зданий, но несмотря на перенаселенность внешнего города, их никому не позволялось занимать или перестраивать под жилые дома. Жители внешнего города могли поселиться во внутреннем только у родителей, если те не имели ничего против этого. Квартиры поступали в собственность исключительно для правительственных работников или по наследству. Благодаря, в частности, этому, на работу экологов, которая противоречила конституционным нормам, но о которой слышали практически все, смотрели, прикрыв глаза. Младшему поколению была выгодна смерть старшего. Ибо жизнь за периметром значительно отличалась от жизни во внутреннем городе.