Зоны нейтрализации - Богдан Петецкий

Огонь перед нами усилился до мощного, непрекращающегося взрыва.

Снагг наклонился к микрофону и заговорил слегка напряженным голосом:

– Внимание, люди. Перед вами корабли с Земли. Внимание, люди. Перед вами корабли с Земли. Вас вызывает отряд инфорпола.

На пульте коммуникационной централи полыхал рой зеленых огоньков. Все три корабля транслировали его голос, усиленный батареями генераторов, широкой полосой в сторону, в которой автоматы обнаружили земной корабль. Но датчики, которые должны были подтвердить прием, оставались молчащими и темными.

Наш клин затормозил.

– Зонд, – кинул я.

Кабину наполнило тихое посвистывание. Одновременно в углу главного экрана засветился небольшой прямоугольник. Изображение, которое передавал коммуникационный зонд, выстреленный с борта «Урана». Продолжалось это пять, может быть, шесть секунд. Неожиданно прямоугольник сделался матовым, секунду по нему скользили полосы, серые и гранатовые, потом изображение размазалось, а когда мы вновь увидали острые точки звезд, экран был пуст во всех диапазонах. Одновременно умолк сигнал связи, передаваемый непосредственно компьютером.

– Зонд, – спокойно сказал я.

Развлечение началось заново. И кончилось также. Второй зонд был сожран пространством с такой же легкостью, что и первый. Та же судьба была уготована третьему и четвертому.

На экранах теперь был виден увеличенный участок поверхности спутника. Над ним, словно бы прямо над самой высокой из вершин, окружающих кратеры, зависло что-то, что было невидимо для наших глаз, но что четко указывала белая стрелка тахдара. Да, это был металл.

– Полюбуемся этим вблизи, – решил я.

«Кварк» и «Меркурий» двинулись вперед.

Первую ракету уже отделяло от объекта немногим более десяти километров. Неожиданно, без малейшего предостерегающего сигнала контрольные пульты «Меркурия» перед креслом Снагга потемнели, погасли, на мгновение вновь разгорелись десятками разноцветных зрачков датчиков, а потом их словно задуло. На этот раз окончательно.

Снагг ждал. Полторы, две секунды. Видел то же самое, что и я. Тормозные двигатели «Меркурия» неожиданно выстрелили мгновенной серией. Еще одной. В ответ засверкало за кормой корабля. Нет, главная тяга. Маневрировал, словно хотел развернуться на месте. Однажды я видел нечто похожее на полигоне. Ничем хорошим это не кончилось

– Обратная связь? – бросил я.

Снагг не ответил. Резко выскочил из кресла. Одним рывком сорвал пломбу с передатчика автоматического пилотирования.

Дал кораблю полную блокаду. Помогло. Дюзы «Меркурия» потемнели.

Снагг оторвал руку от пульта. Какое-то время просидел, ничего не делая. На него приятно смотреть, когда он работает. Все эти обратные связи. Стимулированные нервные реакции, годы тренировок, психотрон и миниатюрные лазерные диоды. Меньше об этом.

«Меркурий» замер неподвижно. Руки Снагга двигались теперь крайне осторожно. Запрограммировал автоматы управления и бережно, словно вставлял запал в открытый излучатель, надавил на клавишу.

Ничего.

Убрал руку и повторил операцию. На этот раз нажал на клавишу быстро, дважды.

Долю секунды «Меркурий» мертво покоился в пространстве. Уже казалось, что из этого ничего не вышло, когда неожиданно его кормовые дюзы ожили. Корабль медленно повернул нос и, мягко набирая скорость, начал описывать пологую дугу. Прошло тридцать секунд. Неожиданно, словно по мановению волшебной палочки, все индикаторы на пульте Снагга засияли сигналами. Клавиша блокады стала на свое место. «Меркурий», послушный как овца, завершил дугу и пришлюзовался к «Кварку».

Я на мгновение задумался.

Буркнул:

– Рива.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Берешь «Уран», – распорядился я. – Снагг примет от тебя «Кварк». Иду туда.

Мгновение стояла тишина. Наконец Рива поднялся, подошел к моему креслу и наклонился, чтобы лучше видеть показания тахдара.

– Можно подойти ближе, – предложил Снагг. – Эта зона начинается в непосредственной близости объекта.

– Ты не знаешь ее конфигурации, – возразил я. – Она может быть сферической. И с тем же успехом квадратной. Или же вообще неправильной формы.

Встал и, не оглядываясь на них, прошел в шлюз. Влез в распяленный вакуум-скафандр, который автомат тут же заварил и герметизировал, взял лазерный пистолет, два излучателя, проверил рефлектор и надавил красную клавишу люка.

Раздалось пискливое шипение, словно где-то рядом прошла фотонная очередь. В стене ракеты раздвинулась вытянутая щель.

Я остался на пороге, и передо мной было пространство. Установил направление, переключил радиостанцию на постоянную связь, проверил пеленгационное устройство скафандра и легко, словно в жаркий день окунаясь в горный поток, шагнул вперед.

4. «ГЕЛИОС»

Огромный, безоблачный шар. Мертвый. Но мнимо мертвый. Его молчание, которое казалось молчанием пространства, не могло обмануть меня. Я летел шесть лет, чтобы добраться до того, что крылось под каской абсолютной неподвижности. Что жило. Если не окажется необходимым подобрать новое слово, чтобы описать им форму движения, способную на сознательное определение своих целей, способную на их реализацию, на противодействие разуму человека. Форму настолько отличную от всего того, что мы привыкли называть живым, что здесь потребуется новое не только слово, но и оружие. Во время посадки монитор замолк навсегда. Трудно представить себе катастрофу, о которой не предупредил бы ни один, пусть даже самый короткий сигнал тревоги тахионных «глаз» нейромата. Но если бы кому-нибудь очень захотелось, он смог бы в это с горем пополам поверить. Какое-нибудь метеорит в то мгновение, когда все автоматы как раз переключены на ретроспектирование, одновременное короткое замыкание в главных и вспомогательных сетях, управляющих моделированием поля вокруг основных лазерных генераторов, взрыв, дьявол знает, что еще. Хватит об этом. Судьба, которая была уготована двум другим кораблям на аналогичной стадии полета, должна была отрезвить самых заядлых оптимистов.

Огромный, безоблачный шар. Огромный ли? Не для нас, землян, если бы мы рассчитывали его массу и площадь поверхности, считывали данные с чистеньких перфолент, дежурить у радиотелескопов, когда за окном огромный парк до голубого горизонта, а над ним солидные, кучевые облака.

Огромный для меня. Слишком огромный. Не говорю, что чересчур слишком. Для нас ничто не может оказаться излишне громадным, поскольку уж мы сюда прибыли. Но существует ничего такого, что бы ни смог прогрызть длинный огонь лазерных батарей. Если планета эта состоит из материи, если существа, населяющие ее, материальны, если в их организмах, живых или мертвых с нашей точки зрения, есть хотя бы доля основных материальных структур, мы можем любое из них вместе со всей их планетой уничтожить в долю секунды, испепелить огненным дуновением одного-единственного удара антипротонов.