Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник) - Дэвид Дэвис

Наши взгляды, как по команде, обратились к гробу. В отличие от остальных, на нем не было заметно следов времени. Холмс поднес фонарь ближе, и мы увидели на крышке латунную дощечку с именем Виолетты Маркэм.

Поставив саквояж на пол, Ван Хельсинг проворно снял крышку гроба, и мы увидели его обитательницу. Я мысленно готовился к этому зрелищу, но в тот момент не смог сдержать дрожи. Завернутая в запятнанный кровью саван, там лежала молодая девушка, напавшая на нас прошлой ночью. Глаза ее были закрыты, но веки трепетали от быстрого движения зрачков под ними. Ее призрачно бледные черты выражали одновременно покой и жестокость. Если не считать темного шрама в форме креста на лбу, кожа ее была безупречно гладкой, полные губы сохраняли ярко-красный оттенок. В уголке рта был заметен след запекшейся крови.

Ван Хельсинг склонился над девушкой и приподнял ее верхнюю губу, обнажив клыки, более длинные и острые, чем обычно бывают у людей. Скорее они походили на клыки животного.

– С помощью них она получает доступ к крови жертвы, – пробормотал он.

Мы с Холмсом, не отрываясь, смотрели на существо в гробу. Никогда прежде в совместных приключениях не доводилось нам видеть ничего подобного.

Вдруг от порыва ветра со звоном захлопнулись воротца склепа. Этот шум, казалось, побудил Ван Хельсинга к действию.

– Пора, – отрывисто произнес он. – Иначе скоро она восстанет вновь.

Словно завороженный, я смотрел, как профессор достает из саквояжа большой молоток и деревянный кол с заостренным концом около фута длиной.

– Посветите, Холмс.

Мой друг поднес фонарь ближе к гробу.

Я подался вперед, в тусклый кружок света.

– А другого способа нет? – все еще надеясь избежать предстоящего, уму не постижимого действа, спросил я.

– Прошу вас, постарайтесь понять, доктор. То, что вы сейчас видите перед собой, – не Виолетта Маркэм. Это всего лишь оболочка, захваченная и оскверненная злыми силами Дракулы. Чтобы освободить ее душу и дать ей вечный покой, мы должны разрушить эту оболочку. – Голландец покачал головой. – Другого способа не существует.

Сказав это, он поместил конец кола над сердцем существа, лежащего в гробу, и поднял молоток, чтобы нанести удар. С пугающей внезапностью глаза существа распахнулись, горя безумным, лихорадочным огнем. Злобный рот искривился звериным оскалом. Ван Хельсинг пытался отвести взгляд от этих горящих глаз, но тщетно – он оказался в их безраздельной власти. Рука с молотком безвольно опустилась, и профессор отступил от гроба.

Холмс действовал молниеносно. С большим проворством он прыгнул вперед, передал мне фонарь и выхватил инструменты из ослабевших рук Ван Хельсинга. Склонившись над гробом, он вонзил кол в грудь уже поднимающейся девушки, изо всех сил ударив по нему молотком. Она рухнула вниз, содрогаясь всем телом, словно в конвульсиях. Холмс ударил еще раз, и, когда кол глубоко вошел в сердце, с алых губ существа сорвался отвратительный вопль. Острые белые зубы обнажились, а на губах выступила розовая пена. Из раны вокруг кола хлынула кровь, проступая на саване темным расползающимся пятном.

Холмс в третий раз ударил по деревянному колу. Постепенно конвульсии стали ослабевать, и полные звериной злобы глаза закрылись навсегда.

Тело было неподвижно.

Холмс уронил молоток, спотыкаясь, подошел к двери склепа, облокотился на нее и дышал всей грудью. Я приблизился к нему на нетвердых ногах, чтобы глотнуть свежего и холодного ночного воздуха.

Через несколько мгновений к нам подошел Ван Хельсинг.

– Вы совершили очень смелый поступок, друг мой, – тихо сказал он, кладя руку на плечо Холмса. – Идите, взгляните.

Он подвел нас обратно к гробу и, взяв фонарь, поднял его над девушкой. Мы смотрели на спокойное, неопороченное лицо, с которого полностью исчезли следы зла или жестокости.

– Видите, печать зла смыта. Она больше не принадлежит к восставшим из мертвых. Вы дали ей вечный покой. Однако осталось еще одно – голову необходимо отделить от тела.

Передав мне фонарь, он порылся в своем саквояже и достал из него медицинскую пилу. Аккуратно, с точностью и сноровкой хирурга произвел он эту ужасающую операцию.

– Теперь Бог смилостивится над ее душой, – пробормотал он, закрывая крышку гроба.

– Должен извиниться перед вами, профессор. – Холмс говорил усталым и напряженным голосом. – С самого начала я подвергал сомнению ваши слова и противился доводам разума. Но ваши теории, касающиеся восставших из мертвых, получили подтверждение фактами. Теперь я вижу, что ошибался. Уверяю вас, больше я не испытываю никаких сомнений.

Ван Хельсинг устало улыбнулся, не разжимая губ.

– Понимаю ваши чувства, друг мой. Я сам прошел этой дорогой неверия. Поначалу я придерживался прежнего подхода к вещам, несмотря на то что факты говорили о противоположном. Теперь вы тоже примкнули к этому весьма избранному клубу верящих. – Он достал из кармана пальто тонкую черную записную книжку и протянул ее Холмсу. – Здесь содержатся все сведения, которые мне удалось собрать о восставших из мертвых.

– Благодарю вас. – Холмс взял книжку и засунул ее в карман.

– Теперь давайте уйдем из этого места, я все еще ощущаю запах зла вокруг.

Мы вышли из склепа в темную ночь. Ван Хельсинг сказал:

– Итак, друзья мои, часть работы завершена – пожалуй, самая мучительная. Но остается еще одна, более важная задача – найти виновника этого несчастья и навсегда уничтожить его.

– Обещаю, Ван Хельсинг, – с чувством заявил Холмс, – что буду помогать вам выследить и уничтожить графа Дракулу, какими бы последствиями для меня это ни обернулось.

Глава четырнадцатая

Ответные визиты

В тот вечер мы с Холмсом вернулись на Бейкер-стрит совершенно измученные. Скинув пальто и рухнув в кресла, некоторое время мы сидели молча, уставившись в ярко горящий камин, который миссис Хадсон разожгла к нашему приходу, и погрузившись в свои мысли.

Чуть раньше, обсудив следующий этап нашего расследования, мы расстались с Ван Хельсингом в его гостинице. Оба моих компаньона считали необходимым срочное наведение справок по поводу академии для молодых леди в Кумб-Трейси. Именно там Виолетта Маркэм подхватила свою «странную болезнь». По утверждению Холмса, это место могло оказаться единственным связующим звеном с графом Дракулой.

– Нельзя медлить – след может затеряться. Прошло более четырех недель, как он использовал кровь Виолетты Маркэм, за это время он мог найти новую жертву для поддержания своего противоестественного существования.

На следующие несколько дней у Ван Хельсинга был запланирован плотный лекционный график, поэтому было решено, что мы с Холмсом самостоятельно продолжим расследование, держа связь с профессором при помощи телеграмм. Нам предстояло утренним поездом отправиться в Кумб-Трейси. Холмс, предпочитавший заниматься расследованием без посторонних, был весьма удовлетворен таким ходом дела.

Ван Хельсинг передал ему на хранение свой саквояж со всевозможными «профилактическими и радикальными принадлежностями».

– Они могут вам пригодиться, – просто сказал он. – Да хранит вас Бог.

Через некоторое время появилась миссис Хадсон с горячим чаем и булочками с маслом.

– Я подумала, что вам захочется подкрепиться, – с улыбкой произнесла она, ставя поднос на стол.

– Миссис Хадсон, дорогая моя, это восхитительно, – выходя из задумчивости, воскликнул я.

– Перестаньте, доктор. В чае и булочках нет ничего восхитительного. Самая обычная еда.

– Именно потому, что чай и булочки – вполне обыкновенны, они для нас столь желанны, миссис Хадсон, – объяснил Холмс. – В данный момент мы с Уотсоном несколько оторваны от обычных вещей.

В недоумении пожав плечами, хозяйка удалилась, а мы приступили к скромной трапезе.

Холмс быстро выпил чай, не притронувшись к булочкам. Затем набил старую вишневую трубку самой грубой махоркой из лавки Брэдли и принялся за изучение записной книжки Ван Хельсинга. Я понял, что в тот вечер с ним едва ли удастся поговорить, поэтому тоже зажег трубку и постарался расслабиться.

Надеясь, что полная пригоршня душистой аркадской смеси успокоит мои натянутые нервы, я глубоко заблуждался. Положив трубку, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но во тьме передо мной замелькали ужасные эпизоды, свидетелем которых я стал в склепе Маркэмов. С моим опытом медика мне было не привыкать к виду крови, однако при воспоминании о жутком багровом пятне, расплывавшемся по савану того существа, у меня мороз шел по коже.

Но постепенно усталость взяла верх над кошмарами. Через пару часов тепло камина убаюкало меня, я погрузился в сон – «бальзам для страждущей души».

Время от времени сквозь сон я различал звучавший в отдалении бой часов. Вдруг громкое восклицание моего друга вернуло меня к реальности.

– Каким же я был болваном! Слепым, как крот! – вскричал он, вскакивая на ноги и швыряя трубку на каминную полку.