Остров Локк - Том Шервуд

Дрожащими от радостного возбуждения руками, просыпая порох на стол, я зарядил все три пистолета – только что выстреливший, с гранёным и длинным, и тёплым стволом, его близнеца со стены, и толстяка с двумя стволами. Затем отошёл к кровати, взял флягу и выпил воды.

Открыв окна, чтобы выветрить запах пороха, я принялся обследовать левую тумбу стола. Нижний ящик оказался пустым, хотя и его пришлось отмыкать. В верхнем же лежали письма, засушенные цветы и немного денег. Это не представляло для меня ценности, и я задвинул ящик назад.

И вот я раскрыл дверцы. Оттуда ударил мгновенно оглушивший меня густой, пьяный, мучительно знакомый запах. Я протянул руку и вытащил из тёмного проёма несколько колец копчёной колбасы. Судорожным движением отломив кусок (вкусно щёлкнула лопнувшая оболочка), я развернул бугорчатую, изогнутую палку обнажившейся сердцевиной к себе и мгновенно нахватал полный рот. Боль ударила в челюсти. В прижмуренных глазах соткалась горячая, влажная плёнка. По каюте поплыл сытный чесночный запах.

Перетерпев первые гастрономические судороги, я продолжил обследование.

Два ряда бутылок, стоящих в специальных гнёздах вдоль стенок. Короб с халвой, короб с изюмом и ещё один – с кусками сахара. (На коробах наклёпаны тонкие железные полоски, кое-где помеченные мышиными зубами.) Четыре бочонка с мёдом. Жестяная коробка с кусками засохшего хлеба. Пара глиняных кувшинов с малиновым вареньем.

Не переставая жевать, я выдвинул из-под столешницы последний, самый широкий ящик. Здесь опять же были письма, денежные счета, немного монет, и на самом дне, под бумагами, открылись два предмета, которые я достал с трепетом, медленно и осторожно. Это были Библия и серебряное распятие величиной в ладонь. Аккуратно поместив их на столе пред собой, я отложил колбасу, закрыл глаза и произнёс по памяти несколько молитв. Потом я плакал и не пытался бороться с этим.

Успокоившись, я хотел было почитать что-нибудь из Библии, но ощущение опасности подстёгивало меня.

ГЛАВА 6. ПОРОХ И СТАЛЬ

Немного придя в себя, я продолжил поиски. И, конечно же, не напрасно! Немыслимые сокровища таились здесь, в тихом и сумрачном брюхе разбитого корабля, в ожидании, как казалось, именно моего взгляда и прикосновения именно моих рук.

НОВЫЕ НАХОДКИ

Окинув взглядом лежащее на столе богатство, я подошёл к платяному шкафу. Вся одежда была явно велика для меня, однако я отобрал кое-что из платья и забрал всю обувь – несколько пар башмаков и пару высоких сапог. Всё это я сложил на расстеленное на полу одеяло и связал в узел.

В шкафу, у задней стенки, за висящей одеждой я обнаружил ещё несколько предметов. Здесь стояли, стволами кверху, охотничье ружьё и мушкет, а на крючке над ними висела сумка с крупными мушкетными пулями. Внизу, между ружейных прикладов, стоял объёмистый бочонок с порохом.

Здесь же находились две шпаги, а рядом с ними – огромный причудливый нож.

Он был похож на короткую саблю с широким лезвием очень странной формы. Верхняя, обуховая грань его имела как бы ступеньку: от рукояти на шесть дюймов – прямо, затем резкий порожек на дюйм вверх и снова прямо, до самого кончика. Нижняя же, острая, грань изгибалась в виде волны. Под рукоятью резко вниз, затем кверху, как бы образуя зуб акулы, затем плавно опять вниз, сильно расширяя лезвие, и в конце – круто вверх, к кончику. Рукоять прямая, длинная, на две ладони. Между рукоятью и лезвием – круглый диск гарды [24]. В руке нож сидел удобно и прочно. Он с успехом мог служить и саблей, и топором. Я махнул им, имитируя рубящий удар. Не очень тяжёлый, нож свистнул, рассекая воздух и, выворачивая кисть, едва не вырвался из ладони.

Я осмотрел его внимательней, с какой-то даже опаской. Сочетание веса и пропорций – чарующе соразмерно. Лезвие – странного тёмно-зелёного цвета. Отполировано до зеркального блеска. Длина двадцать дюймов, ширина в самой широкой части – четыре дюйма, у рукояти – два. По обеим сторонам выбит знак в виде бегущей крысы. Хвост у крысы изогнут, в точности повторяя нижнюю линию лезвия. А вот это уже совсем странно: лезвие заточено лишь с одной стороны. Поразительная редкость. Бритвенная заточка! Её ставят на инструментах, да и то не на всех. Заточенное с одной только стороны, лезвие имеет угол в два раза острее, чем при обычном двустороннем способе. Такие инструменты предназначены для особо трудной и сложной работы. Для какой же работы справлен этот вот нож, если не для работы по крови? Хищный предмет. От него веяло даже какой-то магией.

Я положил нож и шпаги в узел с одеждой и вынес на палубу.

Шпаги тоже оказались нешутейным оружием. Это были не те сверкающие и лёгкие рапиры, которые носят дворяне и придворные щёголи, нет. Настоящие, тяжёлые, с широким и длинным клинком боевые шпаги, с добавочной третьей гранью на боку, вдоль всего лезвия. Как это у любимого мной Шекспира: “И кровь течёт из треугольной ранки…” Не всякому фехтовальщику боевая шпага по руке, не всякому.

На палубе, рядом с инструментами, я сложил вещи, собранные в каюте. Затем спустился вниз и принялся наводить порядок, чтобы не было видно, что здесь кто-то хозяйничал.

Ящики стола я решил не запирать – Стив обязательно вскрыл бы их, а мне не хотелось, чтобы прекрасный стол был изломан. Я навёл некоторый порядок в нём, выложил на видное место деньги, задвинул ящики и какое-то время вертел в руках кольцо с ключами, соображая, что же с ними делать.

Вдруг возникло ощущение какого-то несоответствия, и я принялся ловить ускользающую догадку. Наконец, я сообразил, какая именно странность стала причиной этому ощущению. В столе было одиннадцать ящиков и дверца. Замков, следовательно, двенадцать. Ключей же (я быстро пересчитал), – пятнадцать. Я снова внимательно осмотрел стол и обнаружил в нижнем левом ящике, который вначале показался пустым, ещё одно, потайное отделение. К дальней стенке была привинчена узкая металлическая шкатулка, шириной три и высотой четыре дюйма. Один из ключей подошёл к ней и, откинув крышку, я увидел в трёх её отделениях разного достоинства монеты, две золотые цепи и золотое же кольцо с двумя крупными камнями – зелёным и красным.

Деньги я оставил, а золото забрал.

Принадлежность ещё одного ключа определилась быстро: он запирал дверцу платяного шкафа. А над последним пришлось поломать голову. Наконец, я догадался заглянуть под кровать. Там, притянутый ремнями к стене, стоял небольшой сундук с висячим замком. Я вытащил его и открыл.

Вдоль задней стенки сундука помещался свёрнутый вдвое и поставленный на ребро пояс, в котором в маленьких кармашках лежали сорок две золотые монеты. Вдоль передней стенки вытянулся толстый цилиндр подзорной трубы. Пространство между трубой и поясом занимала жёлтая сумка из толстой кожи с широким ремнём. В ней очень плотно были уложены четыре пакета с сухарями, мешочек с солью, бутылка рома и серебряный стаканчик. К крышке сундука, изнутри, было пристёгнуто ремешками свёрнутое одеяло из беличьего меха, обшитое с одной стороны непромокаемой парусиной.