Яд-шоколад - Татьяна Степанова

Катя поняла язык жестов так: Гущин один перед совещанием в кабинете, но момент самый неподходящий. Однако любопытство гнало ее вперед, и она открыла дверь кабинета.

Там тоже трезвонили телефоны — и «Коралл», и городской, и мобильный. А Гущин, все еще простуженный, охрипший, сидел и правил в последние минуты перед совещанием свой доклад о работе управления криминальной полиции.

— Федор Матвеевич, здравствуйте!

— Потом!

— Федор Матвеевич…

— Екатерина, зайди позже.

— Федор Матвеевич, у меня срочные вопросы, статья горит!

— Я занят, у меня доклад на совещании через сорок две минуты!

Катя глянула на часы на стене.

— Вы все успеете, а я быстро вас поспрашиваю, у меня статья горит. Вы пишите и отвечайте машинально.

Гущин воззрился на нее сквозь очки. На лице — целая гамма невысказанных чувств. Кто бы другой перетрусил, что его сейчас пошлют куда подальше, — только не храбрая Катя!

— Федор Матвеевич, я сейчас фотографии смотрела с вещдоками и заключения экспертов. Это которое под кодовым названием «Мусор». Спасибо вам, конечно, что меня ознакомили. Только я ничего не поняла.

— И мы не поняли в процессе расследования. Это находили на всех местах убийств. Осталось неразъясненным. Там же сказано. А по-моему, и время тратить на разъяснения нечего, Шадрин сумасшедший.

— Да, я тоже так подумала. Но там такие обстоятельные экспертизы. Вы так все это изучали, так долго, так детально… этот мусор. Искали какие-то связи, ассоциации?

Гущин остервенело правил доклад. На Катю недобро глядела его глянцевая лысина.

— А зачем приезжали из орловской психиатрической врачи? — задала Катя следующий вопрос.

— Уголовное дело смотреть.

— А зачем?

— Они же его там лечат и изучают заодно. Докторскую, видно, главврач намылился писать или что-то для симпозиума.

— Но у них ведь там есть копии многих документов из дела.

Нет ответа, лишь шариковая ручка черкает по бумаге, правит текст доклада.

— А вот я в Новокосине побывала. Шикарный домина у них, его мать сказала, это им сестра подарила. Маньяку, и такой подарок!

— Да, сестра. Она вдова богатого бизнесмена. Сестру младшую она любит, они всю жизнь вместе, это мы тогда на следствии выяснили. Предоставила новое место жительства. Без этого вся программа защиты к черту летит. А они сами ничего не могли толком сообразить тогда. А так у нас теперь гора с плеч.

— Его мать сказала, что он… Родион Шадрин, оказывается, вызывался на допрос в мае. Его водил отец к следователю.

— Да.

— Федор Матвеевич, объясните, пожалуйста, я не понимаю.

— А что тут понимать? Он ведь почти сразу попал тогда в поле нашего зрения. После второго убийства этой Елены Павловой. Она продавщица из супермаркета в торговом центре, ну тот, который возле Кольцевой в Люберцах. Работает круглые сутки. Убийство произошло в семь вечера, труп обнаружили через час. Сразу ввели план-перехват, бросили туда все патрульные машины, две опергруппы. Блокировали весь район — там эти огромные магазины. Строительный, электроники, мебельный. Народу и вечером полно всегда. Начали проверять документы у мужчин — это стандартная процедура по серийным убийствам, еще со времен Чикатило, очень действенная. Кто оказался в непосредственной близости от места убийства. Оттуда слинять можно либо на машине своей, либо на городском транспорте. Не у всех, конечно, проверяли, там уйма народа. Но у Шадрина проверили. Патрульный молодец! Почему-то он сразу Шадриным заинтересовался тогда.

— Но ведь следов крови на нем он не увидел?

— В тот вечер шел дождь, все в куртках, в плащах, под зонтами. Короче, патрульный проверил у него документы. Потом там его отец подошел.

— Отец Шадрина?

— Да, сказал, что вроде как они приехали что-то покупать и сын потерялся в магазине. А через два дня, когда данные обработали на компьютере и отправили по всем управлениям, следователи начали приглашать на допрос всех, у кого проверяли в тот вечер документы. Тогда следователь, как увидел, что парень аутист, даже на допрос за ручку с отцом явился, решил, что… в общем, он тогда его отпустил. На допросе не сумел никакого контакта установить — мол, аутист, что с него возьмешь. А мы лопухнулись. Дали ему возможность еще убить дважды после этого.

— А камеры наблюдения что показали?

— Ничего для нас полезного. Ты дашь мне наконец возможность работать спокойно над докладом?

— Да вы исправляете, вон все исчеркали. И зачем столько правок? Надо говорить всегда по первому варианту, он самый прикольный, — Катя указала на скомканные листы бумаги в мусорной корзине. — Федор Матвеевич, а лифчик?

— Какой еще лифчик?!

— Лифчик, мать Шадрина сказала. У него в сумке нашли.

— А, это… Это предмет нижнего белья. Он его срезал с тела лейтенанта Марины Терентьевой. Пока срезал, сволочь, поранил ей всю грудь… Ты что, хочешь, чтобы мы гласности предали тот факт, что он срезал с тела лейтенанта полиции предмет нижнего белья и носил его с собой как фетиш?

— Нет, что вы. Это точно вещь Терентьевой?

— Без всякого сомнения.

— Его мать сказала, что эту вещь нашли в сумке Родиона. Я разговаривала с ними сегодня… Они, конечно, все лгут. Но за него они не заступаются. Это лишний раз доказывает, что они обо всем догадывались, знали. Отец молчал во время разговора, точно воды в рот набрал. Говорила в основном мамаша. Она красивая женщина. И очень молодая, слишком молодо выглядит для такого взрослого сына.

— Неудивительно, — хмыкнул Гущин, что-то жирно подчеркнув в тексте доклада. — Она же его родила в пятнадцать лет. Ранние роды. Была еще несовершеннолетней.

— Она родила его в пятнадцать лет?

— Да. Залетела от кого-то. Шадрин ведь ему не родной отец. Они поженились, судя по свидетельству о браке, лишь спустя пять лет. Ей двадцать исполнилось, а он ее намного старше. Парня-аутиста он усыновил. У них несколько лет не было своих детей, видно, опасались. Потом пошли эти младшие.

Катя молча смотрела на глянцевую гущинскую лысину, склонившуюся над столом.

— Федор Матвеевич, а как вы все-таки вышли на него окончательно? Как поняли, что это он?

— Екатерина, ты все свои статейки пишешь, а у меня доклад в министерстве через полчаса! На расширенной коллегии! Мне еще доехать туда надо на Житную и сосредоточиться, чтобы что-то там из всей этой бумажной хрени не забыть!

Когда уголовный розыск… даже старой школы уголовный розыск рявкает вот так — это означает одно: дело связано с секретами агентуры. И раскрывать эти секреты агентуры, с помощью которой и был задержан серийный маньяк, уголовный розыск старой школы не станет даже под пыткой.

И Катя не стала больше допытываться. Она кротко пожелала полковнику Гущину удачи на «расширенной коллегии» в министерстве.

Глава 13

Шоколадная фабрика

Вера Сергеевна Масляненко — в девичестве Вера Веселовская, старшая сестра Надежды Веселовской — в замужестве Шадриной, ночью мучилась жестокой бессонницей.

Она ворочалась на огромной кровати номера люкс питерского бутик-отеля на Морской, несколько раз вставала в туалет, пыталась читать, пыталась считать.

За торжественным ужином в ресторане отеля, увенчавшим форум воротил кондитерского бизнеса, Вера Масляненко выпила несколько бокалов красного вина. А вино всегда действовало на нее возбуждающе. Сон бежал без оглядки, мысли в голове роились, сами собой строились планы, воображение рисовало картины прошлого. И все это пекло как жар изнутри. Все это возбуждало, переполняло до краев.

Вера Масляненко старше своей сестры на десять лет, и она отличалась пылким воображением, энергичным характером и железной волей. И красотой. Нет, красивы они с сестрой были обе — каждая по-своему. Очень красивы.

Вера Масляненко в своей пышной кровати вспомнила себя совсем молодой, закрыла глаза, вздохнула и…

Нет, как тут уснешь.

Этот чертов бизнес-форум. Она откровенно скучала на нем, хотя сумела завести несколько полезных знакомств. И все благодаря своей красоте, которая даже сейчас, в ее-то годы, привлекала мужчин — и старших, и младших. И наших, и забугорных — многих.

Когда такая жизнь за плечами, муж, двое детей — теперь уже взрослых, вдовство, состояние, нажитое с таким трудом. Многим приходилось жертвовать, очень многим, и жертвы были большие, порой непосильные — как смерть мужа, например. Но только не красотой, не своим женским обаянием.

Да, в свои пятьдесят Вера Масляненко продолжала нравиться мужчинам. Но мужчины ее уже мало интересовали. Все ее интересы, страсти и надежды, все мечты поглощала фабрика, доставшаяся ей в наследство от покойного мужа.

Шоколадная кондитерская фабрика «Царство Шоколада». Она сама придумала это название, и муж тогда одобрил — пойдет. Они в то время имели еще жировой комбинат и завод по производству колбасных изделий и полуфабрикатов. Покойный муж — умный человек, дальновидный, говаривал, что есть лишь две сферы приложения капитала и получения гарантированных прибылей в мире — нефть и еда.