Нижние уровни Ада - Хью Л. Миллс-младший

почти как каша. Если вы убирали ноги с педалей, неизвестно, какая из них могла двинутся вперед другой. В OH-6 вы знали, что произойдет. Когда вы снимали ноги с педалей, левая прыгала прямо к вам, неизменно заставляя нос вращаться вправо. Для поворота «Вьюна» влево я нажимал левую педаль. Для поворота вправо все, что мне было нужно, это отпустить левую педаль.

После того, как я привык характеристикам управления над землей, Хейс велел мне взять управление OH-6 в пробном полете, где я мог почувствовать, как пташка отвечает на прикосновение к управлению, и как эта машина летит и реагирует. К тому времени, я уже начал любить этот вертолет. Я старался не показывать Хейсу свое волнение. Он просто сидел на левом сиденье, очень расслабленный, наблюдая за моими движениями.

Хейс был известен в роте как один из парней, обладающих великолепной техникой пилотирования. У стариков, возглавлявших взводы, были свои методы оценки пилотов. Они бы сказали: «Он хорош с ручкой», или «Он хорош с ручкой и рулежкой» или, возможно, хуже: «Он механик… он отстает от вертолета». Но у Хейса было общее изящество пилотирования, соперничать в подразделении с которым могли немногие. Он хоть и выглядел, как защитник в профессиональном американском футболе, но летал на «Вьюне», как будто это был танец Михаила Барышникова. Мне повезло, что именно он обучал меня летать на OH-6.

Я уведомил башню, затем взлетел и поднялся прямо с взлетно-посадочной полосы, набрав примерно восемьсот футов (прим. 240 м), затем повернул прямо под боковой ветер, набирая высоту, пока не забрался на пятнадцать сотен футов (прим. 450 м). Хейс иногда говорил мне что-то о системах, или процедуре, но в целом он был тихим, тщательно наблюдая, как я реагирую на вертолет.

Хороший пилот-инструктор, такой как Хейс, обычно держал руки на управлении, слегка следуя рычагу шаг-газа и ручке циклического шага, когда курсант летел на вертолете. Умный переобучающийся пилот, которым, я надеюсь, был, всегда пытался следить за левой рукой пилота-инструктора на шаг-газе. Одним быстрым движением руки Хейс мог внезапно сбросить шаг-газ и выключить двигатель, переведя меня в режим авторотации. Затем я должен был благополучно посадить вертолет на землю без помощи двигателя.

Если вы летели на высоте пятнадцати сотен футов, у вас было время выполнить стандартную процедуру авторотации. Но если вы шли на девяносто узлах и всего в двадцати-тридцати футах (6-10 м) от земли, вам нужно было задействовать низкоуровневую высокоскоростную процедуру авторотации, предназначенную для того, чтобы набрать еще немного высоту, прежде чем вернутся к бездвигательной посадке. Так или иначе, быстрая реакция пилота была необходима, чтобы добраться до земли в целости и сохранности. Вниз шаг-газ, немедленно убрать шаг лопастей несущего винта и уменьшить сопротивление воздуха лопастями, иначе вы рухнете как камень. В то же время, ты тянешь ручку циклического шага на себя, едва не упирая ее себе в кишечник. Это действие отклоняло назад голову винта, удерживая нос птички, хотя то, что она действительно хотела сделать, было уткнуться в землю.

Хейс, однако, предупредил меня о неосторожном движении ручкой циклического шага при низкоуровневом высокоскоростном варианте. Такое движение могло ненормально изогнуть лопасти несущего винта OH-6 и отсечь хвостовую балку вертолета.

Чем больше я летал на «Вьюне», и чем чаще Хейс меня проверял, тем больше я любил OH-6. Все шло прекрасно. Он был живым, легким, отзывчивым на прикосновения и маневренным, как любой горячий спорткар. Я записал себе 12,6 часа, пройдя большую часть этого времени с Хейсом на левом сиденье, остальные со мной одним в машине.

Перед тем, как Хейс подписал мой летный лист, полностью квалифицировав меня на OH-6 как первого пилота, он взял меня в еще один полет к реке Сайгон пострелять на «Вьюне» из «минигана». Обычно наши вертолеты-разведчики не были вооружены миниганами, но у Хейса была система XM27E1, специально установленная на одном из OH-6, только для переподготовки пилотов. Он хотел, чтобы я пострелял из минигана, прочувствовал прицеливание и посмотрел, каково это — нажать спуск до первого щелчка и выпустить две тысячи пуль в минуту, а, затем, до второго, позволяя четырем тысячам пуль в минуту устремиться к цели.

Система вооружения состояла из нескольких компонентов, но в основе имела 7,62 мм шестиствольную пулеметную установку, электропривод управления, механизм подачи боеприпасов и экстракции, а, также, коллиматорный прицел. Прицел, как я узнал, никогда не использовался и даже не устанавливался. Он был не слишком точен и что еще хуже, мешал пилоту в кабине.

Вылетев и вернувшись с полигона, я улучил момент и переговорил с Хейсом о том, что вертолеты-разведчики должны быть вооружены миниганами. Я все еще был твердо уверен, что воздушные разведчики должны иметь возможность стрелять в противника.

Хейс не согласился с этим. Он, как и Джон Херчерт, Джим Моррисон и Билл Джонс, считал, что вооружение, смонтированное на OH-6 может вызвать у разведчиков проблемы. Это может заставить сосредоточиться на стрельбе, так что они забудут, что их настоящая задача — это разведка.

Я закончил переподготовку с Хейсом 3-го апреля, и в течении нескольких следующих дней вернулся вторым пилотом-наблюдателем к Биллу Джонсону. Он был мастером определять все, что контрастирует с окружающей средой. Он мог уловить незначительно отличающийся цвет растительности, может быть, какой-то блеск. Или, возможно, его внимание привлекло движение или что-то угловатой формы, которая выглядела неуместно в обычно бесформенных джунглях.

Билл продолжил давать мне подсказки. Он посоветовал мне фокусировать зрение подальше от вертолета, что замедлит движение относительно местности и даст мне возможность увидеть детали, а не размытое нечто. Он также подсказал мне «проникать» своим взглядом через верхний слой джунглей, когда машина шла низко и медленно, и сосредоточиться на том, чтобы смотреть прямо на землю.

Однажды Джонс летел очень низко.

— Ты видел там вьетконговца? — спросил он меня по интеркому.

Все что я видел, это верхушки деревьев. Он снова развернул машину, замедлился и велел мне смотреть вниз. Сфокусировав свои глаза ниже верхушек деревьев, я посмотрел сквозь листву и — вот они! Пять сердитых загорелых мордашек вьетконговцев смотрят на нас с земли. Может быть, я только начал к этому привыкать.

Кроме того, что пилот-разведчик мог видеть вещи на земле, он должен был знать, как координировать свои действия с «Коброй», кружащейся над ним. Находясь очень низко большую часть времени, разведчик имел пределы своих возможностей. Пилотируя вертолет и почти постоянно фокусируя взгляд на земле, разведчик редко успевал посмотреть на приборную панель, не говоря уже о том, чтобы следить за картой или вести радиопереговоры.