Заблудшие души. Старое поместье - Олег Михеев

вперед и растопырил пальцы: конечность «растворилась». Помахал рукой, пытаясь разогнать пелену, но ничего не вышло.

— Не припомню такого густого тумана на своём веку, — тихо проговорил он.

— Настоящая мгла, — раздалось откуда-то сбоку.

Священник вздрогнул, и отступил назад, в дверной проём часовни.

— Кто здесь? — с опаской спросил он.

— Всего лишь я, — из дымки вынырнул Моравский. — Дожидался, когда вы проснетесь, не хотел беспокоить слишком рано. К тому же, спешки нет, — достав часы на цепочке из внутреннего кармана жакета, приблизил их к глазам, — сейчас без одной минуты семь. Думаю, к обеду вернемся, если ничто нас не задержит. Вы готовы, друг мой?

— В такую погоду? Мы собьёмся с пути и заблудимся. Нужно дождаться, когда туман рассеется.

— Для моего кучера это не проблема, — по лицу профессора пробежала легкая усмешка, — у Мортимера особое чутье. Он способен управлять повозкой даже с закрытыми глазами, лишь укажите правильное направление. Прошу вас, — он приветственным жестом указал куда-то в туман.

— Я возьму пару свечей, зажгу на погосте, дабы почтить память ушедших.

— Не стоит беспокоиться святой отец, у меня в фургоне все есть. Заприте храм и отправимся в путь. Позавтракаем в дороге, чем Бог пошлет.

Моравский подмигнул священнику и поманил его за собой. Тот, заперев дверь капеллы, послушно направился за профессором, чей черный плащ был едва различим на расстоянии нескольких шагов. Далеко идти не пришлось: повозка стояла не более чем в ста ярдах от того места, где они разговаривали. Тадеуш открыл дверцу, пропустив спутника вперед. Тот успел кинуть взгляд на едва различимый силуэт возницы, застывшего в неподвижности на козлах, словно каменная горгулья на парапете.

Отец Яков забрался внутрь, огляделся и удивился. Не то, чтобы ему часто приходилось ездить внутри карет высокородных господ, но он и представить не мог, что интерьер внутри транспортного средства может быть таким. Таким роскошным, изящным и строгим одновременно.

Первое что бросалось в глаза, а точнее в ноздри, был запах незнакомых благовоний. Что-то пряное, что-то восточное. Мускатный орех? Кардамон? Священнику оставалось только догадываться.

Моравский запрыгнул следом и опустился на мягкое сиденье, обтянутое черной кожей. С улыбкой наблюдал за реакцией своего спутника. Тот вертел головой по сторонам: шелковые карминовые занавески на двух смотровых окошках, закрытых решеткой, четыре изящных светильника похожих на лампы джина, по одной в каждом углу. Отец Яков провел рукой по стенке кареты — черное дерево. Присмотрелся внимательнее: дерево имело вставки камня того же цвета, выполненные в виде неизвестного ему орнамента. Протянул руку к лампе-светильнику, но был остановлен голосом Тадеуша:

— Если потереть, появится джин. Будьте осторожны, друг мой.

Отдернув руку, священник бросил недоверчивый взгляд на профессора, который выглянул в смотровое окошко, словно пытаясь убедиться, что снаружи никого нет, задернул занавеску и уселся напротив отца Якова. Потом постучал в стенку фургона. Возница, услышав сигнал, тронулся с места.

— Надеюсь, вы не серьезно. Хотя кто знает, что можно ожидать от такого оригинала как вы, профессор.

Тот добродушно усмехнулся:

— Это обычные масляные лампы. Ну, или почти обычные. Я много путешествую и люблю читать в дороге. Особенно ночами, когда меня мучает бессонница. Поэтому мне требуется много света. Видите ли, у меня редко бывают такие интересные попутчики как вы отец Яков, поэтому коротать время помогают книги.

— Вижу, путешествуете вы с комфортом, — священник провел пальцем по кожаному сидению. — Такое убранство под стать истинному лорду.

— Намекаете на один из семи смертных грехов, святой отец? Что ж, не буду отрицать: моя карета — моя гордость. Это вам не какая-то крестьянская повозка с деревянной скамьей, на которой затекает зад. Создана по моему личному проекту и усовершенствована Джоном Хаттчетом. Такой каприз обошелся мне в баснословную цену, но оно того стоило. К счастью, в средствах после смерти моего благородного папаши, я не нуждался. Здесь я провожу больше времени чем, в своем доме в Лондоне. Поэтому неудивительно, что я так расстарался. Единственное, чего мне здесь не хватает, это ванной комнаты. Но конструктор Хаттчет, несмотря на все мои настойчивые просьбы, ответил, что это излишне увеличит размеры транспортного средства и скажется на его «дорожных функциях». А жаль, ведь Англия не настолько цивилизованная страна, чтобы на каждом постоялом дворе можно было найти удобства. Ну что ж, — горестно вздохнул он, — не каждой моей прихоти суждено сбыться. Но не будем о несбывшихся желаниях, святой отец: лучше поведайте, куда нам ехать, чтобы добраться до этого вашего кладбища.

* * *

Когда фургон подъехал к погосту, распогодилось. Порывистый ветер разогнал хмурые тучи, и приветливое солнышко подсушило землю. От тумана не осталось и следа.

Два часа до полудня, отметил про себя профессор и вышел наружу, подав руку святому отцу. Тот бросил взгляд на карету и удивленно хмыкнул: ему наконец-то удалось, как следует её рассмотреть. И то, что он увидел, сильно отличалось от тех средств передвижения, которые встречались ему прежде. Больше обычных карет, которые колесят по мостовым Лондона, эта имела длину, наверное, в 20–25 футов и была выполнена из черного дерева. Причем, казалось, что она собрана не из отдельных частей, а выточена или вырезана из цельного гигантского бруска. Задняя часть прямоугольной формы занимала столько же места, сколько и места для перевозки пассажиров. Зачем она была нужна, и что в ней находилось, священник не знал

Двойные массивные колеса с широким ободом почти не оставляли следов на дороге, лишь незначительно погружаясь в грязь по которой они ехали.

Тянули карету две пары вороных лошадей: мощных, высоких и мускулистых. Чёрные как смоль без единого пятнышка другого цвета. Когда одна из них повернула голову и фыркнула на отца Якова, тому показалось, что и глаза у нее тоже антрацитовые.

— Ещё одна моя гордость — шайры, — произнес Моравский, заметив, интерес своего спутника. Выносливые и неприхотливые, прям как Мортимер. Купил их у одного обедневшего дворянина в Лондоне. Ему они были ни к чему. Ну вот, погода вернула себе настроение, — сменил он тему. Посмотрел в сторону кладбища и нечто похожее на изумление скользнуло по его лицу и тут же пропало. — Интересная у вас тут архитектура. Я бы сказал, для забытых в глуши крестьянских деревень, весьма нетипичная. Что это? Неужели там хоронят местных старост?

Указательным пальцем левой руки, на котором священник разглядел перстень с изображением песочных часов, профессор ткнул в сторону каменного сооружения, возвышающегося над кладбищем. Постройка состояла из массивных мегалитов сложенных так, что между ними не оставалось ни малейшей щелки. Некое подобие галереи или коридора длиной в полсотни ярдов тянулось