Цена короны - Алексей Гамаюн

Прикидывали, взвешивали, спорили. Сумма выходила немалая. Учитывая предстоящие расходы – на коронацию, на свадьбу – и вовсе неподъемная.

Ставя подпись под утвержденным списком, Адрелиан тогда пошутил:

– Хорошо, что у меня не сто наложниц.

И сам понял, что шутка получилась не смешная.

…Так или иначе, Аллена и Урсель уже покинули дворец, и обе получили щедрые отступные. А завтра предстоит настоящее испытание – беседа с Валдой. Тут можно ждать чего угодно: язвительных упреков, истерик, угроз самоубийства и клеветы… Амилла, любовь моя. Ты и вправду думаешь, что девушки Туллена и Аккении спорят за право разделить ложе с Адрелианом, Объединителем земель, героем Крейд-Моора? Скорее уж это относится к их сиятельным и не слишком сиятельным папашам. Сайэр Кавель весьма щедро заплатил – не деньгами, лояльностью к престолу – за то, что его дочь получила возможность подарить наследника лорду-регенту. Возможность, которой она так и не воспользовалась…

Потом Солана, северная красавица. Одна из первых, кто вместе с Адрелианом начал обживать этот дворец – еще полуразрушенный, хранящий следы пожаров и грабежей. Дворец отстраивался, расцветал, – а вместе с ним расцветала и Солана. Потом начала полнеть. Она всегда любила белые одеяния, тяжелые украшения гномьей работы. Как хорошо было прийти к ней поздним вечером, забыться в ее объятиях, в напевных воркующих звуках ее низкого грудного голоса… и под конец уснуть, прижавшись к ее пышному плечу и вдыхая запах парного молока, который почему-то всегда исходил от ее не тронутой загаром кожи. В ее ласках было что-то материнское.

Солана не упрекнет, не станет стыдить. Разве что спросит почти равнодушно: «И какова она из себя, эта Амилла?» Что ответить на ее вопрос? Как оправдаться, не оправдываясь, потому что оправдания глупы и бесполезны?

И Флайри. Грустная умничка Флайри – встретиться с которой довелось посреди пламени мятежа, среди смерти и крови…

На третью весну после Катаклизма некий владетельный сайэр, по имени Яллен Суркот, объявил, что гибель королевской семьи освобождает его от вассальной присяги короне Туллена, а посему отныне его земли являются суверенным государством.

Хуже того: бросил в темницу мага, который по приказу лорда-регента обводнил окрестные земли, а держать источник поставил другого, обманом убедив его в том, что прежний владелец со своими обязанностями справляться больше не может. Маг заподозрил неладное, но кошель с золотыми содарами сделал свое дело…

Адрелиан, лишь полтора года назад провозглашенный лордом-регентом, отправился в путь, чтобы лично встретиться с новоявленным самодержцем. Но вот беда: писарь, который должен был присутствовать при переговорах, в дороге занедужил и остался на постоялом дворе. Проблема не большая, особенно сейчас, но… Шел третий год от Катаклизма, людей не хватало, особенно людей грамотных.

И в охотничий домик, где остановился Адрелиан со своим отрядом, приехала девушка.

Придерживая пыльный платок, который был наброшен на голову – лицо у нее было открыто, – она спросила:

– Лорд Адрелиан… Вам еще нужен писарь?

Она была из Мааров – рода знатного, но бедного. Вся ее родня погибла в Катаклизме, крестьяне с родовых земель разбежались. Девушка добывала себе пропитание тем, что помогала вести дела местному трактирщику… и охотилась. Ездила верхом и стреляла из лука Флайри так, что многим стоило бы поучиться. И, разумеется, в той, прежней жизни была изрядно обучена грамоте.

Потом были переговоры, завершившиеся ничем, и бой, принесший победу отряду лорда-регента, и штурм замка, казавшегося неприступным, – отчаянный штурм, самоубийственно дерзкий, и лишь оттого, наверное, ставший успешным.

Адрелиан освободил незадачливого мага, в замке оставил наместником верного сайэра Прама, увез Яллена Суркота в столицу, в оковах, – для того, чтобы правосудие вынесло окончательный приговор… И увез Флайри Маар – ясное дело, не для суда.

Девушка оказалась не только смелой, но и умной. Только вот почти никогда не улыбалась. Даже когда он дарил ей подарки, когда благодарил за робкие, но такие мудрые советы, когда зарывался лицом в ее пышные каштановые волосы в попытке обрести блаженную сияющую тьму, что накрывает любовников на пике наслаждения… Даже тогда ее широко раскрытые глаза наполняли тревога и боль.

Адрелиан вспоминал реки на стыке болот и предгорий Йериклиппена. Их русла глубоки, словно прорезаны клинком в теле земли. Летом вода в них кажется неподвижной, как золотисто-бурое стекло. Но поздней осенью начинаются дожди, и тогда выходят из берегов и несутся, исходя белой пеной, в отчаянной попытке достичь моря…

«Ты права, Амилла. Права во всем. И насчет веры. И насчет йордлингов – с ними не стоит иметь дела. Балеог стал слишком заноситься. Прямо кум королю… Интересно, знаешь ли ты, с каким жаром он убеждал меня взять в жены одну из своих сестричек?..»

Кость с нарисованным вьюнком до сих пор лежала на столе в его комнате…

Талисман.

Залог любви.

Глава третья

Прерванные разговоры

Донг… Донг… Донг…

Большой колокол возвестил смену караула. Наступала Заполночная стража – самое недоброе время суток…

Днем гул колокола быстро тонет в тысячеголосом шуме столицы – людском говоре, скрипе повозок, криках торговцев… Кажется, и не подавал он голоса, и на воротах и стенах стоят те же стражи в плащах цвета закатного солнца.

Но то днем. Ночью – другое дело. Последние гуляки разбрелись по домам, погасли все светильники в окнах. Даже собака не вдруг подаст голос… да и было бы с чего. На улицах ни души.

Город спит. Не спят лишь стражи на стенах да, может быть, ненасытные любовники, что еще не успели сполна насладиться друг другом. Но эти счастливцы скрыты стенами спален, тяжелыми занавесками, мраком ночи.

Нет! Есть те, кому этой ночью не спится, не сидится дома. Но стражи на стенах не заметят их. Ни одному не придет в голову бросить взгляд в сторону старой башни, что стоит на окраине столицы, точно огромная обугленная колода.

Когда-то здесь проходила городская черта, и высились укрепления, и на смотровой площадке башни стояли дозорные, а на древке реял желто-алый штандарт королей Туллена. Но город богател и рос, точно опара на добрых дрожжах. Старые крепостные стены стали ему тесны. И однажды их сломали, чтобы возвести новые. Почему не снесли эту башню? Никто не знал. Может, кто-то и помнил, но память об этом погибла в хаосе Катаклизма. Многое тогда погибло, многое кануло в безвестность… Но эта древняя башня уцелела. Она мрачно и презрительно взирала на крошечных человечков, которые после катастрофы копошились у ее подножья, пытаясь собрать то, что уцелело… свое ли, чужое ли – не важно.

Вход в башню давно замуровали, чтобы любопытные мальчишки не лазили и не ломали себе руки и ноги.

Однако тем, кто стоял сейчас, в Заполночную стражу, на смотровой площадке, удалось все-таки найти лазейку. И были это вовсе не мальчишки.

Может, и не люди вовсе проникли в старое укрепление, а бесплотные духи, которым не помеха запоры и стены? Черные капюшоны надвинуты глубоко, что под ними – не разглядеть… Нет, вряд ли стали бы духи кутаться в плащи, защищаясь от порывов ветра.

Или эти двое боялись, как бы не подхватил ветер их слова и не бросил в город?

Если и так – кто их подберет, эти слова? Город пуст, словно вымер. Мертвым семенем они упадут в пыль, а утром ветер, задремавший перед рассветом, снова зашевелится, заворочается, стирая все следы… И никто ничего не найдет – просто потому, что искать не будет.

Но семя взойдет.

– Коронация…

– Дело решено…

– Гвардия… На обучение…

– В Храме Вольных, говоришь?..

Странный голос. Сиплый, сдавленный, с посвистом. Неживой. Словно не из горла вырывается, а из полой кости, до дыр источенной веками. Не холод в нем слышится, лишь пустота – бесконечная, незаполнимая.

– И Молот, Молот… – шебуршит пугливой крысой второй голос. – Вот уже с-с-семь дней… Хиг-гарт… Наверш-ш-шие…

Конец ознакомительного фрагмента.