Стреляй, напарник! - Андрей Олегович Белянин

потом на других медиумов, – не узнали бы этого? По-твоему, я уже не в состоянии отличить своего от врага?!

– Я ни о чём таком не думаю, – невольно начал закипать Анатолий. – Я лишь учитываю допущенные ошибки. Мы уже дважды упустили серьёзного противника, не сумев его вовремя распознать. И дорого заплатили за это. Двое раненых, один без сознания, плюс убиты двое подозреваемых. И то, что здесь перед нами сейчас лежит потенциальный враг вместо внештатного сотрудника, тоже возможно.

– Не многовато ли?

– В третий раз ошибиться мы не имеем права. – Видя, что доктор опять собирается возражать, он жёстко прервал его: – Тимохин будет под усиленным наблюдением до полной его проверки в штабной лаборатории. Это не обсуждается.

– Я не согласен… – начал было магистр, но майор был неумолим.

– Повторяю, это не обсуждается, так как я отвечаю в Комитете за безопасность и силовые меры. И сейчас я просто пользуюсь своими полномочиями.

Борменталь недовольно покачал головой, но вынужденно уступил. Несмотря на свой немалый пост в Комитете, командовать военными без соответствующего распоряжения он не мог. В конце концов, у них с Анатолием разные отделы и разные сферы деятельности.

– Хорошо, – пошёл он на примирение, – но давайте хотя бы приведём его в сознание.

– Поверьте, Алексей Сергеевич, – Сулинов перешёл на официальное «вы», называя доктора его настоящим именем, – я и сам бы этого хотел. Но для безопасности и во избежание новых жертв такие вещи лучше делать в лаборатории.

Магистр вновь уступил, но высказал пожелание сопровождать «объект» до места и лично принять участие в проверке.

– Здесь я уже всё осмотрел, – заключил он. – И всё, что мог, сделал. Остальную работу доделают мои эксперты. Не возражаешь?

– Не возражаю. Едем.

Примерно через час после этих событий в допросной комнате Комитета проверенный и приведённый в чувство Тимохин подробно рассказывал Борменталю и Сулинову о проделанной за день работе. Его выслушали не перебивая, задали несколько интересующих вопросов об ожившем отражении в зеркале и попросили ещё раз, более детально пересказать последние перед потерей сознания события.

Молодой человек, как мог, выполнил их просьбу, но мало что помнил сам. Поэтому и обратился к сидящему напротив доктору Борменталю:

– Скажите, док, этот тип в зеркале – тот самый, кого мы столько лет ждали и из-за которого меня держат в вашей организации, несмотря на всю мою бесполезность?

– Ну почему же бесполезность? – искренне удивился магистр. – Свой вклад в нашу работу вы, Александр, очень даже вносите. И этот вклад немалый, уж поверьте.

Краем глаза Тимохин заметил, как на мгновение скривилось лицо Сулинова, стоявшего у стены. Уж он-то отлично знал цену Саниным «подвигам»…

– А что касаемо вашего вопроса, – задумчиво продолжил Борменталь, – то вероятность, что это тот самый эмиссар, очень велика. Мне досадно, что, несмотря на наше ожидание, мы всё-таки проворонили момент его вторжения в наш мир. Но вас я в этом не виню. Скорее уж это наша вина. Нам следовало больше времени уделить вашему обучению, чтобы вы оказались подготовленным к встрече с ним. Мы были обязаны предположить, что при его появлении вы окажетесь с противником один на один. Так оно и получилось. И вы оказались не готовы…

– Да ему и не надо было быть готовым, – не сдержавшись, вмешался майор. – Никто не поручал тебе, Тимохин, задерживать эмиссара. Достаточно было просто не дать ему проникнуть в наш мир. А всё, что тебе для этого требовалось, – не смотреть ему в глаза. «Вия» наверняка читал в школе?

– Читал. Да и на наших занятиях по теории не спал.

– Тогда должен знать, что зрительный контакт для существ из потустороннего мира – это надёжный мост для перехода. Не смотреть им в глаза – вот золотое правило при борьбе с ними. А ты у нас, как девчонка любопытная, уставился во все зенки. – Командир уже чуть не срывался на крик: – Нате, мол, гости непрошеные, заходите на огонёк! Вот он и зашёл.

– Откуда я мог знать, что он там окажется?! – зарычал в ответ Саша. – Я попёрся к этой ведьме, выполняя ваше задание. И по этому заданию мне всего лишь надо было вычислить меченого, а не вступать в поединок с тенью из-за граней.

– Ты тут не путай хрен с морковкой! Эмиссар – это тебе не тень, он таких дел здесь наворотить может, нам всем Комитетом вовек не разгрести.

– Так где же вы со своим «волкодавом» были? – упёрся Тимохин, отродясь не страдавший излишней субординацией. – Наверняка за мной ваш хвост шастал для подстраховки. Что же он всю группу вовремя не позвал? Чего телился?!

– Да чтоб ты знал… – начал на повышенных тонах майор, но…

– Тихо, тихо, господа! – прервал их ругань доктор. – Ваш спор сейчас абсолютно бесполезен, он не поможет нам найти и задержать эмиссара. Анатолий Викторович, у вас есть ещё вопросы к Александру?

– Мм… хм… Нет! – буркнул Сулинов.

– Хорошо. Тогда, думаю, на сегодня вы, дорогой друг, можете быть свободны. Идите домой, отдыхайте. Но особо не расслабляйтесь, вероятно, с сегодняшнего дня работы у всех нас прибавится.

Саня, держа руки в карманах, неспешно шёл вдоль канала. Вечерний город менял дневную рабочую суету на предночную расслабуху. Жители, закончив с работой и делами, предавались заслуженному отдыху. Кафе и рестораны яркими вывесками зазывали посетителей, приглашая их насладиться изысканными блюдами и интересными шоу-программами. Звучала музыка, слышался детский смех.

Казалось, сам воздух наполнился весельем и беззаботностью, но наш герой всеобщему настроению не поддавался. Он брёл на автопилоте, хмурый и раздражённый, ни на что не обращая внимания. Перед уходом из здания Комитета его подлатали, перевязали, обработали мелкие ранки перекисью и сделали аж четыре укола. Но полностью это не помогло. Болели запястья и рёбра, плюс ломило при каждом шаге щиколотку.

Можно было, конечно, заказать такси, чтобы добраться до дома, не утруждая больную ногу. Но он не хотел спешить домой, поэтому топал на своих двоих, терпя боль. В голове у него раз за разом прокручивались события этого дня и разговор в допросной. Справедливые упрёки майора жгли как калёное железо, доставляя душевную боль, многократно превышающую боль телесную.

Да, Александр не любил Комитет. Его вынудили работать в нём, выдернув из привычного жизненного круга. Но