Сезон любви - Людмила Белякова

– А, так это ничего – что-то да будет. Это же первое вбрасывание. Мне главное перед продюсером отчитаться. Так ты когда приедешь? Это в Доме художника.

– Ну, сейчас соберусь… Часа через полтора буду. Устроит?

– Более чем.

Когда Липа вышла из ванной, на кухне уже хозяйничала Эльвира, одетая в спортивный костюм и с забранными в хвост волосами. Гудел на плите чайник, и Липе это даже понравилось. Кто б ей еще чайник поставил-то?

– Доброе утро, Эльвира, как спалось?

– Привет… На новом месте приснись жених невесте. Ты сейчас как? При делах, да?

– Я сейчас уеду…

– По вызову?

– Ну да, подруга приработок предложила.

– Это хорошо… А она с нами работать не будет?

– Нет, я уже предлагала. Но у нее своя квартира, да и ночные смены часто. Ей не удобно.

– А, понятно. Ты когда будешь?

– Не знаю. Но, наверное, не очень поздно. Вы тут обживайтесь, а я приеду – поговорим попредметнее. Ладно?

– Как скажешь. Ты же главная, – пожала плечами Эльвира, закидывая в рот кусочек рафинаду. – Мы порядок соблюдаем.

– А Аня спит еще?

– Да… Она че-то квелая вообще. Молодая еще. Но работать любит, любит… Ты не сомневайся.

– Замечательно… Так что до встречи.

Липа старательно накрасилась – а ведь ручки-то уже не так уверенно держали все эти кисточки-спонжики. Отвыкла она чуток от выходного макияжа… Ну да ладно. Скоро все наладится. Надела Липа выходной свитерок голубого кашемира, синие бархатные брючки в обтяжку и полетела, так хорошо чувствуя себя в роли классного, уверенного в себе журналиста – огонь во взоре, диктофон наготове – ух!

Проект у Алены на этот раз был не мосфильмовский и вообще никакой – независимый. Поэтому съемочная группа, как бедный студент или пропойца, которого выгнала жена, снимала комнатушку в утробе Дома художника. Комнатка была дико прокурена, забарахлена грязной одноразовой посудой и загромождена старой, обшарпанной мебелью. Присутствовать Липа должна была на кастинге на роль главной героини.

Режиссер-постановщик, довольно молодой, но уже чем-то там награжденный в позапрошлом, некризисном году, сумел-таки раскрутить сценарий из жизни провинциального городка, ушлый ловчила продюсер ухитрился получить под него деньги, и теперь все искали исполнительницу главной роли. Снимать-то он все равно будет свою любовницу, сказала Алена, когда они поднимались «в группу», но повыеживаться перед продюсером и съемочной группой же надо?

«Похоже, киноискусство в наше время – это групповой танец живота перед продюсером, – скумекала Липа. – И Алена решила включить меня в этот ансамбль… Спасибо, дорогая подруга!»

Пока Липа сидела в уголке, по-тигриному зорко наблюдая за происходящим, режиссер и Алена отсматривали одна за одной приходивших актрис. Претендентки были в разной степени траченные высоким искусством кино химическими блондинками в возрастном диапазоне от двадцати плюс до минус сорок. Каждую претендентку, говорившую имя и несколько вдохновенных автобиографических фраз, снимал оператор, Алена лицемерно говорила: «Спасибо, мы вам позвоним», и в комнатенку вливалась следующая порция засохшего пергидроля.

Когда блондинки истощились, режиссер, оператор и Алена с Липой сели попить чаю из пакетиков и побеседовать о неизбывном и вечном, то есть о деньгах. Липа сделала попытку выспросить режиссера о чем-то, кроме денсредств, тот невнятно пробормотал что-то о сверхзадаче, и Липа отправилась восвояси.

– И чего – хороший-то хоть фильм выйдет? – безнадежно спросила она, когда Алена пошла вывести ее из лабиринта пустынных коридоров. – Про чего хоть там в сценарии, ты мне скажи… А то это мямленье про сверхзадачу все равно любой нормальный редактор выкинет, даже если я его по глупости и напишу. Но я-то не напишу!.. Мне бы что-то про сам фильм чего-нибудь позагвоздистее.

– Ли-по-чка, сейчас нет фильмов!.. Сейчас есть только подставка под рек-ла-му! – зашлась в падучей Алена. – И все-о! И про что там – мне лично по фи-гу-у! Мне кредит за машину платить надо!.. И пиши что хочешь – у тебя все равно хорошо получится!

Говорила Алена громко, даже истерично, и ее голос расходился волнами по пустому и сумеречному лестничному пролету – о-о-о! у-у-у! Липе сделалось чуть страшно и очень противно. Благо Алена ничего не заметила, быстро попрощалась и убежала отсматривать материалы «кастинга».

Поднимаясь к себе на этаж, Липа была чуть не сбита с ног странной, не свойственной их респектабельному подъезду компанией. Не заметив ее, вовремя отскочившую к стенке с почтовыми ящиками, гогоча и невнятно матерясь, прокатилась компания из четырех относительно молодых мужиков, крупных, в небрежно надеванных куртках, раскрасневшихся и донельзя довольных собой. Оставив за собой шлейф сомнительной смеси запахов, они протопали вниз и там варварски громко хлобыстнули дверью.

Соображая, что бы это могло значить, Липа вынула из ящика два каких-то одинаковых конверта без картинок и марок и, вертя их в руках, поднялась к себе. Едва она зажгла свет в прихожей, там появилась сияющая Эльвира, одетая в белый в розах шелковый халат.

– Привет, начальник! – радостно выпалила она, помахивая у Липы перед носом парой тысячных купюр. – За-ра-бо-та-ло! Держи!

– А… а что это? – не поняла Липа.

– Как – «чего»? – нарочито заморгала густо крашенными ресницами Эльвира. – Как договаривались – процент! – Она впихнула купюры Липе в ладонь. – Давай растелешайся – у нас там от мужиков осталось чуток, пойдем почин отметим.

Эльвира ушла, задорно повиливая бедрами, а Липа, положив на подзеркальник деньги и конверты, разделась, неловко орудуя чуть одеревеневшими руками.

На столе в кухне располагались остатки довольно богатого, но поспешного пиршества. За столом сидела Анюта и, подобравшись, как балованная домашняя кошечка, аккуратно ела с блюдечка кусок торта.

– А ты чё такая? – спросила Эльвира, разливая по трем рюмкам красную жидкость. – Сильно досталось? Долго ты там…

– Да нет, все в порядке. Нормальные люди. Но я как-то не совсем…

Липа не успела договорить, как Эльвира втиснула ей в руку хрустальный стаканчик из бабушкиной еще застойно-дефицитной коллекции, со стуком поставила другой перед Анютой и громко произнесла:

– За процветание нашего, девчонки, общего бизнеса!

Анюта скромненько, в три глоточка выпила вино, Эльвира маханула его почти разом, как водку, а Липа так и стояла со стаканчиком в руках, как тамада, готовящийся произнести следующий тост.

– Да ты садись, поешь – видишь, у нас тоже клиенты нормальные были, командировочные, сами хавку притаранили… Москвы не видели, а как увидели, так и прибалдели!

Эльвира пододвинула Липе табуретку, надавив на плечо, посадила ее и подвинула тарелку с остатками мясной нарезки.

– Девушки, – сказала Липа, с трудом глотнув. – Мне кажется, мы друг друга не совсем поняли.

Эльвира издала невнятный звук, Анюта подняла голову от тарелки и уставилась на Липу большими, ничего не выражавшими серыми глазами.

– Это в каком таком смысле – «не поняли»? – трубно осведомилась Эльвира. – Чего тут не понять? Бизнес пошел – все чипи-пики!

– А… агх. – Липе все-таки пришлось выпить налитое Эльвирой, чтобы промочить горло, вдруг покрывшееся изнутри сухой, тянущей пленкой. – Вы какой бизнес вообще-то имели в виду?

– Какой всегда, – пожала плечами Эльвира. – У нас он один. Другому не обучены.

Липа подумала мельком, что, наверное, глотнула бы еще, но Эльвира сидела за столом, положив на него руки, и недоуменно ее разглядывала и наливать по второй, кажется, не намеревалась.

– Ты, как я поняла, по вызову работаешь, а мы надомницы. Хотя, – она поскребла черную голову пятерней, – надо будет – съездим, только без охраны не очень ловко – разве что клиент постоянный, проверенный. Ну а вообще – как скажешь…

– Девушки, а вы вообще… кто по профессии?

– Как это – кто? – вылупила темные глаза Эльвира. – Кто ты, то и мы…

«Ну да – яркие представительницы основных древнейших профессий».

– Я вообще-то по образованию журналист и переводчик, – сипло заговорила Липа. – Утром – это я репортаж с киносъемок делать ездила, если по правде. Подруга моя там вторым режиссером.

– А я повар-кондитер, – тихо сказала Анюта, тщательно соскребая ложечкой остатки крема с блюдца. – Только у нас в поселке работать негде.

– И я думала, – продолжила Липа, – найду людей, сообразим вместе, как кризис пережить, там, газету издавать станем или типа бюро консультационного организуем – как теткам, особенно немолодым, выкрутиться в тяжелые времена… А к такому вот обороту, честно говоря, я не готова.

В кухне повисло неловкое, тяжкое молчание. Стало слышно, как в водопроводных трубах шелестит вода.

– М-да, – сказала наконец Эльвира. – То-то я гляжу, «мамочка» больно приличная, не орет, не материт, денег вперед не требует… Книжки вон… Да, Аньк, рано мы с тобой обрадовались!