Общедоступные чтения о русской истории - Сергей Соловьев

Великий князь Василий Иванович умер в 1533 году, оставив престол малолетному сыну своему, Иоанну IV Васильевичу.

ЧТЕНИЕ VII

О царе Иоанне Васильевиче Грозном

Великий князь Иоанн IV Васильевич остался по смерти отца трех лет. Это был ребенок с необыкновенными способностями и чрезвычайно живой и пылкий. Чтоб такого ребенка сделать хорошим человеком, заставить его употребить свои богатые способности на добро другим и самому себе, надобно воспитание самое хорошее, самое осторожное, надобно удалять от него дурные примеры, сдерживать его порывы и направлять его живость и пылкость на одно хорошее. К несчастью, воспитание Иоанна IV было самое дурное, клонившееся к тому, чтоб постоянно держать его в раздражении, окружать дурными примерами и потакать развлечениям, которые могли только портить его природу.

Скоро по смерти отца Иоанн лишился и матери, остался круглым сиротою, и правление, за его малолетством, перешло в руки бояр; бояре начали сейчас же ссориться за власть и в своих ссорах не только не обращали внимания на то, как воспитывается великий князь, чем занимается, но и вредили его воспитанию, образованию из него хорошего человека; ссорились, дрались в его глазах, в его глазах отделывались друг от друга насильственными средствами и, таким образом, учили его, как отделываться от неприятных людей, приучали к насилиям, к крови; людей, к которым сирота привязывался, отгоняли, истребляли, в борьбе с противниками не останавливались ни перед чем, свергли двоих митрополитов, и одного с позором. Видя все это, слыша, как целый народ страдает от дурного управления, Иоанн волновался бессильным гневом, что портило его душу; он затаивал в себе вражду и месть и ждал только удобного случая, чтоб освободиться от боярской опеки и разделаться с людьми, которые его оскорбляли, и можно было догадаться, как он с ними будет разделываться: так, как они сами его научили. Еще будучи тринадцати лет только, он вдруг велел схватить главного боярина, князя Андрея Шуйского, и убить его. С этих пор бояре стали его бояться, никто не смел ему противоречить; но тринадцатилетний ребенок не мог управлять государством, не мог и выбирать людей искусных, а потому старые беспорядки в правлении продолжались. Сильнее всех других бояр стали князья Глинские, родные дядья великого князя по матери; но это были плохие правители; прислуга их, пользуясь силою господ, притесняла простой народ, а Глинские ее не унимали. Шестнадцати лет Иоанн короновался и принял титул царя, потому что русские люди приписывали слову «царь» гораздо больше силы, чем названию «великий князь»; царь значило то же, что император, царями называли императоров греческих и римских, ханов татарских по прежней памяти их власти над Россиею, над ее великими князьями. Скоро после коронации Иоанн женился на Анастасии Романовне Захарьиной, происходившей из старинного московского боярского рода, предки ее были главными советниками великого князя Василия Дмитриевича.

В том же 1547 году в котором была коронация и свадьба молодого царя, весною начались сильные пожары; в июне месяце был такой пожар, какого никогда не бывало в Москве: народу сгорело 1700 человек! Царь с царицею и боярами уехали на Воробьевы горы, где было село и небольшой дворец, а в народе вспыхнул мятеж: недовольные Глинскими стали кричать, что Москву жгут эти князья, родная бабка царская, княгиня Анна с двумя сыновьями. Князь Юрий Васильевич Глинский, услышавши о себе такие речи, поспешил скрыться в Успенский собор; но бояре, злобясь на Глинских за их силу при царе, подожгли чернь: та бросилась в собор, убила Глинского, после чего толпы черни явились в село Воробьеве, у царского дворца, с криком, чтоб государь выдал им бабку свою и другого ее сына, князя Михаила Глинского. Иоанн велел схватить главных крикунов и казнить, остальные в страхе разбежались.

Молодой царь увидал, что дела идут дурно и пойдут еще хуже, если он станет жить по-прежнему; увидал, что нельзя ни на кого полагаться, даже на самых близких родственников, и решился сам заняться государственным управлением. Так как он был человек чрезвычайно живой, то в нем произошла быстрая перемена: из человека, думавшего только, как бы повеселиться, он стал набожен, серьезен, неутомим в занятиях государственными делами. В это время он приблизил к себе двоих людей за их честность и добрую, безупречную жизнь: священника Благовещенского собора Сильвестра и одного из придворных, Алексея Федоровича Адашева. Прошло года два после пожаров, и молодому царю захотелось торжественно, перед целым народом, перед целою Россиею объявить, что он сам начал править государством, и потому не будет больше таких беспорядков и насилий, какие были прежде, во время боярского правления. В 1550 году он приказал выслать в Москву из городов выборных людей, и когда они съехались, то в воскресенье царь вышел с крестами на Красную площадь, где на возвышении, которое называется лобным местом, отслужили молебен; после молебна царь обратился к митрополиту и начал громко говорить ему о тех беспорядках, которые происходили в его малолетство, во время боярского управления, объявил, что он нисколько не виноват в слезах и крови, пролитых в это время; потом, обратясь к народу, просил его забыть все прошлое, обещая с этих пор быть для всех судьею и защитником. В этот же день царь поручил Алексею Адашеву принимать просьбы от бедных и обиженных и стараться, чтоб судьи выбирались справедливые. В том же году Иоанн велел составить судный устав, или судебник, потому что судебник деда его, Иоанна III, уже оказался недостаточным, а в следующем, 1551 году Иоанн созвал собор церковный, перечислил перед архиереями беспорядки, замеченные им в церкви, и просил, чтоб приняты были меры против них. На этом соборе постановлено, чтобы сто священников выбирали себе старосту, лучшего человека, который собирал бы их для совещаний о делах духовных; постановлено выбирать в духовное звание людей благочестивых и грамотных и у них в домах устроить училища; также постановлено для больных и престарелых людей строить по всем городам богадельни мужские и женские.

Но, занимаясь этими важными внутренними делами, молодой царь должен был думать и о том, как бы защитить свой народ от врагов, которые не переставали опустошать русские пограничные области на востоке и юге.

В Казани по-прежнему боролись две стороны, русская и крымская, и когда одолевала крымская и брала себе в ханы царевича из Крыма, то казанский хан опустошал Россию с одной стороны, а крымский — с другой. Русских пленников было множество в Казани, и оттуда продавали их дальше. Летом 1552 года Иоанн собрал большое войско и сам повел его на Казань. С лишком месяц он осаждал этот город; татары защищались отчаянно; наконец после страшной резни русские взяли Казань, хан ее, Едигер-Магмет, попал в плен, и другого хана Иоанн уже не посадил в ней, а присоединил ее совершенно к России, ввел русское управление, построил церкви; поставлен был особый архиерей, христианство стало распространяться между татарами и другими дикими народами, а этих народов было много в Казанском царстве: черемисы, мордва, чуваши, вотяки, башкиры. Взятием Казани и присоединением ее к России особенно прославился царь Иоанн Васильевич: это было первое покорение татарского царства, великое торжество над прежними повелителями, которые и в ослаблении своем не переставали наносить страшный вред России; здесь была не одна слава, но польза очевидная: множество русских пленников было освобождено, и не будет их больше в Казани; жители восточных русских областей могли теперь жить покойно.

Через три года после взятия Казани подчинилось русскому царю и другое татарское царство, которое находилось на устье Волги — царство Астраханское. И здесь тоже шли междоусобия между ханами; изгнанный своим соперником хан Дербыш ушел в Россию; царь Иоанн Васильевич послал в Астрахань войско, которое без всякого труда овладело городом и посадило опять в нем ханом Дербыша. За это Дербыш обещал быть под властью русского царя, платить ему дань; но скоро изменил, вступил в союз с крымским ханом; тогда царь Иоанн Васильевич в 1556 году послал опять войско в Астрахань, Дербыша выгнали, и царство его было совершенно присоединено к России; вместо хана стал управлять им русский воевода, как и в Казани. Таким образом, вся Волга текла теперь в русских владениях, что было очень важно для торговли, и русские люди начали мало-помалу населять плодоносные страны на запад от Волги, ниже Казани, где теперь губернии Симбирская, Пензенская, Саратовская; начали строиться русские городки в этих странах, до тех пор безлюдных.

Можно понять, как сердились в Крыму, что два татарских царства достались русским; можно понять, как сердились в Константинополе, что два магометанских владения достались в христианские руки. Турецкий султан считался главою, защитником всех магометанских народов, и потому ему было страшно досадно, что христианский царь покоряет эти народы. Султан сильно сердился; но делать ему было нечего: нельзя было ему воевать с Россией, достать Астрахань и Казань по той же самой причине, по какой русскому царю нельзя было достать Крым: надобно было проходить войску через широкие безводные степи. Наконец султан Селим придумал средство: прорыть канал между Доном и Волгою там, где эти две реки близко подходят одна к другой, так чтобы можно было миновать степь и посылать войско из Азовского моря на судах к Астрахани и Казани Доном, каналом и Волгою. Селим послал войско турецкое и татарское рыть канал и идти к Астрахани; но канала в степи турки не вырыли и к Астрахани не пошли: истомленное войско взбунтовалось и принудило своего предводителя идти назад. После этой неудачной попытки турки оставили в покое Россию. Но не оставлял ее в покое крымский хан, которому в 1571 году удалось врасплох переправиться через Оку, подойти к Москве и зажечь ее; огонь быстро охватил огромный, но наполненный деревянными избами город; все сгорело, кроме Кремля, народу погибло множество во время пожара; кроме того, татары вывели пленных до 150 тысяч человек. От этих разбойнических нападений можно было защищаться, только принимая меры предосторожности: кроме большого войска, выходившего к Оке, царь велел устроить за Окою станичную и сторожевую службу: вооруженные отряды стояли на известных местах в степи, сторожили, сменяя друг друга; другие отряды, или по-тогдашнему станицы, должны были разъезжать по степи в назначенных направлениях и наблюдать, не покажутся ли где татары.