Тысяча молний в бензиновых лужах - Мария Сальватор

промычала я, шипя от злости. – Поговорили. Придурок! Такую ерунду начал говорить, ты бы слышала.

– Рит, успокойся, что с тобой?

– Не знаю, но этот Ильяс меня так злит! Когда я его вижу, готова просто взорваться! – Выпалила я, нервно расписывая ручку.

– Что он сказал? – не успокаивалась подруга.

– Что сказал? «На что ты рассчитываешь? Что я побегу за тобой и покорно буду делать все, что ты скажешь, как твой танцоришка Кудрявцев?» – передразнивая парня, выпалила я.

– Ах, – удивилась Рая. – Вот это да!

– Да кто он такой, чтобы так со мной разговаривать? Идиот! Нарцисс! Терпеть не могу! Бесит!

– Тише, Риточка, тише, – а то нас выгонят с пары. – Что будешь делать?

– Не знаю! Пойду к Бурденко и скажу «Ваш распрекрасный Картер сказал, что неинтересно ему ваше право и делать он ничего не будет, давайте мне другую пару».

Рая издала глухой смешок. Я скрестила руки на груди и придумывала, что скажу Евгению Анатольевичу. В дверь раздался громкий стук.

– Да-да, – отозвалась Анна Юрьевна, опуская очки на нос.

Дверь со скрипом открылась, и на пороге появился его величество Картер.

– Простите, Анна Юрьевна, я могу войти? – спросил он, улыбаясь.

– Боже мой, – пропела она. – Ильяс, какими судьбами? Что-то не припомню, когда вы в последний раз были на паре по химии.

– Зато я прекрасно помню, Анна Юрьевна, – уверенно сказал Ильяс. – Второго сентября?

В аудитории раздался смех.

– Смешно, Картер, вы взрослый парень и должны понимать, что химия пригодится всегда. – Грозно сказала Анна Юрьевна.

– Вы правы, я тоже думаю, что химия очень пригодится будущим юристам. Но сейчас не об этом, это вам, – сказал Ильяс и достал из-за спины букет аккуратно срезанной герани.

– Ах, ты! – Скрипнула я зубами от злости, чуть не упав со стула.

– Ты чего? – поинтересовалась Рая.

– Этот придурок притащил в аудиторию герань! У меня аллергия на герань! Это он мне назло! Вот же хам!

– Ильяс, – сказала преподавательница, – поступок засчитан, но прогулы за тобой, присаживайся. И большое спасибо, – сказала она, любуясь цветами.

Картер, улыбаясь, прошел мимо, поймав мой яростный взгляд.

– Рай, я сейчас задохнусь, – прошептала я.

– Терпи, скоро звонок, – отозвалась она.

– Итак, – сказала Анна Юрьевна, – задание на субботу. Будет лабораторная работа, дома подготовьтесь, пожалуйста. И сейчас уже будет звонок. Листочки мне сдали, и можете быть свободны.

Я, закрывая нос ладонью, мечтала вырваться из душной аудитории, где благоухал запах проклятой герани, но не тут то был. Анна Юрьевна меня окликнула:

– Круглова?

– Да, Анна Юрьевна?

– Не могла бы ты отнести эти колбочки с жидкостью и спиртовку на четвертый этаж? Так сказать, в качестве штрафного за опоздание.

– Да, конечно, – отозвалась я, забирая из ее рук коробку с колбочками и спиртовкой и направляясь к лестнице, чувствуя, как мое тело горит, а в носу невыносимо свербит от ужасного запаха цветов.

Вот же черт! Приспичило ей! Меня сейчас прямо на спиртовку и стошнит. Боже, но почему все так ужасно? Ужаснее с каждым днем. А этот нарцисс? Пришел и притащил с собой свой облезлый веник! Это все ни спроста!

Я шла и раздумывала над выходкой Картера, ничего даже не подозревая и не видя из-за громадного подноса с приборами абсолютно ничего. Из окна подул ветер, погружая меня в запах зловредной герани, больше я терпеть не могла и, что есть силы, чихнула. Нога моя соскользнула, я быстро ухватилась за перила, чтобы не упасть, но удержать поднос не смогла. Штатив с грохотом упал на кафель, спиртовка раскололась на части. Я пришла в ужас.

– Вот… – Прошептала я, но больший ужас ожидал меня впереди. Я обернулась и увидела перед собой Ильяса, его одежда была в жидкости из колбочек. Двое парней стояли молча, открыв рот. Картер поднял глаза на меня, а я в ужасе замерла, стиснув зубы.

– Ильюх, – сказал один из парней, – держи себя в руках.

Я смотрела ему прямо в глаза, не моргая и ждала. Ильяс снял с себя куртку и подошел ко мне. От испуга я попятилась назад.

– Эй, эй, ты чего? Я же не специально.

– Не умеешь ходить по лестнице? – прошипел он. – Тебя научить?

– Я… Я не специально, правда. – Этот парень уже не походил на того похотливого наглеца на площадке. – Если бы ты не притащил эти дурацкие цветы… Я бы не поскользнулась… Я не хотела…

Он подхватил меня за локоть и повел наверх.

– Эй! Картер! Что ты делаешь? Отпусти! Отпусти мою руку! Черт! Картер! Куда ты меня тащишь? Картер! – Пыталась вырваться я, но попытки были напрасными.

У меня получилось вырваться из его рук, когда мы уже были на четвертом этаже.

– Что ты делаешь? – снова спросила я.

– Хочу научить тебя ходить по лестнице. – Отозвался он.

– Стой на месте, Картер! – Крикнула я ему, отходя назад.

– У меня, вообще-то, есть имя. – Сказал парень, идя прямо на меня.

Я была уверена, что он сейчас спустит меня с этой самой лестницы, поэтому начала оправдываться:

– Слушай, я случайно выронила поднос с колбами! Я не хотела! Это не значит, что ты должен спустить меня с этой чертовой лестницы!

Ильяс не слушая, шел прямо на меня.

– Картер! – Крикнула я, нервно зацепляясь за стены. Он подошел вплотную и взял меня за капюшон.

– Ильяс, – выдавила я из себя. Мне не хотелось слететь с лестницы и переломать себе все кости. Когда мне было девять лет, я наступила на шнурки кроссовок и упала на ступеньки, сломав ладышку. Я взяла его за руку, уверенно прижимая ладонь к себе. – Извини… Я, правда, не хотела. Это получилось случайно. Я боялась упасть, схватилась за перила и не удержала поднос с колбочками.

Я чувствовала что-то колющее в своем голосе. Мне хотелось расплакаться здесь и сейчас.

Кажется… «О, нет, Маргарита, ты плачешь? – голос в моей голове не давал мне покоя. – Нет, только не сейчас. Не бойся, Рита, не бойся. И не смей плакать при нем! Слишком много чести!»

Картер стоял напротив и не говорил ни слова, а я даже не заметила, как сильно сжимала его руку у себя на груди.

Что-то странное происходило со мной, когда я находилась рядом с Ильясом, но что именно я не могла понять.

Ильяс

Она прижалась спиной к стене и пыталась объяснить, что у нее аллергия на цветы, которые я принес для преподавательницы.

Что б тебя, откуда я мог знать, что тебе станет плохо? Выходит, это моя вина? Почему ты чуть ли не плачешь? Неужели настолько боишься меня? Разве ты думаешь, что я могу скинуть тебя с этой лестницы? Кто, кто ты такая? Почему мне хочется обнять тебя, лишь бы ты не плакала?

Я смотрел на девушку, и чувствовал себя ребенком, который нереально накосячил. Внутри зародилось неприятное чувство. Может, она совсем не такая, какой кажется? Строит из себя дьявола, а на самом деле хрупкая, как цветок.

– Мы опаздываем на пару, – растерянно произнес я.

«Идиот, – выругался