Легионы - вперёд! - Игорь Агафонов

— Вот едет Красс, известен он как денежный мешок, и скупит этот Рим, также, как скупил и тот! — орали целые когорты.

Слыша их песни, Красс про себя радовался, что легионеры не выдумали чего-нибудь похлеще. Кто их знает… А во время триумфа солдатам позволено все, и тут уж их дело, как изобразить своего полководца.

Миновав большой квартал Целия, процессия прошла через Дубовые ворота стены Сервия Туллия и вступила в старый Рим. Приветствуемое толпой, шествие двигалось по широкой улице, оставляя по правую руку величественные здания Эсквилина. Впереди маячило какое-то огромное строение, по мере приближения к нему, за спиной Красса росло оживление, его легаты, старались разглядеть что это такое и Красс услышал Венанция, дававшего пояснения.

— Это амфитеатр Флавиев! Его построили четыреста лет назад императоры Веспасиан и Тит.

Амфитеатр был огромен. Даже Красс, проезжая в его тени, невольно задрал голову, оценивая высоту его стен, а уж легионеры не поскупились на восторженные высказывания.

Не удержался даже невозмутимый Октавий:

— Вот это да! Представляю, какие игры тут можно проводить!

— Здесь проводятся только травли зверей, да и то редко. Бои гладиаторов давно запрещены.

— Ты шутишь, Венанций? Гладиаторские игры запрещены? Какая глупость!

— Нет, достойный Октавий, — вмешался Публий. — Он прав. Вчера я говорил с Симплицием, он утверждает то же самое. Гладиаторов нет уже семьдесят лет, это связано с восточным культом, который они здесь исповедуют. Их бог не одобряет кровопролития.

— Ну значит придется ему потерпеть. Наши-то боги ничего против не имеют…

После великолепного амфитеатра Флавиев преобразившийся Форум уже не так удивил римлян. Все здесь было красиво, величественно, но непривычно. И всюду их приветствовали громкими криками и рукоплесканиями. Под ноги солдатам падали цветы, лепестки роз и зеленые листья. Через Форум процессия проследовала к подножию Капитолия. Здесь заканчивалось торжественное шествие, и здесь же в окружении свиты ожидал Красса император Антемий.

— Ты не передумал, Красс? Сенат готов собраться в Капитолийском храме, как ты и просил. Но, уверяю тебя, в Курии нам будет удобнее и, главное, это не создаст нежелательных толков.

Триумф был окончен. Красс произнес перед гражданами речь, встреченную с большим одобрением и распустил легионеров, получивших в награду день отдыха. У Капитолия, в качестве почетной стражи, остались лишь четыре когорты из легиона Октавия. К ним присоединились императорские гвардейцы. Народ, за исключением самых любопытных, поспешно разошелся — начинались раздачи хлеба и денег от имени триумфатора. Сам триумфатор в сопровождении императора поднялся на Капитолий, где они стояли вдвоем оглядывая с высоты Город.

— Так что ты решил?

— Не вижу почему мы должны нарушать традицию. Торжественные заседания Сената всегда проходили в храме. Мне непонятно почему эта традиция позабыта, но, даже если и так, я считаю ее следует возродить.

— Дело даже не в этом собрании. Думаю, ты уже заметил, что все храмы стоят закрытыми. Молений там не совершалось уже почти сотню лет. Существует закон, запрещающий публичное отправление языческого культа и жертвоприношений. Ты же требуешь не только открыть храм, но и принести жертвы.

Красс чувствовал, что начинает терять терпение, но он сдержался.

— Что же это за закон, запрещающий веру отцов? Как мог быть принят такой закон?

— Старая вера не запрещена. Запрещено только публично отправлять культ.

— Только! Ты хочешь сказать, римляне больше не верят в отеческих богов и все как один поклоняются какому-то распятому иудею?

Антемий поморщился:

— Не оскорбляй христианскую веру. Ты просто не знаешь, о чем говоришь.

— Хорошо. Прости, если мои слова прозвучали обидно. Я не собираюсь насмехаться над вашей верой, но и не позволю притеснять веру, завещанную нам предками. Неужто все римляне отступились от нее?

— Я мог бы сказать, что да, но это будет неправдой. Полагаю, ты знаешь больше, чем хочешь показать. Не зря же Венанций столько времени находился возле тебя… Язычество еще живо, и многие римляне, в том числе и знатные, придерживаются его.

— Тогда не вижу почему бы нам не принести жертвы богам и не открыть храм.

— Поверь, Красс, сам я не вижу в этом ничего предосудительного. Я никогда не притеснял сторонников старой веры, и считаю, что она заслуживает уважения наравне с верой христианской. Больше того, на Палатине ты можешь найти уединенную рощу в которой течет никогда не пересыхающий ручей, там, говорят, волчица вскормила Ромула и Рэма, и там ты найдешь алтарь Пана, на котором и сейчас еще приносятся тайные жертвы. Мало кто знает, но этот алтарь был поставлен по моему приказу, я хотел чтобы и у хранителей отеческой веры было место, где они могли бы исполнять свой культ.

— Отчего же тогда ты не хочешь выполнить мою просьбу?

— Дело не в том, чего я хочу. Но все следует делать постепенно. Публичное жертвоприношение может вызвать возмущение христиан. Они пока не готовы принять это. Сегодня утром я имел долгий разговор с Симплицием. Ты заметил, что его не было в триумфальном шествии? Он человек неглупый, и понимал, что ты потребуешь провести жертвоприношение, поэтому, не желая своим присутствием потворствовать этому, но и не собираясь прямо мешать, он не явился. А, между тем, он имеет большое влияние на христиан. Многие, я уверен, задаются вопросом о причинах его отсутствия. Красс! Нам необходима его поддержка!

— Чего же ты хочешь? Я не могу отказаться от жертвы богам. Такова традиция… Да меня попросту легионеры не поймут!

Император вздохнул.

— Я предполагал, что так и будет. И заранее обсудил этот вопрос с Папой. Он дает свое согласие, неофициальное конечно… Проще говоря, он закроет глаза. Но у него есть одно условие.

— Не понимаю, почему ты должен согласовывать свои решения с понтификом. И уж те более, почему я должен это делать… Но пусть так. Чего он хочет?

— Не так много. Рассказать легионерам о христианской вере. Позволить им посещать моления. И отправить в поход с армией несколько священников.

Красс задумался.

— И это всё?

— Всё.

— Не вижу препятствий. Но я не могу обещать, что легионеры станут слушать его проповедников. И, боюсь, от насмешек их защитить не смогу.

— Этого и не требуется! Их дело как вести проповедь и дело легионеров, слушать ее или нет. Нас с тобой это не касается. Но поддержка Папы была бы для нас очень важна.

— Тогда я согласен.

— Раз так, мне остается только отдать приказ открыть храм и начинать жертвоприношение. Большинство сенаторов поймут, но за некоторых я не ручаюсь… — он неожиданно рассмеялся. — Зато Никомах будет в восторге!

— А кто это?

— О! Ты еще услышишь о нем. Это я тебе обещаю!

Рассаживаясь на скамьях в Капитолийском храме, сенаторы все еще находились под впечатлением зрелища жертвоприношения. В зале стоял гул голосов, государственные мужи возбужденно обсуждали увиденное. Впервые за много лет на Форуме лилась кровь жертвенных животных, и облаченные в белые одеяния авгуры возносили молитвы в честь Юпитера, Марса и Квирина. Судя по разговорам, увиденное понравилось далеко не всем, однако едва император встал со своего места и поднял руку, в зале установилась тишина.

Речь Антемия открывала торжественное заседание Сената. Он говорил о чуде, доказывающем могущество Бога, об избавлении Рима от страшной опасности и необходимости сплотится всем, — и христианам и сторонникам старой веры, — перед лицом новой угрозы идущей с севера. Император умел говорить, и речь была хороша, но Красс не мог сосредоточиться на его словах, настолько удивил его вид храма.

В прошлом Красс не раз бывал в храме Юпитера на Капитолии. Разумеется, он не ожидал увидеть залу Сената в прежнем убранстве, но нынешний ее вид наводил на невеселые мысли. Храм давно не посещался никем, следы царившего здесь запустения были повсюду, хотя кто-то изрядно потрудился, стараясь их скрыть или хотя бы сгладить. Богатая некогда роспись стен осыпалась во многих местах, и сейчас уже трудно было угадать, что там некогда было изображено. Там и тут блуждавший по стенам взгляд натыкался на выщерблины, трещины и попросту дыры. Крассу казалось, что он буквально видит как оттуда выковыривали золотую отделку и драгоценные камни. Сейчас уже трудно было представить, каким был это храм в ту пору, когда солнечный свет играл на его лепных узорах, заставляя оживать чудесные фрески. Символ величия Рима — вот чем всегда был Капитолийский храм, на его отделку и украшение никогда не жалели средств, и такой его вид заставлял особенно остро почувствовать, что время славы Рима осталось далеко в прошлом.

В конце зала возвышалась статуя Юпитера, но Красс старался туда не смотреть. Совсем недавно ее отмыли, но сделали это так небрежно и в такой спешке, что грязные разводы покрывали фигуру грозного бога. «Неудивительно, что этот Рим стал таким слабым, и варвары делают с ним, что хотят», — подумал Красс. — «Как можно было довести до такого статую Юпитера Капитолийского?!». И все же, не удержавшись, он пристальнее вгляделся в эту часть зала. Неужели… Он улыбнулся — вот он, символ надежды! Боги шлют ему знак — рядом с несчастным Юпитером раскинул крылья римский орел. Солнечный луч упал на него, когда Антемий заканчивал свою речь. Как уцелел здесь серебряный орел? Как обошли его стороной пять веков войн, грабежей и невзгод? Все также грозно сжимал он когти, все таким же суровым был его взгляд. Он словно бросал вызов всем, кто покушался на величие Рима, всем тем, кто довел древний храм до столь жалкого состояния. И это было подлинным чудом богов. Красс тотчас же поклялся себе сделать все возможное, чтобы храм Капитолия вновь засиял своей истинной красотой.