2034. Война на костях (сборник) - Дмитрий Градинар

Мертвый день, мертвая ночь, мертвая смерть…. Вот все наше существование. Сплошные паритеты. А жаль. Уж кто-кто, а я точно не желал себе никогда подобной участи.

Сейчас даже как-то неприлично вспоминать, а ведь я был мелким клерком в отделе продаж компьютерного салона. Мой сержант – владельцем автостоянки. Про капеллана вообще поговаривают, что он занимался сутенерством.

Но это было тогда… А сейчас…

1

Нам нечего больше желать в этой жизни.

Остаточные излучения по нескольку раз прошли сквозь наши тела. В небесной канцелярии Бога появились рентгеновские снимки всех выживших. И мы равнодушны к женщинам. А они, в свою очередь, никогда не станут матерями, даже если и найдется хотя бы одна, которую не пристрелили от ненависти и бессилия.

Наконец-то (вот оно – равенство!) исчезли деньги. Потому что нам нечего на них купить, а запасы питания, анаболики и спирт находятся под контролем Комитета, и дележ идет относительно честно.

Вся поверхность когда-то изумрудно-голубого космического мячика, с носка запущенного Создателем в вечное кружение – сожжена!

Разом исчезли любые разногласия. Смешная демократизация всего мира забыта. И мы не желаем уже чужих территорий, точно так же, как никому не нужен пахнущий ныне несвежей тушенкой Город Ангелов, когда-то омытый огнями, или запеченное в бетонную лепешку Большое Яблоко.

Вначале, правда, имелась общая задача, объединившая наземные войсковые формирования. Скажу я вам, это было так увлекательно! Битва за островную гряду Флорида-Кис, финальная схватка с военно-морскими силами! Все уцелевшие гражданские лица (и ваш покорный слуга, к слову) влились в пехотные полки и дивизии. В глубинах грязно-слизистого океана все еще барахтались подводные лодки с экипажами, состоящими из натуральных ихтиандров, хотя основная угроза осталась позади. Последний десант полуразложившихся морских пехотинцев был уничтожен два года назад. А наземная армия сохранилась. Хотя бы для того, чтоб избежать ситуаций, схожих с положением вещей в «Безумном Максе».

Обожаю этот фильм! Утонченный бред его создателя выглядел настоящей издевкой. Хорошие – на хороших автомобилях. Плохие – на ободранных развалюхах. Хорошие побеждают. А что делать, если нет хороших и плохих? Если все одинаковые?

Страдания мужественного Мэла Гибсона… А я видел еще несколько фильмов с его участием, и везде он страдает. Мужественно. Так вот, эти страдания способны вызвать и слезы, и праведный гнев. Только у нас они ничего не вызывают.

Единственное, чему можно позавидовать, просматривая фильм в двухсотый раз, это неясной тени той надежды, что слоняется где-то за кадром. У нас же надежды не осталось, хотя мы честно искали ее, вдоль и поперек исползав на брюхе все закоулки угасающего мира.

Ни надежды, ни веры. У нас не осталось ничего.

Только постоянная рвота, подкашивающиеся ноги и дрожание рук. Ну и, конечно, самое необходимое для выживания в Игре: солдатские ботинки, меховые куртки, бронежилеты, индивидуальные аптечки, шлем-прицелы и оружие…

Ну что – это много или мало? Как думаете вы, ублюдки, смотавшиеся на Луну?

Кроме всего этого хлама главным остается спасительный артефакт, не позволяющий нам скучать последние полгода. Это не больше и не меньше, чем платиновый перстень гросс-адмирала Клейнбаума. Того самого, чье поспешное решение явилось причиной современного положения дел.

Говорят, спецкорпус штурмовиков добрался до подземного бункера адмирала (и, естественно, до него самого) спустя всего лишь одиннадцать месяцев после Обоюдной Атаки.

Теперь этот перстень, о котором говорят почтительно, с придыханием – как же, единственная вещь, доставшаяся нам от самого адмирала! – стал для всех нас едва ли не центром мира. Ходят легенды, что после залпа ранцевых огнеметов уцелел также железный зуб Клейнбаума. Но так как весь личный состав того самого спецкорпуса, что добрался до бункера, уже отжил положенный им срок, легенду подтвердить некому.

Ну и ладно. К черту легенды! Нам хватает перстня.

Что тебе рассказать еще, проклятый счастливчик? Может быть, с тебя довольно? Или продолжить? Все равно до следующих Игрищ есть еще время.

Тут я уловил за спиной тихое сопение и обернулся. Так и есть! Капрал Тодд. Кто еще способен совать свой нос в чужие дела? Неужели он все это время стоял рядом и читал мои записи?

Оказалось – читал.

– Ты это… – по своему обыкновению начал он тянуть волынку, пережевывая слова. – Неправильно пишешь… Потому что… Ну, не пишут так. Вот.

Ранение у капрала страшное. Как выжил – неизвестно. Вся голова в заплатках. Говорит-говорит, вроде нормальный, и вдруг – затык, пауза в словах… Неприятная манера, ну а что возьмешь с контуженного? Зато с гранатометом управляется – загляденье!

– Что значит «неправильно»? Все как есть пишу. Вымрем, как динозавры, ничего и не останется. А тут – шанс. Допишу, проберусь на крышу какого-нибудь небоскреба, там ориентиры оставлю…

– Так это… Для кого ориентиры? Я слышал, господа офицеры между собой общались. Майор с полковником. Говорили – после нас тараканы править начнут. Эта самая у них – выживаемость… Хорошая очень.

Да, блин. Выживаемость у тараканов действительно получше нашей. В какой подвал не сунешься – везде они. Собаки, кошки, птицы в небе – все передохли, и о дельфинах в последнее время я не слыхал. Какие дельфины? Какие крабы с омарами и киты с осьминогами? Ничего не осталось. Двести мегатонн над стыками материковых плит. Цель подводная. Глубина – от одного до семи километров… Все дно теперь – сплошной вулкан, сам видел, как кипела вода у побережья, когда клали вестпойнтских монстров. Тех, что с учебного плавания возвращались.

А тараканы – да. Живучие, твари!

– И все же, почему неправильно? Тут как повезет. Пусть хоть тараканы, вдруг поумнеют и расшифруют когда-нибудь?

– Нет. Все равно неправильно. Не так писать надо…

– А как? – спросил я, а самого ну такое зло взяло, что еще бы секунда – плюнул бы на его лычки капральские и двинул по роже. Дело обычное.

Но не пришлось. Другое, оказывается, имел в виду капрал Тодд.

– Ты все пиши, не только плохое… Про людей. Про закаты. Про то, что были мы не всегда такие, и вообще…

Вот оно как! Не срамить меня собирался капрал, а учить уму-разуму. Переобщался, видать, с капелланом. Злость моя, правда, улетучилась.

– Тьфу ты. Я же не книгу пишу, а просто… О том, что вокруг творится. Вернее, заканчивает твориться. Дотваривается. Вот так – от человека до тварей. Сам говорил – тараканья цивилизация после нас образуется. И вообще – мои записи, что хочу, то и пишу. А подглядывать из-за спины и вовсе не дело. Понял?

Капрал потоптался немного, хотел, видно, еще сказать, но только махнул рукой и отвалил в сторону. Не знал я, что он на такие размышления способен. Надо же – «не так пишу»! Кому какое дело до людей и закатов? Да и были ли они – те закаты? Лично я уже сомневаться начал. А люди… Люди теперь все одинаковые. Глаза воспаленные, кожа шелушится, и губы потрескались.

С раздражением я захлопнул блокнот. Допишу в другой раз, когда рядом никто слоняться не будет…

2

Это была перспективная тактика, о которой соперник и не подозревал.

С обоих краев Северных Анд через Новое плато на восток Евразии ринулось триста восемьдесят тяжелых танков, из которых сто девятнадцать были Мавзолеями.

Что, нашли знакомое слово? Ерунда! Мавзолей – это обычный танк. Если не считать того, что в момент Обоюдной Атаки он находился вместе с экипажем где-нибудь на открытой местности.

Толстая броня сохранила жизнь мехводам, башнерам и заряжающим. Хотя вряд ли теперь это можно было назвать жизнью, а членов экипажа – людьми… Танкисты, словно устрицы, навечно спекались с металлом различными частями тела. Крышки люков Мавзолеев, как правило, захлопнуло горячим ветром ударной волны. И заварило атомной сваркой. Навсегда.

Мавзолей несокрушим в бою. Его можно остановить ценой пяти-шести, а то и десяти танков, которым не довелось увидеть всходы ядерных тюльпанов в день Обоюдной Атаки.

Одно плохо: наши атакующие силы тоже были встречены ста пятьюдесятью Мавзолеями соперника. Сплошь «Т-90», «Меркавами» и «Леклерками», обороняющими этот участок. Знатная была битва. Жаль, что мы, то есть пехота, доползли до Евразии спустя месяц после ее окончания.

Монолитная стальная гора находилась на том самом месте, где когда-то встретились две бронированные лавины.

Коротко шваркнул санитарный миномет, и металлическое кладбище полыхнуло гигантским костром, уничтожая скопившиеся газы разложения. Тотчас же во все стороны метнулись толпы разной нечисти – тараканы-переростки с восьмимиллиметровыми панцирями, крысы с жароупорным мехом и дюймовыми клыками, еще какие-то жабы, плюющиеся кислотой. В общем, пока что мелюзга. Наша бригада потеряла всего двести сорок человек или около того, пока весело, под пьяный перегар и пассажи Стива Рэя, несущиеся из сверхмощных динамиков полковой радиослужбы, истребляла назойливых тварей.