Следы невиданных зверей - Бернар Эйвельманс

Среди крупных зоологических открытий, сделанных за последние годы, лишь некоторые могут быть удостоены нашего внимания.

Здесь было бы уместно вспомнить о новом виде боливийского гокко, описанном в 1939 году Дж. Бондом и P.M. де Шоэнси под названием Pauxi umicornis. Отличительная черта этого представителя куриных семейства древесных кур (куда также входят пенелопы и гуаны) — у него на лбу выделяется костный нарост, напоминающий рог носорога.

Андский волк и волк пампы

В Африке тоже было сделано несколько открытий — главным образом, среди обезьян. В 1942 году Жуковский описал, в частности, новый вид бабуина (Papio ruheu), а Крумбигель — новый вид толстотела с острова Фернандо-По, где, несмотря на планомерные поиски, никогда прежде не удавалось обнаружить ничего подобного. Этот новый вид обезьян получил название Colobus metternichi: его представители отличаются от сородичей с материка тем, что их лапы и даже ногти имеют белый окрас.

В этой связи было бы небезынтересно вспомнить слова доктора Мориса Бэртона: «О рувензорских толстотелах, обитающих на западных склонах Рувензори, на высоте от 1800 до 3000 метров, — там, где сходятся границы Конго и Уганды, мы можем судить лишь по их шкурам, которые попадали к исследователям от туземцев».

Точно также был открыт и андский волк, ставший последней великой зоологической находкой нашего времени. В наши дни с андским волком произошла та же история, что в конце прошлого века с береговой гориллой, карликовым гиппопотамом и большой пандой: все они превратились из существ мифических в реальные благодаря тому, что в конце концов удалось обнаружить их останки, которые можно было потрогать руками, хотя их видовая принадлежность стала предметом самых жарких научных споров.

Описанный по единственной шкуре, добытой в 1949 году, андский волк реконструирован учеными

В 1926 году знаменитый торговец животными Лоренц Гагенбек, сын и последователь Карла Гагенбека, приобрел по случаю в Буэнос-Айресе шкуру крупной собаки, весьма необычную на вид, которая якобы была найдена в Андах. Эта шкура была переправлена в Германию, где ее выставляли в разных музеях, прежде чем она, наконец, очутилась в Мюнхене. Там в 1940 года она попала в руки доктора Инго Крумбигеля, который, посоветовавшись с профессором Критом, решил, что это горный привитый волк. Немецкий зоолог, однако, не решился описать это животное, имея в своем распоряжении лишь одну его шкуру. Вообще говоря, в мире собачьих, порой, встречаются такие варианты гибридизации, что от ошибок при их описаний никто не застрахован. Представьте себе, каково придется зоологу, когда окажется, что описанное им новое животное в действительности самая обыкновенная жалкая дворняга.

Поэтому доктор Крумбигель, проявив верх благоразумия, решил не торопиться с окончательными выводами. Однако в 1947 году он узнал от Лоренца Гагенбека, что вскоре после того, как тот приобрел упомянутую шкуру, ему показали еще три точно такие же шкуры. Теперь все опасения, что это мог быть гибрид, исчезли. Впрочем, учитывая многие особенности шкуры, такой вариант был маловероятен.

Тогда доктор Крумбигель приложил к шкуре череп, который много лет назад был найден в Андах и теперь хранился в его коллекции. Методом исключения он определил, что скорее всего это череп гривистого, или пампасского волка (Chrysocyon jubatus), того самого, который индейцы называют «аквара квазу», то есть «большой лисой». Но этот череп был больше (31 сантиметр в окружности), чем черепа обычных гривистых волков (в среднем 24 сантиметра в окружности на каждые двадцать особей). Стало быть, он, по всей видимости, принадлежит животному, также обитающему в Андах, и шкура точно такого же зверя теперь находилась у немецкого зоолога.

И вот, основываясь на этих двух вещественных доказательствах, Крумбигель опубликовал первое общее описание новой андской собаки. Он назвал се Oreocyon hagenbecki, или «горной собакой» Гагенбека, — в честь человека, предоставившего ему ее шкуру.

После серии непрерывных восстановительных опытов, имея в своем распоряжении только шкуру, немецкий зоолог сумел, наконец, сделать прекрасные рисунки этой доселе невиданной собаки. Рисунки доктора Крумбигеля не нуждаются в пространных комментариях. Глядя на них, по ряду признаков нетрудно заметить, настолько андский волк отличается от пампасского. Его мех (черновато-коричневый) не только темнее, но и намного гуще: длина шерстного покрова у него на спине достигает 20 сантиметров. Лапы у него более короткие и толстые, а когти более мощные. Уши у андского волка маленькие и более круглые; морда у него массивная и широкая. Даже ничего не зная о местах обитания этих волков, легко догадаться, что андский волк живет в более суровых условиях, а пампасский предпочитает просторы равнин.

Эти очевидные различия позволили доктору Крумбигелю создать для андского волка новый, переходный, род, хотя после дальнейшего изучения строения его скелета, подушечек лап и т.д. однажды может выясниться, что это просто новая разновидность гривистого волка. И только дополнительные и главным образом более полные сведения об этом животном помогут точно определить его видовую принадлежность.

Однако, сказать по правде, животный мир Анд так мало изучен, что пройдет еще немало лет, прежде чем тайна горного волка будет разгадана.

Итак, мы с вами вкратце рассмотрели крупнейшие зоологические открытия, сделанные с того времени, когда Жорж Кювье выступил со своим опрометчивым заявлением, будто фауна Земли изучена до конца и на свете больше нет зоологических тайн. Мы опровергли его нелепую точку зрения, и наилучшее тому доказательство — пестрый калейдоскоп животных, открытых за последние два столетия и содержащихся ныне в разных зоопарках мира: чепрачный тапир и белый носорог Коттона, зебра Греви и лошадь Пржевальского, олень Давида и олень Шомбургка, окапи и африканский оленек, карликовый слон и карликовый гиппопотам, золотой такин и геренук, дибатаг и множество невиданных антилоп и оленей, гелада, гигантская горная горилла и карликовый шимпанзе, гигантские летучие мыши и дракон с острова Комодо, — или хранящихся в виде чучел в музеях естественной истории: ринопитек и карликовая горилла, медведь-кодьяк и андский волк, «царь гепардов» и белый дельфин из озера Тунтинь, орел, поедающий обезьян, и конголезский павлин.

Мне бы также хотелось опровергнуть взгляды некоторых моих современников, которым ни один урок не идет впрок, который никогда не считались и не будут считаться с очевидным и которые продолжают упорно следовать примеру доктора Андерсона, из Австралийского музея естественной истории, написавшего еще в 1934 году вот эти несуразные строки:

«Хотя на Земли еще немало неоткрытых и неописанных животных, тем не менее все они наверняка очень незначительных размеров, и можно безошибочно утверждать, что на свете больше не осталось ни одного неизвестного крупного млекопитающего, ни одной неизвестной крупной птицы или рептилии с необычным строением, которые могли бы занять свое место в той или иной всеми признанной зоологической группе».

Как бы я хотел, чтобы все они дожили до того дня, когда кто-нибудь из моих коллег-единомышленников составит перечень великих зоологических открытий второй половины XX века.

Глава III. Реликтовые животные

Живое ископаемое — это не оскорбительное выражение, как хотелось бы думать, а возглас восхищения перед явлением в высшей степени необыкновенным — неким анахронизмом, облеченным в плоть и кровь. К сожалению, это выражение стало уже избитым и приобрело оттенок цинизма.

Однако прежде всего следует определить его истинный смысл, поскольку дальше речь пойдет о возрожденных «ископаемых» формах, а говоря точнее, о животных, как бы воскресших из небытия. И кому, как не существу, возникшему из тьмы веков, больше всего подходит это название — «живое ископаемое»? Действительно, существуют животные, о которых зоологи еще не знают, но которые хорошо известны палеонтологам, хотя бы по их окаменелым останкам. Но обычно и зоологи, и палеонтологи решительно отвергают их принадлежность к современной фауне. Такое отношение ученых совершенно непонятно, тем более что наша планета буквально кишит «живыми ископаемыми».

На первый взгляд, выражение «живое ископаемое» кажется понятным, однако, говоря по правде, не так-то просто определить смысл сочетания этих двух терминов, по сути своей противоположных.

Утверждение о том, что под данным понятием подразумеваются существа, продолжающие жить, хотя, по логике вещей, они давно должны быть умереть, вполне правомерно, но оно не решает проблему. Какое же в таком случае проклятие должно лежать на существе, навеки обреченном называться ископаемым?