Литературная Газета 6550 ( № 16 2016) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прямо скажем, мало какой былинный персонаж привлекал и привлекает к себе столь пристальное внимание. Но до сих пор неясно: был ли такой человек на самом деле или молва создала некий его образ, совокупность народных чаяний и надежд?
На обложку книги вынесен портрет богатыря, уже одно это настраивает читателя на то, что Илья Муромец – абсолютно реальная личность. Но лучше отбросить все сомнения и пуститься в увлекательное путешествие по легендам и мифам, сопровождающим жизнь и подвиги самого известного и любимого из былинных героев.
Историческая литература
Виктория Балашова. Мятежный лорд: Роман. – М.: Вече, 2016. – 288 с. – (Серия «Исторические приключения»).
Серия издательства «Вече» «Исторические приключения», несомненно, любопытна. Главный герой – абсолютно реальный персонаж, и всё происходящее с ним тоже воспринимается вполне реально, но в историю героя, разумеется, добавлен и вымысел, способный сделать повествование увлекательным.
Так и случилось в книге «Мятежный лорд», где речь идёт о знаменитом английском поэте Джордже Гордоне Байроне. Он живёт в Италии с возлюбленной и пишет одну из своих лучших поэм – «Дон Жуан». Но работа не приносит облегчения мятущейся душе поэта… И когда английский комитет, созданный для помощи восставшим грекам, предлагает Байрону поехать в Грецию, поэт с радостью соглашается. Вкладывает собственные средства в подготовку экспедиции. Однако скоро выясняется, что восстание подготовлено плохо, и Байрон прилагает отчаянные усилия для объединения разрозненных групп восставших. В январе 1834 года он заболевает, но тем не менее принимает на себя командование греко-албанским отрядом, хоть дожить до победы ему уже не суждено…
Несмотря на множество вымышленных фактов, образ Байрона складывается убедительным и если и не полностью соответствующим действительности, то уж точно недалёким от неё. Кроме того, его героическая судьба гармонично сочетается с его творчеством: поэт-романтик оказывается романтиком-бунтарём и в жизни.
БИОГРАФИЯ
Владимир Кулагин. Узловые станции судьбы (О жизни и творчестве писателя-фронтовика, почётного гражданина г. Курска Александра Александровича Харитановского). – Курск.: Издательский дом «Славянка», 2015. – 344 с.
Известный курский публицист Владимир Кулагин давно уже занимается биографией курского писателя-фронтовика А.А. Харитановского. В 2011 году он выпустил книгу «В пространстве памяти», посвящённую жизни и творчеству прозаика, которому в 2013 году исполнилось 90 лет. В настоящей книге представлена расширенная и дополненная версия прежней книги, обогащённая новыми фактами.
Сам Харитановский более полувека живёт в Курске, где им созданы основные романы и повести: «Ступени», «Господа офицеры!», «Матрос Стаханов и премьер Черчилль», «Платок молчания». Он, к сожалению, не очень известен в целом по России, что и пытается исправить Владимир Кулагин своими книгами, посвящёнными фронтовику.
«Масштаб его личности и то, что мы знаем о нём, несоизмеримы. Да, читающей публике известны два десятка его книжек. К 85-летию писателя было издано четырёхтомное собрание его сочинений. Он – почётный гражданин древнего Курска, который увековечил в своём романе «Господа офицеры!»... И всё-таки, как мне кажется, ещё не до конца оценено то, что он сделал для русской литературы и поднятия национального духа», – пишет Владимир Кулагин.
Эта книга будет интересна не только жителям Курска, но и всем, кто интересуется историей русской литературы.
Детская литература
Мария Никитина. Истории туфелек. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2016. – 60 с.: ил.
Это весёлая и увлекательная книга для детей младшего школьного возраста. Главная её особенность – неожиданный угол зрения, выбранный автором. Герои рассказанных историй – не дети, а детские туфельки, принадлежащие своему хозяину или хозяйке. Туфельки – сменная обувь ребятишек, лежащая в ящичках детского сада. Иногда их истории подсматривает девочка Машенька.
А происходит всё примерно вот так:
«За окнами светало. Темнота медленно превращалась в синюю дымку. В домах зажигались огни, по дорогам начинали ездить машины, а на улицах появлялись прохожие. Город просыпался. И хотя садик ещё не открылся, Туфельки с нетерпением ждали хозяев. Они тихо выползли из шкафчиков, чтобы пожелать друг другу доброго утра.
– Приветик! Как спаслось? – весело обратились Чешки к обитателям.
– Мы бы ещё поспали, – зевнули Лодочки.
– А мы привыкли рано вставать, – подпрыгнули Кеды. – Наш хозяин любит побегать с утра вместе с папой.
– А нашу хозяйку не разбудишь до полудня! – пожаловались Туфельки. Так и от скуки состариться можно! Зато потом мы обязательно идём на танцы.
– Вас хоть куда-то берут, а мы чаще всего валяемся в коридоре, – грустно заметили Сандалии. – Наш хозяин ничем не увлекается».
Книга красочно проиллюстрирована художником Ксенией Голтаевой, которой удалось не просто нарисовать ребячью обувь, но и передать «характер» каждой пары.
Остальные – обман и подделка?
Остальные – обман и подделка?
Книжный ряд / Библиосфера / Субъектив
Казначеев Сергей
Теги: Настоящие: Поэзия
Настоящие: Поэзия / Антология, сост. М.О. Кулакова. – Н. Новгород: БегемотНН, 2015. – 304 с. – 1000 экз.
В своё время отличавшийся прямотой суждений Юрий Кузнецов безапелляционно заявил: «Звать меня Кузнецов. Я – один…», но он-то вполне отдавал себе отчёт и своей поэтической судьбой доказал, что сказанное – не пустая фраза. Группа нижегородцев, издавшая стихотворный сборник под названием «Настоящее», взяла на себя большую ответственность и приняла аванс, который будет крайне сложно отработать. Пока этого не случилось.
Составитель, участница и автор предисловия к антологии Марина Кулакова предваряет книгу ответственными словами: «...поэты единичны и привязаны к той земле, на которой они родились, выросли или долго живут...»
Но насколько заявленный принцип соответствует содержанию книги «Настоящие»?
К сожалению, слова в основном расходятся с содержанием. Да, мы встречаемся здесь с суровым «краеведением» Владимира Безденежных, но и у него оно носит внешний, иллюстративный характер:
В Горьком в детстве ходил к Оке,
Слетал с откоса на пляж. В руке –
Булка вкусна по три коп.
И яблоко, «свистнутое» в ларьке
После перекусить чтоб.
Рядом появляются Стрелка, Ярмарка, Дятловы горы, Заречье, но всё это упоминается как будто для галочки, как детали из туристического путеводителя. У других поэтов с нижегородской топонимикой ещё беднее. Зато хоть отбавляй того самого «бесплодного космополитизма»: выборы в США, нефть, ЕдРо, Караваджо, i-Phone, Instagram, Будда, Китай, Мирамар, Вуди Аллен, «Наутилус», Жак-Ив Кусто, Нью-Йорк, Содом, Уэллс, Эзра Паунд, Саддам, Иордан, Кармен, L&M, Воланд, Цейс, Гомер...
И беда тут не в бесконечной череде заморской атрибутики и не в том, что она до обидного банальная, а в мироощущении, которое пробивается между строк: настроение человека, который как будто сидит на чемоданах, в раздумье – сейчас ему отбыть на землю обетованную или немного подождать. Лирический герой с такой позиции, разумеется, равнодушен к миру «малых сих», соотечественников. Такой герой считает, что «совок – дерьмо» (парадокс: «совка» давно нет, а его всё пинают!).
А вот творчество Сергея Чигракова, который больше известен как лидер рок-группы «Чиж и Ко». Слушаешь иногда его песенки, а прочтёшь буквами на бумаге: «Батюшки! Вон он, оказывается, какой, «настоящий»:
Руководитель был учителем пения,
Он умел играть на баяне.
Ещё была солистка Леночка...
Она была влюблена в ударника.
Ударнику нравилась Оля...
А Оле нравился соло-гитарист,
А иногда учитель пения.
Учитель пения, хоть был женат,
Имел роман с географичкой...
А может быть, директор школы,
Ведь тот любил учителя пения...
Сталкиваясь с такими откровениями, невольно думаешь: «Боже, как скучны были мои школьные годы!..» Вот у нижегородцев – сплошной свальный грех, Содом и Гоморра!.. Если же серьёзнее, то вопрос соотношения музыки и текста не так прост. Среди исполнителей своих текстов не часто встречаются самостоятельные поэты. Рубцова с его гармошкой наверняка бы обидело слово «бард». Можно выделить стихи Вертинского и Новеллы Матвеевой, отчасти – творчество Окуджавы и Высоцкого. Но чаще всего тексты здесь подчинены музыке, артистизму автора и, будучи оторванными от его манеры исполнения, тембра голоса, личного обаяния, утрачивают очень многое. Романс – особая статья, но и там тоже конферансье обычно объявляют: не стихи, а слова. По-немецки – worte. И всё!
