Туманный берег - Вера Русанова

Предупреждение было явно излишним. Шагая от стоматологии до автобусной остановки, Андрей абсолютно точно знал, что не захочет открывать рот, по крайней мере, сутки. Или двое. Со свидетелями и с Красовским будет общаться знаками. А отвратительные отчеты Володи Груздева, которые к тому времени как раз подоспеют, отобьют остатки аппетита ещё на неделю вперед.

Однако, ближе к дому десна отошла. Он даже нащупал онемевшим языком комочек ваты, забытый расчудесной докторшей у него во рту. Выплюнул вату в урну и с какой-то лиричной теплотой вспомнил о двух спинках минтая, хранящихся в морозилке. Но тут же, в связи с минтаем, вспомнил и о Птичке...

Птичка была его Карой, его Крестом, его Наказанием. Страшным Наказанием, начавшемся со вполне мирного телефонного звонка. Звонил старый знакомый, с которым однажды, года четыре назад, сплавлялись вместе по горной речке.

Знакомый - моряк с научно-исследовательского судна, был человеком милым и общительным, но имел также репутацию мужика "с давно и хорошо отъехавшей крышей". Поэтому на его жизнерадостное: "Алло, Дюха, как живешь?", Андрей ответил осторожным: "В общем, нормально".

- Нормально? Работа есть? Ноги ходят? Дом не развалился? - продолжал оптимистически интересоваться знакомый. - Всех там убивцев посадил или ещё нет?.. Меня, собственно, один вопрос сильно интересует. Тот, что насчет дома.

- С домом все нормально. А что?

- Да, понимаешь, мне тут в Питер надо на пару неделек смотаться, по делам. А у меня птичка. За ней же следить надо, кормить... Не возьмешь к себе?

Подвоха в невинной просьбе, вроде бы, не чувствовалось. Пока Андрей неопределенно тянул: "Н-ну-у-у...", знакомый принялся просить за птичку со всей страстью, на которую был способен:

- Дюх, да ты не сомневайся! Тебе же сам Бог велел её взять. У тебя же что за фамилия? Щурок? Правильно? А "щурок" - это птичка такая хохлятская. Вот и будете с моей питомицей вдвоем чиникать... Давай, а?

- Ну, я могу её у себя подержать, конечно. Только ведь, ты знаешь, у меня работа с утра до вечера. Следить за твоей птицей некому. Максимум, что я могу - это с утра ей корма насыпать, а вечером водички в блюдечко подлить.

- А Катя твоя чего? Тоже с утра до вечера на службе.

- С Катей мы разошлись. Так что...

- Ну, ладно, - скрепя сердце, согласился знакомый. - Так и быть: доверю её тебе и без Кати. Мы минут через двадцать подъедем. Жди.

Андрей выпил баночку пива, подумал, что птичка это не так уж и обременительно. Не кошка, во всяком случае, за которой надо по три раза на дню выносить горшок с песком. В общем, он освободил место для клетки на подоконнике и стал ждать. А ровно через двадцать минут раздался звонок в дверь.

- Мы на такси приехали! - радостно сообщил знакомый. - В транспорт общественный, сам понимаешь, не полезли. Быстро, ага? Причем это от меня до тебя! Через пол Москвы считай!

Андрею было все равно: быстро или не быстро, через пол Москвы или от Москвы до Нижнего Тагила. Единственное, что он смог произнести вслух:

- Ты что, совсем того?

- Скучный ты тип! Такой же как все остальные! - знакомый приятельски похлопал его по плечу. - Хотя задатки у тебя хорошие, работа вот только нудная... Чудная птичка! Просто чудная! Поживешь с ней - прочувствуешь. Еще отдавать не захочешь. Я уже влюбился, хотя только неделю, как его из экспедиции привез. Кстати, это он. Зовут его Эммануил. Так что попрошу без фамильярностей.

С этими словами он втолкнул в квартиру огромного и блестящего, как сопля, императорского пингвина...

Теперь Птичка, для которой было слишком много чести именоваться Эммануилом, поджидал дома и, наверняка, хотел жрать. Что наводило на мысль о печальной судьбе сегодняшнего рыбного ужина.

Андрей услышал его ещё через дверь, когда поворачивал ключ в замке. Когда же дверь открылась, пингвин ринулся навстречу, громко шлепая о пол жирной гузкой. Физиономия у него была, как всегда, нахальная и препротивная. А глазки маленькие и коварные.

Сдержать удалось едва ли пару натисков у холодильника, во время которых Птичка своим острым и твердым, как долото, клювом, долбил Андрея в спину. Потом Щурок плюнул на все и швырнул-таки одного заиндевелого минтая прямо в раскрытую пасть с прочувствованным пожеланием:

- На! Подавись!

Птичка, естественно, не только не подавился, а ещё и возобновил атаку, надеясь захватить вторую рыбку. В результате, из двоих обитателей квартиры поужинал только пингвин. Поужинал и захотел купаться.

Купался он каждый день. И в эти минуты Андрей с одинаковой яростью проклинал и Знакомого, "сосватавшего" ему Эммануила, и собственное отношение к животным, исковерканное школьным кружком юных натуралистов. Любой нормальный человек уже запер бы зловредного пингвина в какую-нибудь нишу, а он, подчиняясь внутреннему голосу, твердящему о том, что бедному Птичке жарко, набирал в ванну холодную воду.

Запрыгивал в ванну Птичка самостоятельно, резво махая короткими, похожими на мокрые ладошки крыльями. А вот вылезать не желал категорически. При этом вытащить его не представлялось возможным: он был тяжелым и скользким, как чудовищных размеров селедка.

На этот раз купание продолжалось пятьдесят минут. Андрей успел с первой до последней странички изучить "Спорт-экспресс", купленный по дороге, втайне от пингвина съесть на кухне бутерброд с остатками колбасы и посмотреть по НТВ "Сегодня", а Птичка все не вылезал.

- Ванну освободи, - пробовал увещевать Щурок.

Грозил:

- Завтра ты у меня искупаешься, как же!

Взывал к дружеским чувствам:

- Мне, по-твоему, в душ не нужно? Или в раковине, на кухне, прикажешь мыться?

Пингвин только хлопал по воде крылышками и желчно разевал клюв. "Да хоть в туалете!" - легко читалось по его наглой физиономии.

Все попытки подхватить его под мышки и выволочь на пол блистательно провалились. И вот когда Щурок пытался выманить гада половинкой плавленого сыра, раздался звонок в дверь.

- Хрен с тобой! Сиди! - Андрей аккуратно обернул сыр фольгой и спрятал в нагрудный карман рубашки. - Посмотрю, сколько высидишь.

И включил горячую воду...

Он не рассчитывал на немедленный результат, поэтому приятно удивился, когда Птичка пулей выскочил из ванны и вперед хозяина протиснулся в приоткрытую дверь...

Звонок тренькнул ещё пару раз. Щурок вытер мокрые руки о джинсы и пошел открывать. За дверью стояла Катя. Катька...

- Привет, - сказала она, перекладывая пластиковый пакет из одной руки в другую. - Эммануил жив?

- К сожалению, - Андрей посторонился, пропуская бывшую жену в квартиру. Кивнул на пакет. - Это все ему?

- Мойва, творог, несоленая перловая каша...

- Мойву и творог мне. Кашу, так и быть, пускай жрет.

Она изумленно вскинула темно-русые брови, придержала двумя пальцами легкую прядь, готовую упасть на лоб.

- Да! И нечего тут удивляться. Мойву мне. Он только что моего минтая сожрал!

- А сколько вызова! Сколько пафоса! - туфельки оказались на шнуровке. Катя наклонилась и развязала два аккуратных бантика. - Подстилку его просушил?

Как ни странно, изо всех женщин, время от времени захаживающих в холостяцкую квартиру Андрея, бывшая супруга оказалась единственной, кто смирился с существованием Птички. Собственно, и заходить более-менее регулярно она стала только из-за гнусного пингвина. Мойва, зелень, вареные яички, матрасик на пол... Н-да... Матрасик.

Чудесная шатенка Юлечка с визгом соскочила с дивана, когда, не пожелавший спать на своем матрасике Эммануил, влетел туда же на манер прыгуна, преодолевающего рекордную отметку высоты. Птичка, естественно, тут же получил под зад, но Юлечку это не удержало...

А Таня? Та просто не могла переносить укоризненного взгляда пингвина, стоящего в углу, как строгий часовой.

Юлечка, Таня... Впрочем, Катя никогда не оставалась на ночь...

- Постилку просушил? - ещё раз спросила она и, не дожидаясь ответа, прошла в комнату. Андрей прошлепал босыми ногами за ней. Убрал с подлокотника дивана рубаху, загнал под стол свернутые черными комочками носки.

- Извини, у меня сегодня бардак.

- Мне-то какая разница? Я прихожу не для того, чтобы тебя инспектировать.

Придержав край просторной летней юбки, опустилась на корточки перед матрасиком. Провела по нему легкой рукой с длинными, как у пианистки пальцами.

- Ни фига ты, Щурок, не сделал! На все тебе плевать. А Эммануилу, между прочим, здесь не климат. Гляди, заболеет он у тебя!

Ему вдруг вспомнился Митя Лежнев, вот так же сидящий на корточках перед застывающим гипсовым следом.

- А у меня сегодня женщину убили. И мужа её. Топором, - сказал он непонятно зачем. - Она красивая была, молодая. Двадцать четыре года всего.

- Кошмар! - Катя покачала головой. - Что творится, а? Опять "бытовуха"?

- Нет. Вообще, непонятно что. За кольцевой, на какой-то заброшенной даче, где сто лет уже никто не живет... И, самое паршивое, оба - подданные Ее Величества Королевы Великобритании. Она, правда, бывшая русская: здесь, в Москве, работала. Зато он - самый натуральный англичанин, да ещё и крупный бизнесмен к тому же.